Аркадий Первенцев - Остров Надежды

• Название: Остров Надежды
• Автор: Аркадий Первенцев
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1988

В романе «Остров Надежды» рассказывается о жизни и учебе подводников атомного флота, о людях передового края обороны Советской Отчизны. Главные герои романа — отважные моряки, отлично владеющие новейшей техникой, закаленные, зорко стоящие на страже нашей Родины.

---

— Не вами ли? — выдавил Ушаков.

— Мной. Я первый ей позвонил. Утешил. Разъяснил. Узнал о том, что она разговаривала с вами и… привела вас к такой растерянности. — Он старательно вывязывал галстук, закрепил золотым прижимом, надел мягкий шерстяной жилет. — Боюсь бронхита. Питер — простудный город. Вам пора собираться. Знаете, что я подумал? Не на девятнадцатом ли мы километре? Дальше Юрий Петрович не сумел, а мы катим и катим, черт возьми. У меня тоже иногда шалят нервы. Поддаваться нельзя. На том свете абсолютная безопасность, никаких неприятностей, а редко кто туда спешит…

В прескверном настроении очутился на перроне Московского вокзала Дмитрий Ильич. Прежней, приподнятой радости от встречи с Ленинградом не было. Все выглядело мрачно. От вагонов несло угарным дымком и перегретой смазкой. Люди, спешившие встречать прибывших, казались излишне учтивыми, а улыбки фальшивыми.

Невесело направился Ушаков к стоянке такси, думая о том, в самом ли деле Бударин забронировал номер или придется унижаться перед администраторами.

Его обогнал Ваганов со своими приятелями, респектабельно одетыми представителями технической элиты, веселыми, с развевающимися шарфами невероятных расцветок и размашистыми жестами.

Из черной машины с желтыми фарами выскочил еще один, приехавший для встречи.

— Ми-илай! — Толстенький, шумливый, он шутовски подкатил к Ваганову. — Здравствуй! — Объятия. — Век тебя не видел, Кирилл! Повернись-ка! Ого, раздобрел, заважничал, столичная бестия! Спасибо, уважил глухую провинцию, обитель великого зодчества!

Дмитрий Ильич не выносил подобного громкоголосого, невесть откуда почерпнутого стиля поведения — ёрничество «бывших мальчиков». Он не стал вслушиваться в дальнейшие дружеские излияния. Ваганов и его приятели сели в машину, громко перекидываясь шутками.

Ушаков поднял воротник, направился к выходу в город в несколько поредевшей толпе.

За ним кто-то шел, не обгоняя его. Даже дыхание слышал, неровное, сдерживаемое. Он замедлил шаги, его не обогнали. Тогда он круто повернулся и лицом к лицу столкнулся с дочерью.

— Ты? — только и сумел вымолвить он внезапно окоченевшими губами.

Она пошла рядом, избегая его взгляда, пряча подбородок в пушистый мех.

— Я не могла поступить иначе, папа. Ты имеешь полное право сердиться. Извини меня…

Дмитрий Ильич еще не мог овладеть собой, заторопился, не отвечая на ее оправдания. Он еще и сам не знал, как поступить, как держаться.

— Я не помешаю тебе, — продолжала она настойчиво и отчужденно. — Остановлюсь у подруги. — Ее голос прозвучал суше. Она отстала.

— У тебя в Ленинграде подруга? — спросил он, подождав. — Что-то я не помню.

— Мама знает, — упрямо ответила Зоя. — Живет на Таврической.

На площади крутилась поземка. Сухой снег шелестел у ног, забирался под пальто.

Усевшись в такси, Дмитрий Ильич почувствовал озноб во всем теле. Машина повернула на Невский. Зоя смотрела через заиндевевшее стекло на неприветливый, серый строй зданий, одинаково мелькавших перед нею. Ей тоже было зябко — не только от мороза. Ей не хотелось огорчать отца, но все же она решила настоять на своем. И это свое личное было для нее всего дороже.

— Попроси остановиться. Я здесь сойду. Вон за той остановкой.

— Ты поедешь со мной.

— Куда?

— В «Асторию».

— Самый лучший отель. — Зоя откинулась на спинку сиденья, щелкнула замком, открывая сумочку.

— И это ты знаешь?

— Немного… — Она посмотрела в зеркальце, поправила волосы. — Я тебя не стесню, папа?

— Меньше, чем свою подругу, — буркнул он, несправедливо приписав ей в уме сотню смертных грехов, возмущенный ее тоном, хладнокровием, этим зеркальцем, манерами зрелой девицы.

— Папа, — она прикоснулась мизинцем к его руке, — Юра… Юрий Петрович был моим другом. Разве ты не приехал бы к своему другу, если бы… — Она не договорила, отняла мизинец, натянула перчатку. — Я постараюсь быть незаметной. Попытаюсь не попадаться ей на глаза.

— Кому ей?

— Его мадам!

— М-да, — протянул Дмитрий Ильич, он тяжело задышал. — Где ты набралась?.. Проглядел, проглядел. Не делает мне чести.

Машина свернула на улицу Герцена. Старые, красивые здания пробегали с обеих сторон. Плотно, стена к стене, будто нависшие скалы в горном ущелье — предмет прежних раздумий и строгих восторгов, — теперь здания давили, угнетали. Город оборачивался чем-то иным, ранее скрытым.

— Паспорт я захватила. В отеле понадобится.

— Тебе известны порядки?

— Догадываюсь… — Она передернула плечами. — Возьми.

В гостинице был забронирован номер. Зоя стойко выдержала проверку взглядом женщины-администратора, пока отец заполнял анкеты.

Через вертушку застекленных дверей ввалилась компания Ваганова. Их почтительно встретил швейцар, открыл дверь бокового лифта.

— Пешком, только пешком! — приказал Ваганов. — Никакой механизации!

Кинув взгляд на сидевшего у столика Дмитрия Ильича и Зою, Ваганов с самонадеянностью расшалившегося жуира послал ей воздушный поцелуй.

— Тебе он известен? — спросил Дмитрий Ильич, когда они вошли в свой номер.

— Известен.

— Откуда?

— Он ехал в нашем поезде. Девушка из буфета назвала мне его фамилию и довольно нелестно о нем отозвалась. Ты опять удивлен? — Зоя провела рукой по седеющим вискам отца. — Ты сам рассказывал историю с ним. Мадам пыталась сбежать с этим… — она вовремя остановилась. — Хотела из-за него бросить Юрия…

Зоя потупилась. Ее ресницы «в полщеки» вздрагивали. Пальцы теребили скатерку.

— Тебе я ничего не говорил о нем.

— Тогда у нас была одна комната. Какие могли быть секреты? — Она сняла шубку, осмотрела спальню, ванную. — Здесь недурно. Но есть номера лучше… — Поправилась: — Предполагаю…

Дмитрий Ильич вызвал буфет. Расторопный, сметливый официант скороговоркой изложил сведения о продовольственных возможностях ресторана, набрасывая белую скатерть.

— Простите, — остановил его Дмитрий Ильич, — вы принесите нам что-нибудь легонькое, не обременительное для вас, замечаю — вы куда-то торопитесь. Сосиски, бутылку кефира и кофе…

— Мне слоеные пирожки. — Зоя вышла из спальни. — У вас вкусные пирожки…

Ничто не ускользнуло от настороженного отца: ни нагловатый взгляд официанта, которым он по-заговорщицки обменялся с Зоей, ни вспыхнувшие уши и неловко скрытая растерянность дочери.

Официант удалился крылатой походкой.

— Ты здесь бывала?

— Да! — ответила она. — Теперь это не имеет значения. — Она приготовилась к сопротивлению. Отец не поймет ее. Все длиннее становились между ними расстояния, глуше и невнятней разговаривали они друг с другом, да и некогда — каждый занимался своим.

— Не имеет значения… — потерянно повторил он поразившую его фразу. Потер лоб, передернул плечами.

Ничего в нем не было угрожающего, ничего отцовского. Ей стало жалко его. Теперь она острее почувствовала свою вину перед близким, родным человеком.

— Юрия нет и не… будет. Некого упрекать, обвинять, папа… — Она беззвучно зарыдала. Ненадолго хватило сопротивления.

И у отца иссякла злость. Перед ним — его дочь, и он первым должен прийти ей на помощь.

— Успокойся. — Он усадил ее на диван, помог достать платок, гладил ей плечи. — Ты можешь ничего больше не объяснять. Я понимаю, тебе тяжело… Разберемся, обдумаем…

— Нет. — В ней было многое разбужено. — Чтобы ты дурного не думал, я расскажу… — Она потерла обеими руками лоб, щеки, шею, сосредоточилась.

В соседнем номере кто-то долго и крикливо разговаривал по телефону. Близко гудели лифты. В окне мутно вырисовывались заиндевевшие от влажного мороза колонны и капители Исаакия.

Короткая улица за собором приведет к Матросскому клубу, где лежит Лезгинцев. А здесь… Неужели сейчас будет раскрыта ранее скрываемая тайна? В нем поднимался инстинкт самосохранения, и мозг продолжал работать в одном направлении. Только в одном: как сохранить покой в семье?

— Помнишь, когда Юрий был в Москве, я отпросилась к подруге в Малаховку на два дня? — Она говорила ровным голосом, глядя в одну точку прищуренными глазами, сложив руки ладошка к ладошке. — Мы отправились «Стрелой» в пятницу, вернулись утром в понедельник. Я не признавалась даже маме. Наш обман мучил и его. — Она подыскивала подходящие слова для объяснения самого главного. — Ничего дурного не случилось. Юрий был честный, порядочный человек… Если говорить откровенно, я жалею… Может быть, это остановило бы его, связало с жизнью, ниточка много значит…

Завтрак подала пожилая буфетчица.

Зоя умело хозяйничала за столом.

— Мы сразу поедем к нему?

— Конечно.

— Если тебе неудобно, я приеду сама.