Юрген Берндт - Лики Японии

• Название: Лики Японии
• Автор: Юрген Берндт
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1988

Автор книги — специалист по японской литературе, профессор университета им. Гумбольдта в Берлине, неоднократно бывал в Японии в период с 1958 по 1981 г. и наблюдал жизнь этой страны во всей ее динамике.

Читатель познакомится со многими сторонами японской действительности, с тем, как развивалась экономика страны за последние годы, с ее политическими проблемами, с некоторыми аспектами ее культуры, религии, языка, искусства, литературы.

---

Зло высмеянный в двадцатых годах писателем Рюноскэ Акутагавой в небольшом рассказе «Носовой платок» Инадзо Нитобэ, прославившийся тем, что в 1900 году выпустил на английском языке книгу «Бусидо, душа Японии», поведал нам кое-что о воспитании дочерей в семьях самураев. Когда эти девушки достигали брачного возраста, писал Нитобэ, их наряду с другими вещами учили владеть по меньшей мере одним оружием, а именно очень острым коротким кинжалом, который, однако, следовало направить в первую очередь не на врага, а на себя, если им грозила опасность лишиться чести. Этим кинжалом девушка должна была, согласно ритуалу, перерезать себе сонную артерию или в определенном месте пронзить грудь. «Возможно, — заключил Нитобэ, — это был единственный урок анатомии, который преподали девушкам в стародавние времена».

Теперь же к услугам тех, кто нуждается в подобного рода дополнительных знаниях, стеллажи многочисленных книжных магазинов. Кстати, в Японии редко заходят в книжный магазин с целью быстро что-то купить н тут же выйти. Посетители обстоятельно перелистывают книги и подчас принимаются читать страницу за страницей. Часто можно наблюдать, как перед стеллажами стоит группа старшеклассниц, погруженных в чтение, притом делается это серьезно, без хихиканья, что бывает обычно в этом возрасте.

Когда европеец в Японии слышит «миай», то впадает в неподдельное, а может, и наигранное негодование, как упомянутый автор книги о Японии. Ему это кажется ужасным и служит доказательством того, что японская женщина самое бесправное существо в мире.

«Миай», или «о-миай», дословно означает «встретиться, чтобы внимательно рассмотреть друг друга». Предположим, что у кого-нибудь имеется сын или дочь, достигшие брачного возраста, то есть 20–25 лет. Начинаются поиски партнера. Родители либо занимаются этим сами, прислушиваясь к разговорам в кругу родственников и знакомых, и делают со своей стороны «предложение», либо привлекают профессионального брачного посредника. Некоторые фирмы оказывают такую услугу своим сотрудникам. Несколько лет назад в газетах можно было прочитать, что всемирно известный японский концерн располагает для этой цели даже собственной ЭВМ с банком данных. Когда все проверено и образование, имущественное положение, возможное продвижение по службе, состояние здоровья и т. п. соответствуют ожиданиям родителей, посредники от обеих сторон согласовывают встречу в нейтральном месте, например в театре, в кафе, в фойе крупных отелей, где царит полная анонимность.

Встреча устраивается так, будто это чистая случайность. Молодые люди, как правило, присутствуют на ней и могут лицезреть друг друга. Иногда бывает очень занятно оказаться в положении тайного наблюдателя. Для молодых людей все это менее занятно, так как они часто не знают, куда деваться от смущения. В случае, если один из них находит другого совсем несимпатичным, об этом затем ставят в известность посредника. И тогда надо устраивать новое «о-миай» с другим кандидатом. Такое может повторяться несколько раз, и опытному наблюдателю довольно быстро удается обнаружить, кто из молодых людей в этом отношении стреляный воробей. Однако после второй, третьей и последующих встреч все же складывается ситуация, при которой молодые люди приходят к выводу, что они смогут жить друг с другом или (что немаловажно) должны подчиниться воле родителей во имя интересов семей, группы и т. д. Аргумент социальной надежности является чаще всего определяющим. Кандидаты (особенно девушка) внушают себе: родители знают, что делают.

После этого состоится бракосочетание. После церемониала в синтоистском святилище и свадебного пира, о которых уже говорилось, следует свадебное путешествие. Все формальности — потом. Это терпит, ибо во время свадебного путешествия в Японии не спрашивают никаких «бумаг» или «удостоверений личности». Последние и не могут быть затребованы, поскольку таковых в Японии вообще не существует. А формальная сторона заключается лишь в том, чтобы зайти в управление соответствующей префектуры или в городское управление, заполнить небольшой бланк с просьбой открыть собственный «косэки» («семейный реестр») и уплатить небольшую пошлину. Правда, законным брак считается только тогда, когда оформлен этот бланк. Тот, кто не желает соблюдать традиций и народных обычаев, может ограничиться посещением упомянутого ведомства.

Японская история культуры и нравов не знала христианского «грехопадения», в течение столетий ничего не подозревала об изгнании из рая, поэтому «чувственность» и «грех» никогда не были взаимосвязаны, так же как «труд» и «муки». До второй половины прошлого века Япония была избавлена от всех форм христианства, оказывавших сдерживающее влияние на чувственную любовь.

Несмотря на это, в настоящее время получила распространение производящая подчас странное впечатление дву- и многоликость в вопросах любви. Синтоизм, возникший из культа природы и тесно связанный с культом плодородия, называл вещи своими именами. Процитированный ранее отрывок из древнейшей японской антологии «Кодзики» — достаточное тому доказательство. В непорочное зачатие древние японцы не верили. Это бы противоречило их «чувству естества». Поэтому в прежние времена, которые не так уж далеки от нашего, общественная мораль вовсе не страдала от того, что совершавшие паломничество в Исэ не только поклонялись высшей святыне синтоизма, но и предавались весьма светской и чувственной, а именно продажной любви. При всех известных синтоистских святилищах всегда были дома для подобного рода дел, хотя право на чувственность признавалось только за молодыми мужчинами, не вступившими в брак.

В средние века со свободой нравов у женщин, похоже, дело обстояло иначе, а что касается придворных дам, независимо от занимаемого ими положения, то они пользовались относительной свободой еще в X и XI веках, о чем свидетельствует литература того времени. Позднее все радикально изменилось. Строгий кодекс морали самураев, подчинивших с конца XII века своему господству всю жизнь страны, а также буддизм оказали немалое воздействие на эту сферу отношений. Хотя буддизм говорит не об избавлении от греховности, а о муках земной жизни, он высоко ценит аскетизм, а женщину оценивает столь низко, что допускает ее спасение лишь после перерождения в мужчину. Что касается обета безбрачия, то для священнослужителей нашелся выход, заключающийся в том, что они придумали для себя особую категорию «монахинь». Тем самым могли возникнуть отношения, вполне напоминающие брачные, притом что выбранная «монахиня» не обязана была, как прежде, ходить с наголо остриженной головой, а могла сохранить украшавшие ее волосы. Верующие данного административно-территориального района признавали ее полноправной хозяйкой дома. Об этом можно прочитать в одном из самых значительных литературных произведений Японии начала нашего века — в романе «Нарушенный завет» Тосона Симадзаки.

Когда в XVI и особенно в начале XVII века молодая буржуазия, так и не получив общественного признания, накопила тем не менее большие богатства, в крупных городах, и в первую очередь в Киото, Осаке и Эдо, появились обширные кварталы публичных домов. Помимо всего прочего, они сыграли немаловажную роль для развития искусства того времени. Европейские знатоки искусства восторгались в конце прошлого века японскими гравюрами на дереве, изображавшими портреты и пейзажи. Однако именно искусство резьбы по дереву, особенно в XVIII веке, порождало произведения, по грубости и откровенности не имевшие себе равных. Литература также не отличалась целомудрием — у цензоров, призванных строго следить за нравственностью, порой волосы вставали дыбом. В результате они не только запретили некоторым писателям писать, но и распорядились на иных надеть на много дней и даже месяцев тяжелые наручники, чтобы таким образом лишить их возможности взяться за кисточку. Так развивалось искусство, которое было проникнуто жизнерадостной чувственностью. Посещение квартала публичных домов, в том числе правящими в стране самураями, не считалось предосудительным. Но в отличие от столь презираемого ими торгового сословия самураям часто недоставало средств. О том, кто какую девицу содержал, знал весь город, однако горе было той супруге, которую муж заставал в постели с любовником. Среди юмористических рассказов первого выдающегося раннебуржуазного японского писателя второй половины XVII века Ихары Сайкаку имеется несколько таких, в которых замужняя женщина и ее любовник кончают весьма трагически.

Таким образом, мораль всегда была несколько двойственной. Проникшее в конце прошлого столетия из Европы пуританство и, вероятно, также в какой-то степени филистерство и вовсе деформировали чувственную любовь в Японии и почти полностью изгнали ее из общества. В 1893 году после довольно длительного пребывания в Париже на родину вернулся художник Сэйки Курода (1865–1921) и продемонстрировал на весьма представительной выставке 1894 года написанную им во Франции картину с обнаженной женской натурой, изображавшей француженку во время утреннего туалета. Немедленно вмешались власти и потребовали изъять картину. Позднее, особенно после второй мировой войны, широкое распространение получила скабрезная эротика, причем в снимаемые в Японии ежегодно сотнями порнографические фильмы для демонстрации за границей включают еще более непристойные сцены, чем при их прокате внутри страны. Однако «коммерческая эротика» — особая статья. Она в Японии каким-то образом находит своего потребителя и сбывается в большом количестве, хотя японцы об этом предпочитают не говорить, особенно в семье.