Боб Белланка - Однажды, может быть…

• Название: Однажды, может быть…
• Автор: Боб Белланка
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86471-555-0

Один из самых пронзительных романов о любви. В двадцать пять лет Жюльен встретил любовь всей своей жизни, но любовь оказалась страданием с редкими вспышками ослепительного счастья. Жизнь шла своим чередом, утекали годы, а любовь продолжала в нем жить неизлечимой болезнью. Карьера, семья, дети, успех — у Жюльена было все, — все, кроме счастья. Возможно ли прожить без любви? И стоит ли стремиться к ней, мечтать о ней, если она несет столько боли? Небольшой роман Боба Белланки словно тест на наличие души, и те, кто не растерял способность чувствовать, надолго запомнят эту пронзительную, печальную и красивую историю любви и одиночества. В книге нет глупой сентиментальности и фальшивого пафоса, лишь предельная искренность и обнаженные чувства мужчины, который познал любовь.

Как и «Одиночество в сети» Я. Вишневского и «История любви» Э. Сигала, роман Боба Белланки обязательно затронет те сердца, что открыты как счастью, так и страданию.

---

Я не мог справиться с рвущимся из меня потоком слов. Я любил и ненавидел ее. Она сама была во всем виновата.

— Тогда я боялась, я боялась потерять себя в нашей любви, я не понимала, куда иду. Мне всегда необходимо было управлять собственной жизнью, а тут у меня почва уходила из-под ног. Ты слишком меня любил.

Я был вне себя от ярости, но старался сдерживаться.

— Да разве можно слишком любить?

— Мне надо было многое сделать, и я это сделала, но я все время думала о тебе. Зачем, по-твоему, я написала тебе в Лос-Анджелесе? Я прекрасно могла обойтись Майком и провести всю оставшуюся жизнь на австралийском пляже. Но это было сильнее меня, мне необходимо было тебя увидеть, услышать твой голос, почувствовать тебя в себе.

— Ты просто чудовище. Ты хочешь сказать, что намеренно сломала нашу жизнь, что воспользовалась мной ради собственного душевного равновесия?

Тон нашего разговора все повышался. Я оглянулся на бармена, хорошо меня знавшего, но тот деликатно делал вид, будто ничего не замечает.

— Что же нам теперь делать, Жюльен?

Я несколько секунд помолчал.

— Я люблю тебя, Софи, как никогда не любил ни одну женщину, но я не могу к тебе уйти, я не имею права причинять боль Орели. Я люблю ее, может быть, меньше, чем тебя, и по-другому, но, говоря твоими же словами, это сильнее меня. Ты сама тогда сбежала, из-за тебя мы упустили случай стать счастливыми, а на этот раз я от тебя ухожу.

Я впервые почувствовал ее растерянность, ее страх. Глаза наполнились слезами, но она изо всех сил сдерживалась. Ох уж эта гордость женщины с характером… Что за чушь!

— Софи… Я уверен, что рано или поздно мы соединимся, и уже окончательно. Где? Когда? Каким образом? На какой планете? Понятия не имею. Но я убежден, что наши дороги еще пересекутся. А пока мы должны проститься.

Расставание было мучительным. Мы в последний раз поцеловались и разошлись в разные стороны. Обернувшись, я увидел, что она плачет. Я и сам плакал.

* * *

Потянулись бесконечно долгие недели. Я страдал. Мне было плохо без Софи, я ни на минуту не мог перестать о ней думать и молил небо о том, чтобы эта мука наконец закончилась.

Ко всему прочему, Гастон рос, и я страшно дергался из-за того, что вижу его гораздо реже, чем хотелось бы. Я решил во что бы то ни стало вернуть Орели и использовал для этого все возможные средства и уловки. Ален и Пьер стали моими эмиссарами, я вновь заручился поддержкой возненавидевшей было меня тещи, а еще я теперь обеспечивал большую часть доходов ближайшему цветочному магазину.

А Орели лишь измывалась:

— Если хочешь вернуться в мою жизнь, ты должен это заслужить.

Господи! Наши разговоры сводились в основном к моему долгому монологу, Орели слушала не перебивая, потом выдавала какую-нибудь гадость и на прощанье целовала в лоб. Это было жестоко и унизительно, но приходилось держаться. Поначалу мы виделись каждые две недели, а звонил я ей раз в десять дней, но постепенно набрал темп и звонил уже через день, а встречались мы раз в неделю. Три месяца мы так развлекались, потом в один прекрасный день Орели снова заговорила о совместной жизни.

— Откуда мне знать, что ты снова мне не изменишь, откуда мне знать, что ты действительно меня любишь, и как ты мне докажешь, что забыл ее?

— Слушай…

— Помолчи, пожалуйста. Откуда мне знать, что ты не сорвешься, если эта шлюха снова объявится?

От слова «шлюха» рот наполнился горечью, но я не осуждал Орели. Ведь что бы я там ни говорил, чем бы ни клялся, она права: у меня нет ни малейшей уверенности в том, как я поведу себя, снова увидев Софи.

Растоптав меня окончательно, Орели согласилась вернуться. По этому случаю я поделился с ней намерением купить дом в пригороде, начать в нем новую жизнь и увеличить нашу семью.

Небосклон опять прояснялся.

11

Девяносто восьмой год оказался удачным, известность моя росла, контракты становились все более выгодными, личная жизнь устоялась, и даже воспоминания о Софи словно бы затуманились, хотя забыть ее не получалось. Правда, мысли о ней теперь были примерно такими: как я мог впутаться в подобную историю, когда дома у меня было все: и любовь чудесной женщины, и сын, на которого я нарадоваться не мог? И в довершение всех счастливых обстоятельств у нас появился загородный дом — двухэтажный, большой, 250 квадратных метров. Именно о таком я и мечтал. Камин в каждой комнате, и земли вокруг столько, что пришлось нанять садовника, хотя вот это, последнее, меня как раз и не радует, потому что мне всегда казалось, что лучший отдых и идеальный способ разрядиться — работа в саду. И действительно — в тех редких случаях, когда мне удавалось этим заняться, я напрочь забывал обо всем, кроме цветочков и прочих растений, с которыми в это время возился. Вот вам, кстати, одна из проблем, что возникают у людей вместе с деньгами: деньги превращают хобби тех, у кого их больше, в работу для тех, у кого их меньше. Ладно, грех жаловаться, все-таки это мелкая, мельчайшая неприятность, и она была у нас единственной — в доме поселилось счастье.

Мы с Орели обставляем наш дом — дом для жизни и развлечений — с огромным удовольствием. Орели обожает соединять современные вещи со старинными, а меня, собственно, никто и не спрашивает. С тех пор как мы переехали в Рюэй-Мальмезон, у нас каждые выходные гостят друзья. Для правоверных горожан вроде Алена тут деревня. Ален с самого начала поставил мне условие: «Послушай, старик, я смогу к тебе приезжать только с ночевкой».

Тогда меня это удивило, теперь только забавляет, я очень рад, что он проводит у меня два дня в неделю и что единственное условие, при котором он соглашается у нас погостить, выполняется неукоснительно. Ритуал таков: Ален заявляется с женой и детьми в пятницу вечером и отбывает в воскресенье после окончания фильма, чтобы не попасть в пробку. Я выдал ему дюжину маршрутов, позволяющих добраться до Парижа без всяких пробок, но он мне не верит и, сколько бы я над ним ни насмехался, твердо стоит на своем. Забавно, что в наше время, когда за несколько часов можно попасть на край света, вылазка за пятнадцать километров от Парижа представляется ему дальней экспедицией. Я совершенно уверен, что, собираясь ко мне на выходные, он никогда не забывает прихватить с собой паспорт.

Мне-то забавно, а на Алена пригород все-таки нагоняет тоску. Единственная отрадная мысль, единственное его утешение — гипотетическая возможность соблазнить нескольких местных жительниц. Ален уверяет, будто у нас тут, в Рюэй-Мальмезоне, полным-полно тоскующих по любви дамочек, заброшенных работающими в Париже мужьями. Штамп сильно устаревший, но Ален за него держится, послушать его — и впрямь начинает казаться, что я перебрался в провинцию.

— Не понимаю, как ты можешь жить так далеко от цивилизации… Тебе не бывает скучно по вечерам?

И все-таки, несмотря ни на что, Алену мой дом нравится, он любит здесь бывать, и мы замечательно проводим время. Правда, иногда переругиваемся, но даже из наших ссор всегда выходит что-нибудь хорошее.

Собственно, во время одного из таких уик-эндов мы и спланировали зимний отдых. Сошлись на острове Маврикий и отеле «Les Pavilions» в его юго-западной части, где с пляжа виден знаменитый островок Бенитье[6]. Те, кто бывал в этом отеле, знают, до чего приятно там жить. Ненавязчивая роскошь. Дни текут в блаженстве. Конечно, все это стоит денег, но я ведь и работаю именно ради таких мгновений чистого счастья и полного отдыха. Нет для меня большего удовольствия, чем видеть счастливыми жену и сына, и чтобы меня при этом обслуживали, и чтобы ни о чем не думать, ну разве что о том, какое нынче выбрать масло для загара. Но даже в раю солнце порой скрывается за тучами.

* * *

Мы прилетели в пять утра. Орели и Гастон сразу легли спать, а я пошел прогуляться по мелкому песку одного из прекраснейших пляжей Индийского океана. Но только я растянулся в гостиничном шезлонге из тикового дерева, как увидел идущую ко мне Люсиль, жену Алена, — и на меня без всякого предупреждения обрушился девятый вал.

— У Алена любовница!

Не успел я приземлиться на краю света — и вот уже до преисподней рукой подать.

«Черт, попался он все-таки», — подумал я.

— Что ты сказала?

— Ой, ради бога, не притворяйся, будто тебе ничего не известно, ты прекрасно понимаешь, о чем я!

— Я не понимаю другого: с чего ты это взяла?

— Слушай, только не надо меня дурой считать, ладно? С чего взяла? Видела его на улице с блондинкой лет двадцати пяти, и твой друг вышагивал так, будто похвалялся трофеем. Да чего удивляться, он ведь всю жизнь не тем местом думал!

Говорил и повторю еще раз: рано или поздно жена всегда поймает мужа на неверности. Это у них врожденное, в жен радар встроен — засекать любовниц.

— Люсиль, ну честное слово, я ничего не знал!