Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

• Название: Я – Шарлотта Симмонс
• Автор: Том Вулф
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00186-6

Для написания этого романа Том Вулф специально провел в студенческих кампусах около четырех лет. Открывшийся ему мир он перенес на бумагу.

Шарлотта Симмонс, умная, скромная и наивная девушка из простой семьи, круглая отличница из крохотного городка, попав в один из самых элитных университетов США, с изумлением обнаруживает, что интересы большинства студентов сводятся к сексу, выпивке, желанию показать себя крутым, как следует оттянуться, а вовсе не к учебе и познанию мира, в котором так много интересного…

---

Николь тоже внимательно и явно пристрастно разглядывала Шарлотту. Зрелище произвело на нее такое впечатление, что на обычно безупречно гладком лбу даже образовались морщинки. Однако она сумела взять себя в руки и сказала вполне дружелюбным тоном:

– А не коротковато ли? Ты как сидеть-то собираешься, Шарлотта?

«Хороший знак! Волей-неволей даже Николь снизошла до того, чтобы назвать ее по имени!»

– Ничего, как-нибудь пересидим, – ответила Шарлотта с неожиданной для себя легкостью.

Она чувствовала себя немножко голой – но при этом вполне беззаботной и беспечной. Впрочем, нет, беспечность – это неточное слово. Точное слово – сексуальность. Даже когда Шарлотта носила свои маленькие белые шортики и сандалии, когда ее ноги были выставлены напоказ с самого верха и до кончиков пальцев, она не чувствовала себя такой сексуальной. Да, теперь она наконец поняла, что означает слово «секси».

Хойт вдруг стал проявлять к ней такое внимание, что показался чуть ли не навязчивым. Как только Шарлотта села, он тоже уселся около нее и стал гладить ее плечи, спину, ногу… нет-нет, только с наружной стороны, что не было так уж ужасно, тем более что все равно эта нога была так высоко открыта… Он гладил ее щеку, волосы, падавшие каскадом сзади на шею…

Николь была не слишком разговорчива. Бесспорно, одной из причин стало то, что Джулиан, пьяный и благодушный, бросал откровенные взгляды не на свою подругу, а на девушку своего же приятеля. С Хойтом же все было ясно. Если у того раньше и были какие-то сомнения насчет того, правильно ли он сделал, пригласив Шарлотту, то теперь они испарились. Он был почти в детском восторге. Забавно, как быстро все может поменяться… и последние станут первыми.

Наконец все четверо вышли из номера и спустились в банкетный зал.

Глава двадцать четвертая «Ну… за нас!»

Ужин был организован в специально предназначенном для таких мероприятий секторе внутреннего двора. Шарлотта и Хойт, держась за руки, спустились туда по выложенной керамической плиткой лестнице, которая широкими пролетами вела с их этажа прямо в «райские кущи», выращенные в кадках. Туфли Мими совершенно не были приспособлены для ходьбы по лестнице. Правда, у Шарлотты возникли подозрения, что дело не только в туфлях, но и в том, что прежде ничего подобного она не носила. Каждый шаг стоил огромного напряжения икроножных мышц… но во всем этом тоже было нечто страшно сексуальное. Еще наверху, идя по коридору к лестнице, она успела окинуть взглядом свои ноги в огромном зеркале возле лифта. Ну и ноги!.. Казались ли они длиннее оттого, что их подпирали снизу высокие каблуки… или оттого, что сверху их так сильно оголял подол красного платья… в общем, Шарлотта и без того знала, что ноги у нее длинные и стройные, однако… нынешнее ощущение ей было в диковинку. Она подумала о том, какой вид откроется мужчинам, когда они станут спускаться по лестнице.

Сквозь листву многочисленных деревьев зимнего сада девушка увидела приглушенный, неяркий и необычайно романтичный свет свечей, расставленных в подсвечниках на столиках, покрытых белоснежными скатертями. Расскажи сейчас кто-нибудь Шарлотте, что на самом деле приглушенный сумеречный свет был создан электриком, поставившим на нужное деление реостат, даже это не испортило бы ее возвышенного настроения. Да какая, в конце концов, разница, естественные это сумерки или искусственные? Куда важнее, что она спускается в эту окутанную таинственным полумраком романтическую декорацию по терракотовой лестнице рука об руку с самым крутым парнем во всем Дьюпонте, который, между прочим, то и дело сжимает ее руку, явно желая хотя бы таким образом выразить свои чувства Шарлотте было страшно интересно, видит ее кто-нибудь в эти мгновения или нет, – и она надеялась, что Крисси видит. Впрочем, Шарлотта поняла, что даже Крисси уже не вызывает у нее прежнего раздражения и отрицательных эмоций. В конце концов, ведь и Крисси была пусть не самой лучшей, но неотъемлемой частью этого волшебного момента.

Сектор двора, выделенный для Сент-Рея, был отделен своего рода живой изгородью. Те самые показавшиеся Шарлотте поначалу смешными керамические кадки позволяли переставлять деревья с места на место, меняя тем самым планировку зимнего сада Вход в сектор для студентов был обозначен выкрашенными белой краской стойками высотой футов в пятнадцать, воткнутыми в землю у корней крайних от прохода кустов. На одной из этих стоек, как на флагштоке, висел сиренево-золотой флаг университета со знаменитым гербом: стилизованным изображением стоящей на задних лапах пумы. Пума, впрочем, почти потерялась в складках ткани, потому что в закрытом помещении атриума не было ни ветра, ни достаточной силы сквозняков, которые могли бы расправить безжизненно повисший вдоль древка флаг. Но торжественность момента от этого ничуть не пострадала. На ветру или в штиль – флаг Дьюпонта узнавался безошибочно! На другую стойку был водружен флаг студенческого братства святого Раймонда он представлял собой густо-фиолетовое поле с мелкими звездочками цвета кукурузных зерен и большим пурпурно-алым крестом Раймонда Каждому вступающему в братство Сент-Рей объясняли значение всех цветов на флаге (правда, если говорить честно, больше недели это у них в памяти не задерживалось): алый символизировал кровь Христа и святого мученика Раймонда. Пурпурный обозначал особое место, которое занял святой Раймонд в царстве Иисуса – Царя нашего небесного. Петля, пересекавшая все четыре луча креста, была символом железного кольца, продетого сквозь губы святого, чтобы навек оборвать его проповеди, благодаря которым в христианство стали обращаться даже римские солдаты и стражники, под охраной которых он находился в темнице. Сейчас флаг братства висел на мачте так же безжизненно, как и знамя университета, но даже нерасправленный, он не мог не привлекать внимания: слишком уж ярким и необычным было сочетание лилового, алого и пурпурного.

Эти два полотнища, висевшие на чуть заметно склоненных друг к другу флагштоках, образовывали своего рода арку – пусть и не триумфальную, но все же достаточно эффектную и настраивающую на торжественный лад, сооруженную специально, чтобы польстить самолюбию элиты дьюпонтских молодых людей и их блистательных спутниц. Едва Хойт с Шарлоттой, по-прежнему держась за руки, миновали этот заветный рубеж, как сотня… да нет, казалось, целая тысяча пар глаз обернулась к ним. Большая часть гостей уже собралась в зале, и, судя по их виду, почти все они так же основательно «размялись» во время подготовки к приему. Привычный гул множества голосов собравшихся на светское мероприятие людей уже то и дело прерывался чьим-нибудь истерическим хохотом и громогласными вскриками. Где-то в глубине, едва ли не в самой «чаще леса», раздался дикий рев, который, по всей видимости, должен был подчеркнуть силу и мужественность обладателя столь выдающегося голосового аппарата:

– Ты к кому яйца подкатываешь? Ни хрена тебе сегодня не обломится! Завяжи свой хрен в узел, чтобы даже встать, на хрен, не пытался!

Пребывавшая на вершине блаженства Шарлотта даже почти не заметила, что сливки студенческого общества продолжают изъясняться на «хренопиджине». Все ее внимание было поглощено тем, как смотрят гости на нее – Шарлотту Симмонс – и ее спутника, крутейшего красавца Хойта Торпа Среди тех, кто разглядывал ее, она заметила и Харрисона из команды по лакроссу, и Бу, и Хеди, и – да, вот они! – Вэнса с Крисси. Крисси, одетая в черное платье с очень глубоким декольте, явно была ошарашена и не могла отвести глаз от Шарлотты Симмонс – от ее ног, ставших еще более стройными и длинными, когда их водрузили на четырехдюймовые шпильки, от ее талии, такой тонкой, что верхняя часть торса расходилась в форме буквы V: это придавало дополнительный объем ее бюсту, делая ложбинку между грудей гораздо более впечатляющей, чем она была на самом деле.

К ним подошел Харрисон, стреляя глазами, горящими не то от восторга, не то от выпитого. Шрамы, оставшиеся после той самой драки, вовсе не портили его, а, напротив, делали лицо более мужественным и даже взрослым. Вообще он выглядел отлично: смокинг, хоть и взятый напрокат, сидел на нем как влитой. В какой-то мере подкачала разве что «бабочка», тоже наверняка взятая напрокат и явно маловатая для его длинной и мощной шеи. Он расставил руки и заорал дурным голосом:

– Эй, Хойт! Здорово, чувак! – Затем, окинув взглядом Шарлотту с головы до ног, добавил: – Где это ты прятал нашу Шарлотту?

Ну вот, теперь и Харрисон сподобился назвать ее по имени – в первый раз!

– Прятал подальше от вас, козлов похотливых, чтобы вы не начали тут жалом водить, – в принятой в великосветском студенческом кругу манере отвечал Хойт.

– Ну-ну… – Харрисон несколько оторопел, но не отрывал оценивающе-восторженного взгляда от Шарлотты. – Что ж, добро пожаловать на прием в честь братства имени святого Раймонда. Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? Хотя погоди, я вроде припоминаю, что ты не пьешь?