Екатерина Глаголева - Вашингтон

• Название: Вашингтон
• Автор: Екатерина Глаголева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03628-4

Джордж Вашингтон (1732–1799) вошел в американскую историю как «отец нации и спаситель Отечества». Герой Франко-индейской войны и американской революции, не очень удачливый плантатор, посредственный военачальник, не самый изощренный политик, он обладал качествами, редко встречающимися у государственных деятелей: был честен, бескорыстен и не властолюбив, чем снискал любовь народа, избравшего его своим первым президентом, и стал единственным главой США, избранным единогласно.

История жизни Вашингтона, изобилующая передрягами, победами и поражениями, разворачивается на фоне борьбы британских колоний за независимость и становления американской государственности, разоблачения шпионов и подготовки похищений, переплетения судеб выдающихся деятелей бурной эпохи, друзей и врагов главного героя. Томас Джефферсон, побывавший и тем и другим, признавал: «Можно сказать, не погрешив против истины, что никогда еще натура и фортуна не приходили в столь совершенное сочетание, чтобы сделать человека великим».

знак информационной продукции 16+

---

Люди питались лепешками из муки, замешанной на воде, которые пекли на раскаленных в костре камнях. Иногда за весь день у них и крошки во рту не было. «Вот подают миску говяжьего супа — из жженых листьев и грязи, от которого стошнило бы самого Гектора, — писал в дневнике доктор Олбидженс Вальдо из Коннектикута. — Вот идет солдат: его босые ступни видны сквозь изношенную обувь, ноги почти голые под клочьями единственной пары чулок; штаны не прикрывают наготы, рубашка свисает лохмотьями, волосы всклокочены, лицо исхудало; всем своим видом он являет заброшенность и уныние».

Один из французов, бывших в лагере, «заметил солдат, использовавших вместо плащей и накидок шерстяные одеяла, подобные тем, что носят пациенты во французских госпиталях». Позднее он понял, что это были офицеры и генералы. Даже палатки порвали на полосы, из которых пытались соорудить подобие рубашек. Нищета добралась и до ставки главнокомандующего: Билли Ли, прислуживавший Вашингтону за столом, был «неприлично» наг.

От постоянно горевших костров всё пространство лагеря покрылось жидкой грязью. Повсюду валялись разлагающиеся конские трупы, наполняя зловонием зимний воздух. Людям приходилось самим впрягаться в повозки, чтобы доставлять в лагерь припасы. По просьбе Вашингтона Конгресс назначил квартирмейстером Натанаэля Грина вместо Томаса Миффлина, довольно небрежно исполнявшего свои обязанности. Грин сначала отказывался, но потом принял должность, решив таким образом загладить свою вину за прошлые просчеты.

И при таких условиях армия всё-таки не разбежалась. Именно Вашингтон сумел поддержать в солдатах угасающий боевой дух и стал главной цементирующей силой. Каждый день он появлялся среди них, величественный и непоколебимый. «Я не мог отвести глаз от этого внушительного лица, серьезного, но не сурового, любезного, но без фамильярности, — писал один француз. — Преобладающим выражением его было спокойное достоинство, сквозь которое проглядывали стойкие чувства патриота. Командующий был отцом своим солдатам».

Не всё было так однозначно. В хорошие дни, проезжая верхом мимо хижин, генерал слышал патриотическую песню «Война и Вашингтон»; в иные в спину ему неслось: «Нет хлеба — нет солдат!» Однажды к дому Поттса даже явилась группа воинственно настроенных людей, пытавшихся устроить что-то вроде мятежа. Вашингтон вышел к ним. Они сказали, что пришли выяснить, понимает ли он, насколько им тяжело. Он понимал. «Можно только восхищаться несравненным терпением и преданностью нагих и голодающих солдат», — писал он в дневнике.

Сам Вашингтон сильно тосковал по Маунт-Вернону. Возможно, в глубине души он был бы даже рад своей отставке, которая позволила бы ему, наконец, заняться тем, что дорого и мило его сердцу, хотя… Честь для него значила очень много, и он никогда не бросил бы доверившихся ему людей на произвол судьбы. Но он был очень одинок сейчас. А Марта не могла приехать: как раз перед Рождеством, через год после брата Уильяма, умерла ее младшая сестра и лучший друг Анна Мария Бассет, дорогая Фанни. Марту одолевали мысли о том, что и ей не так уж долго осталось жить и скоро она вновь соединится с сестрой — в лучшем мире. Пока же она упросила овдовевшего Бервелла прислать их десятилетнюю дочь Фанни в Маунт-Вернон, желая заменить ей мать.

По счастью, в жизни происходили не только печальные события: в канун Нового года Нелли, жена Джеки, родила вторую дочку, которую назвали в честь бабушки Мартой. Вашингтон понимал, что жена задерживается по важным причинам, но всё же торопил ее с поездкой: путешествие по плохой дороге с замерзшими колдобинами — суровое испытание, отнимающее много времени и сил.

Она прибыла в лагерь в начале февраля, приветствуемая восторженными кликами солдат. Увидела, в каких условиях живет муж, как он осунулся и помрачнел, ужаснулась виду его воинства — и принялась за работу. С раннего утра до позднего вечера каждый день, кроме воскресенья, она руководила кружком женщин, находившихся при армии, и вместе с ними вязала чулки, шила из лоскутков одежду для солдат. Потом, прихватив корзинку, обходила с единственным провожатым самых нуждающихся, находя для каждого слова утешения и делясь всем, чем могла.

Той страшной зимой в Вэлли-Фордж были веселая Кэти Грин, ничуть не похудевшая Люси Нокс и элегантная леди Стерлинг со своей модницей-дочерью леди Китти; Вашингтон был особенно «увлечен» последней, а Китти даже попросила у него прядь волос на память. Азартные игры в лагере были запрещены; на фоне всеобщих страданий было не до танцев, но дамы пытались внести хоть какую-то радостную ноту в эту жизнь, устраивая музыкальные вечера с пением, чаем и кофе. На день рождения Вашингтона, которому исполнилось 46 лет, был дан концерт полкового оркестра, состоявшего из флейты и барабанов. (Вашингтон заставлял музыкантов регулярно упражняться. Поскольку они слишком уж ревностно подошли к делу, он ограничил время репетиций одним часом утром и еще одним после обеда. Сложнее всего было добиться однообразия в исполнении; специальным распоряжением генерал запретил барабанщикам стучать кто во что горазд, поскольку барабаны должны подавать армии четкие сигналы.)

Юный Лафайет в самом деле занял в сердце бездетного Вашингтона место сына, относясь к нему с неподдельным почтением и искренней любовью. Вашингтон, ценивший в людях добросовестность, не мог не отметить этого качества в молодом французе, который старался использовать свое пребывание в Америке для самосовершенствования. «Я читаю, учусь, присматриваюсь, прислушиваюсь, размышляю… Стараюсь говорить поменьше, чтобы не сболтнуть глупость, или не сделать чего-нибудь неразумного», — писал Лафайет жене.

Грин оказался способным квартирмейстером, и к середине февраля снабжение лагеря продовольствием более-менее наладилось. А в конце месяца в Вэлли-Фордж прибыл чудо-богатырь — барон Фридрих Вильгельм Лудольф Герхард Августин, барон фон Штойбен, показавшийся солдатам воплощением бога Марса: сбруя его коня, кобуры пистолетов, его дородная фигура и лицо с крупным носом и мощными челюстями — всё казалось огромным и внушало уважение. Правда, бароном он был фальшивым (этого титула его удостоили Франклин и Дин, снабдившие его в Париже рекомендательным письмом Вашингтону), зато ветераном настоящим: прослужил всю Семилетнюю войну в качестве капитана прусской армии, лучшей в Европе. В Америке бывший капитан разом стал генерал-лейтенантом; но он служил идее (а еще состоял в братстве «вольных каменщиков») и поэтому согласился временно не получать жалованья, ограничившись возмещением своих расходов.

Увиденное в лагере глубоко поразило его. Треть личного состава была больна; у многих были ампутированы отмороженные пальцы ног, а то и все ступни; от недоедания и холода распространились тиф, пневмония, дизентерия, цинга. В больничных бараках, вынесенных за черту лагеря, люди лежали вповалку на полу, дрожа от холода, прося воды воспаленными, потрескавшимися губами. Некоторые заболевшие предпочитали оставаться со своими здоровыми товарищами и заражали их.

С конца лета армию Вашингтона покинули две-три сотни офицеров, и теперь он просто не знал, как сможет возобновить военные действия с началом весны. Штойбен был ниспослан ему Провидением: он не имел себе равных в обучении солдат и наведении дисциплины.

Начал он с гигиены: велел убрать из лагеря гниющую лошадиную падаль, вырыть выгребные ямы не менее чем в сотне метров от хижин — их полагалось забрасывать землей каждые четыре дня и копать новые. После этого пруссак приступил к занятиям. Для начала Вашингтон выделил ему всего сотню людей из своей личной гвардии, и очень скоро они смогли бы заткнуть за пояс англичан по части строевой подготовки. Штойбену тотчас прислали новых учеников, которых он обучил и неведомым им прежде боевым приемам, например штыковым (раньше американцы использовали штыки лишь в качестве вертела для поджаривания мяса). Целыми днями он муштровал солдат на широкой площадке в центре лагеря: учил ходить в ногу, перестраиваться из колонны в шеренгу и обратно. Они путались, сбивались с непривычки; Штойбен, плохо владевший английским и переходивший на французский, когда его не понимали, носился на коне перед строем, изрыгая немецкие, французские и английские ругательства. С помощью Джона Лоренса и Александра Гамильтона он начал писать свою знаменитую «синюю книгу» — учебник по строевой подготовке (он будет использоваться вплоть до Гражданской войны 1861–1865 годов). Дело пошло. В марте Вашингтон уже мечтал о том, как выведет на поле боя 12 тысяч своих прекрасно обученных солдат, заслуживших «восхищение всего мира, любовь своей страны и благодарность потомков». В дополнение к красивым словам каждому солдату выдали по чарке рома или виски.

Но три тысячи человек еще были к тому времени больны оспой. Для пополнения поредевших рядов своей армии Вашингтон решился на шаг, который пару лет назад показался бы ему немыслимым: согласился зачислить в солдаты чернокожих. Еще в январе власти Род-Айленда пообещали освободить рабов, которые пожелают вступить в «черный» батальон, — таких очень скоро набралось 130 человек. Примеру Род-Айленда последовали Массачусетс и Коннектикут. Рабовладельцев, отправлявших в армию своих невольников, освобождали от военной повинности. Под воздействием новых веяний Вашингтон написал своему управляющему в Маунт-Вернон, чтобы тот не продавал рабов без их согласия. Но Лунд Вашингтон, попробовав следовать этому указанию, ответил, что тогда негров вообще будет невозможно продать: никто не захочет. Однако продажа рабов с аукциона — надежный источник доходов…