Максим Жуков - Объект «Кузьминки»

• Название: Объект «Кузьминки»
• Автор: Максим Жуков
• Жанр: Повести

«Я стою при входе в зал игровых автоматов, в тени подъездного козырька. Я стою и рассматриваю фасад старой хрущевской пятиэтажки, выстроенной, как абсолютное большинство домов в это микрорайоне, тридцать с лишним лет назад. Я рассматриваю данный фасад чрезвычайно внимательно и увлеченно. Увлеченностью этой я обязан одному недавно сделанному спонтанному умозаключению: почему, собственно, я, изучая со стороны этот ободранный, малопригодный для жизни курятник, называю его старым? Ему, если вдуматься, столько же лет, сколько и мне, он, возможно, даже на пару лет младше меня, что, по сути, ничего не меняет в сложившихся обстоятельствах…»

---

К сожалению, вынужден констатировать: смелым и почти развязным поведение мое становилось только тогда, когда я находился в состоянии легкого алкогольного опьянения или же после совместного раскуривания, как правило, на двоих, хорошего ядреного косячка.

Окидывая беспристрастным взором всю свою прошлую сознательную жизнь (под сознательной я имею в виду ту ее часть, когда я стал интересоваться женщинами), я не могу отчетливо вспомнить ни одного случая приставания или удачной попытки сблизиться с самой что ни на есть легкодоступной дамой без предварительного приема на грудь бутылки портвейна или полбутылки водки, а то и целой (да еще и литровой); даже свой первый сексуальный опыт я приобрел по пьяни, хотя было мне на тот момент неполных пятнадцать лет.

Даже такая простая мысль, что я могу познакомиться с какой-нибудь девушкой (вернее, не познакомиться, а вступить с ней в половую связь, что для меня одно и то же, иначе какое это знакомство…), не выпив перед этим хотя бы стакан сухого вина, до сих пор представляется мне совершенно неприемлемой и абсолютно нереальной. Потом, когда мы с ней, так сказать, притремся, попривыкнем друг к другу, – можно и стрезва; но только потом, да и то нечасто.

Роскошный, облапив девицу за голую талию, осторожно вывел ее к обшарпанному крыльцу ближайшего продовольственного магазина через поток спешащего на работу утреннего народа. Девица не сопротивлялась. Я пошел за ними.

– Пойду ей хотя бы банку джин-тоника куплю. Пусть поправится.

– Скорее, догонится. Тебе, Сергун, в спасатели надо было идти работать, а не в охранники.

– Что там, что здесь, везде начальники – бывшие вояки: устав, инструкции, прочая мудянка… хотя со временем привыкаешь, конечно…

– Как удавленник к веревке. Иди, я ее пока за угол отведу – там людей меньше шарится.

Девица еще раз покачнулась и доверчиво, словно маленький ребенок, протянула мне руку. Я взял ее ладонь и почувствовал, как тяжкая наэлектризованная волна гадкого плотского вожделения прошла через все мое тело и, играя грязной пеной низменных рефлексий и шурша скользким гравием животных начал, плавно откатилась назад, осев где-то в области паха.

Ее кожа, нежная на вид, оказалась наощупь шелковой и упругой. Я где-то читал, что кожный покров человека целиком и полностью состоит из отживших, то есть абсолютно мертвых, утративших биологический статус живого, постоянно осыпающихся с поверхности наших тел, клеток. Следовательно, если вы взрослый человек средней комплекции, то таскаете на себе более двух килограммов (!) мертвой кожи и ежедневно сбрасываете несколько миллиардов ее крошечных фрагментов. Значит, между нами, когда я держу ее руку в своей руке и ощущаю упругую шелковистость ее ладони, возникает эффект “двойного презерватива”, где в роли латекса выступает покрывающий нас с головы до пят наш собственный эпидермис.

Несмотря на сказанное выше, я ловлю себя на мысли, что хотел бы поводить своей облаченной в мертвую кожуру ладонью по ее обтянутой тонкими шортами, обаятельной и молодой, слегка оттопыренной задней части, тоже, в свою очередь, покрытой отжившей свой век чешуей.

Моя рация громко щелкает и в рваном измордованном радиоэфире, заглушая многочисленные помехи, тревожно звучит кодовое словосочетание: “Внимание: двадцать третий на шестом”.

– В хвост заходит, козлина. Значит, пока до нашего поста дойдет, минут десять у нас есть, – подытожил выбежавший из магазина с банкой джин-тоника Роскошный.

– Я встречать его пойду. Ты давай тоже подтягивайся.

– Я сейчас. Только во двор ее отведу. Пусть на лавочке посидит. Нас подождет.

Геннадий Иванович Вернигора, как всегда, опоздал на утреннее построение. Он работал в должности заместителя генерального директора чуть ли не с первого дня основания этого охранного предприятия, предварительно оттрубив свои законные двадцать пять лет в вооруженных силах, из которых уволился в запас, кажется, в звании подполковника.

Я никогда не видел его в военной форме, но даже издалека, даже по походке в нем сразу можно было определить кадрового служаку. Знаете, как бывает – вроде и пиджак на человеке ладный гражданский, и водолазка светло-голубая, и джинсы по последней моде, а все равно – впечатление такое, словно человек этот в офицерскую “парадку” упакован. И дело тут не в какой-то особой строевой осанке или безукоризненной армейской выправке – просто дерево оно и есть дерево, во что его ни одень.

Геннадий Иванович Вернигора к тому же внешне являлся как бы наглядной иллюстрацией своей уникальной фамилии: кряжистый низкорослый мужчина плотного телосложения, похожий на подножие той самой горы, которую необходимо вернуть на прежнее, только ей присущее, место…

Вот он стоит передо мной и внимательно изучает мою скорченную специально для него приторно-фальшивую физиономию стопроцентного “терпилы”.

– А где напарник твой? Как его… Заполошный?

– Роскошный, Геннадий Иванович.

– Ну да, ну да. Где он?

– Вон он бежит; у метро за порядком приглядывал.

– Смотрите тут у меня. Чтоб без происшествий! Без водки. И без баб. Службу нести – не жопой трясти!

– Знаем, Геннадий Иванович, будем стараться.

Роскошный поспешно приближается и, сделав на ходу идентичную моей “терпильную” мину, всем свои видом демонстрирует полное подчинение.

Вернигора еще минут пять грузил нас разного рода распоряжениями и ценными указаниями, потом, спросив напоследок у Роскошного, собирается ли тот худеть, сухо попрощался и спустился в метро.

– Так-то, Сергун. Не только родине нужны молодые и подтянутые новобранцы, которых он привык гонять по плацам да полигонам, но и нашей охранной фирме требуются сотрудники атлетического телосложения, видимо, для того, чтобы ублажать притязательный взор избалованного заказчика; повышая тем самым профессиональный авторитет начальства. Конкуренция, видишь ли, капитализм.

– Перетопчутся. Мне дорог этот жир. Пойдем лучше минетчицу нашу проведаем.

Мы дружно завернули за угол и вошли во двор, где на лавочке нас должна была дожидаться оставленная буквально на четверть часа девица.

То, что мы увидели через миг, заставило нас сбавить шаг и умерить свой юношеский пыл. Рядом с лавочкой, на которой, развратно ухмыляясь, развалилась “наша” девица, стояла загнанная прямо на газон патрульно-постовая милицейская машина. Менты, опустив боковое стекло, вальяжно приглашали ее присесть к ним на заднее сиденье; причем, никто из них из машины выходить даже не собирался (сама, мол, подойдет – не маленькая). Девица еще чуть-чуть для вида попрепиралась и, нехотя покинув лавочку, запрыгнула в салон милицейского автомобиля.

– Все, Серега. Ушла наша уха.

– Да. Вернигора, гнида армейская, виноват. Столько времени на него потратили.

Машина тронулась и, съехав с газона, медленно стала выруливать с пешеходной на проезжую часть.

– На субботник, наверное, повезли – на круг ставить…

– Да уж, не в отделение – это точно.

Этой постоянно повторяющейся истории многие десятки, сотни тысяч лет: одна более организованная и сильная группа животных отнимает у другой менее организованной и слабосильной группы – Homo sapiens, относящихся к типу хордовых, подтипу позвоночных, классу млекопитающих, подклассу плацентарных, отряду приматов, семейству гоминид, короче говоря, просто людей – принадлежавшую им по праву (на основании неписанного кодекса “первонахов”), вполне законную и ниспосланную свыше – ДОБЫЧУ.

Патрульная машина завернула за угол и, выехав на Волгоградский проспект, быстро скрылась из вида. Постояв какое-то время у изрезанной и исписанной местными малолетками лавочки, мы с Роскошным, как два закоренелых лузера и мудака, понуро побрели исполнять свои незамысловатые служебные обязанности.

1

Чем меньше женщину мы – больше,

Тем больше – меньше она нам.

Когда бросаешь пить, кроме трудностей, связанных с заведением новых знакомств, возникают проблемы чисто психологического, глубоко интимного характера. Как я уже говорил, свой первый сексуальный опыт я приобрел довольно рано, совершенно случайно и находясь в состоянии “алкогольного опьянения средней тяжести».

Этот факт весьма показателен. Показателен он не только в отношении меня, но и в отношении всего нашего поколения в целом. Почти все мои сверстники, в приватных разговорах вспоминая свой “незабвенный первый раз”, используют приблизительно одни и те же слова и фразеологические обороты: “…нажрался; …в жопу был; …еле ширинку расстегнул; …принял тогда немеряно; …плохо помню; …она тоже, знаешь, не большой трезвенницей оказалась; …застежку на лифчике с перепою поломал; …под юбку руку сунул, а она ее ногами, спьяну, сжала…” и т. д. и т. п. В наше коллективное оправдание могу только заявить, что, по моим скромным наблюдениям, у других поколений в подростковый период все происходило, да и происходит по сей день – точно так же. Если не хуже. Я имею в виду повсеместную тягу нынешней молодежи к разного рода психостимуляторам, наркотическим веществам и афродизиакам.