Ф. Скаген - Виктор! Виктор! Свободное падение

• Название: Виктор! Виктор! Свободное падение
• Автор: Ф. Скаген
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Боевик
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00866-4

Написанные на основе документальных материалов, ярко рисующие борьбу норвежской, американской и советской спецслужб, произведения одного из самых популярных в Европе авторов приоткрывают завесу над историей использования ветромерных мачт для системы навигации.

---

Знали бы они, что я и тут им нос натянул! У Нурдванга здесь прекрасное собрание книг, правда, у меня не будет времени отдать им должное сполна. Других дел по горло. Сегодня у меня был выбор между треской и сайдой. Я пообедал треской, а на закуску выдал себе наперсток виски. Я просчитался, прихватив только одну бутылку, — загашника у Нурдванга не нашлось.

Во время вечернего промысла обнаружил в Свинячьей бухте штабель топляка и в два приема перетащил его домой. Сегодня налягу на «Английский» и надеюсь, что ночь обойдется без кошмаров.

Воскресенье, 21 февраля

Проснулся ночью от жуткого воя. Пришлось выйти на улицу — вдруг выбросило на берег раненого кита или кого другого. Только потом сообразил, что это ревун на маяке — предупреждают о тумане. От этого воя, да еще когда стоишь в полной темноте, просто мороз по коже, и прежде чем залезть обратно в кровать, я опрокинул еще стопочку, расщедрился на сигару и нашел музыку по радио.

Утром туман еще висел, но потом выглянуло солнце, развиднелось, и эти завывания наконец-то прекратились. А в остальном воскресенье тут ничем не отличается от будней. Гаги по-прежнему в бухте. Немного задувает. Я обнаружил, что от окна тянет, и насовал тряпок в щель под подоконником.

На Свартнаккене снега нет совершенно, и если я тут задержусь, надо будет придумать, как дистиллировать воду. Пока что я израсходовал половину одной канистры, правда, вел учет каждой капельке. Но это авось устроится. А вот дрова грозят и вправду перерасти в проблему. Одна надежда — что ветер угомонится.

Понедельник, 22 февраля

К несчастью, погода переменилась. Когда я утром проснулся, дуло страшно. Небо весь день было черным, и временами начинался дождь. Я сидел в доме. Экономил дрова — лежал в постели, но они тают просто на глазах. Правда, испек два каравая. Пообедал жарким.

Даже когда я надеваю на себя всю имеющуюся одежду, ложусь в постель и укрываюсь чем только можно — все равно мерзну, хотя это, конечно, не то же самое, что первая ночь на снегу.

Вторник, 23 февраля

Сегодня пошла моя вторая неделя здесь. Годовщину я отметил стопкой и свежайшей сайдой на обед. Устоять на мысу было несложно, ветер в спину. Но зато холод такой, что я поблагодарил судьбу, когда вытащил рыбину с первого раза Далеко на севере прошел танкер.

Сейчас по крыше барабанит дождь, и приятно, что я в доме. За дровами сегодня не ходил, а подчистил остатки торфа. Но я уже придумал, чем топить. Как говорится, голь на выдумки хитра. К слову, мне сегодня снились голые женщины. Удивительно, возраст сексуальных снов у меня прошел. Как отрезало, вместе с Кари.

Утром по радио рассказывали, что в Молде какой-то мужик сорока двух лет засел на крыше отеля и палил в прохожих, У него что-то нервное. Интересно, что заставляет людей убивать. Самого меня никогда не тянуло на такое, даже Кари пристрелить не хотелось.

Я много передумал за неделю здесь, но не уверен, что решусь доверить это бумаге. Когда человек одинок так, как я, он не может полагаться даже на собственные чувства. С собой я пока вроде не разговаривал, но уже начал вслух комментировать передачи радио. Сегодня рассказывали о «кризисном центре» для женщин. Возможно, я не всегда был безупречен с Кари, но и в такие центры ей обращаться не приходилось. Нескладно все вышло с Кари. Когда мы познакомились, все было совершенно иначе. Особенно сама Кари. Мы дышали в такт, нам нравились одни и те же вещи. А потом все разладилось. Из-за рождения Аниты? Нет, не только. Просто я перестал интересовать Кари. Она начала засматриваться на других мужчин. Говорила, что у меня бредовые идеи. Идеи? Если б она могла понять, как мерзко жить по общим правилам, быть как все. Какого черта всех, хоть умри, стричь под одну гребенку? Разве я плохо работал? А Кари была недовольна. И в конце концов сама вышла на службу, болтала о женском равноправии и прочей ерунде. Конечно, я не против равноправия, но все хорошо в меру.

Когда я ужинал, на улице кто-то закричал. Я задул лампу и затаил дыхание. Но это опять ревун маяка. Постепенно он начинает действовать мне на нервы.

Среда, 24 февраля

Умываясь утром, я обнаружил на теле белые бляшки. Наверно, это от морской воды. Видно, я переусердствовал с личной гигиеной. По-прежнему дует с юга, меня раздражает бесконечный мокрый снег, и рыба сегодня не клюет. К тому же пришлось сломя голову нестись в хижину, потому что с запада вдруг выплыла лодка. Она прошла максимум в ста метрах от берега, но увлеченные своим делом рыбаки не заметили струйки дыма из трубы. А может, ее не видно издали, но лучше лишний раз перестраховаться.

Чем я топлю? Раскурочил дровяной сарай. Нурдванг будет в ярости, но что поделаешь. Не могу же я замерзнуть тут насмерть. А когда сарай превратится в золу и дым, примусь за сортир. Там тоже отличная сухая вагонка. Главное — не забыть, что просмоленную картонку можно жечь исключительно ночью.

Мне опять снились деньги. Я снова был в Брайтоне и когда достал из чемодана деньги, чтобы их разменять, служащий банка расхохотался мне в лицо и сказал, что они не принимают водочных этикеток.

Стал рисовать себе свое будущее, очень помогло!

Четверг, 25 февраля

По-прежнему ветер, сегодня я не решился рыбачить. Три реактивных самолета несколько раз пролетали над хижиной. Наверно, они с аэродрома в Эрланде. Без четверти двенадцать, как раз когда на чемпионате стартовала мужская эстафета, я вышел по нужде. И обнаружил на северо-западе военный корабль. Надеюсь, здесь не затеваются военные учения?

Теперь Норвегия чуть не каждый день выигрывает золото. Слушал не отрываясь репортаж про эстафету от начала до конца. И когда Оддвар Бро и Завьялов финишировали одновременно, то позабыл, где я и что со мной. Только представить, что крохотная Норвегия легко уделывает Советский Союз!

После обеда ветер стал стихать, и на небе появились голубые проплешины. Хорошо, а то сарай уже на исходе. На обед съел жаркое и закусил ананасом. Надо было закупить более разнообразную пищу, хотя самое важное — что я питаюсь рационально, полноценно и нахожусь в хорошей форме.

С кровати, где я сижу в обнимку с машинкой, видно хижину так, как я навсегда запомню. Свет керосинки мягко освещает комнату. Убежище Нурдванга с таким же успехом могло быть и горной хижиной, за тем лишь исключением, что окошко время от времени заслоняет волна, наотмашь лупящая по прибрежным камням. Изоляция навела странный порядок у меня в мозгах. Я стал видеть вещи яснее, чем прежде.

И все-таки стопроцентного спокойствия нет. Временами мой утлый плот начинает засасывать бездна. Падение подобно оргазму в момент острейшего страха, и когда я после этого прихожу в себя, у меня дрожат руки Тогда я опрокидываю стопочку и начинаю громко свистеть или вслух препираться с радиоведущим. Факт моей смерти никого так и не заинтересовал. Может, они уже кремировали меня и закопали урну? Нет, вряд ли при отсутствии трупа дело зайдет так далеко.

Может, все как раз наоборот. Они все умерли И я — единственный на земле бессмертный Это моя самая излюбленная мысль.

Снова включили эту жуткую сирену. Какого черта, тумана же нет! Каждую ночь этот вой полощет меня, вверх-вниз. Много лет назад Рэй Бредбери сказал, что ревун может заставить восстать из небытия вымерших доисторических гигантов — они узнают в этих завываниях первобытный клич к спариванию. Бурящий звук исполнен неприкрытой злобы, и у меня от него все внутренности начинают ходуном ходить. Уж лучше ветер, хотя и его я стараюсь заглушать радио.

Это опасные мысли. Не надо так писать. Я должен держать себя в руках. Сейчас взял и выключил радио, специально. Надо научиться сносить вой сирены. И главное — не забывать, что я — последний на земле человек.

Как раз на слове «бессмертный» в стену постучали. Это был один из самых жутких моментов моей жизни. Легенда, которую я сочинил себе и в которую вжился — что я последний на земле человек, — исключает, что кто-то может шататься под окнами и стучать в стены. Но стук я слышал совершенно явственно. Я скатился с кровати, смахнув на пол пишущую машинку. Распахнул дверь и замахнулся топором. Но на улице никого не было. Просто завалились остатки сарая и стукнулись о стенку. Сердце все еще выскакивает из груди. Все извожу себя вопросом: а вдруг правда сюда кто-нибудь заявится. Дверь нараспашку. Сейчас я запер ее снаружи, влез обратно через окно и задернул штору. Немного сложно, зато эффективно. У хижины абсолютно нежилой вид. А ставня уже нет, на нем я вчера испек хлеб.