Луиза Бэгшоу - Карьеристки

• Название: Карьеристки
• Автор: Луиза Бэгшоу
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7841-0532-9

Двух ослепительных красавиц, Топаз и Ровену, когда-то связывала самая искренняя дружба, на какую только способны женщины. Но когда между подругами встает мужчина, дружба обращается в ненависть. Отныне Топаз и Ровена — враги на всю жизнь, и чем больших высот достигают они в бизнесе, чем большего богатства и власти добиваются, тем злее, изобретательнее портят жизнь друг другу…

---

Ровена пожимала руки, с трудом подавляя желание сделать книксен.

— Это Рик Рубин, — сказал Джош, представляя громилу, рядом с ней казавшегося настоящим медведем.

«Боже мой, — думала Ровена, пожимая руку принцу хеви-метал. — От него исходит запах тестостерона».

— Мне нравится «Атомик масс», с которым работает Кребс, громко заявил Рубин. — Об этой группе много говорят.

— Да, они великолепны, — согласилась Ровена, сияя от гордости. — А я думаю, вы потрясающее поработали с группой «Разрешается болеть».

— Спасибо, — кивнул Рубин.

— Ровена, перестань флиртовать со всеми подряд, — громко велел Джош, заставив ее еще больше покраснеть.

— Убирайся с моих глаз, Оберман, — дружелюбно посоветовал Рубин.

— О Господи! Батман и Робин! — воскликнул Оберман, хватая двух мужчин, проходивших мимо.

— Привет, джентльмены! Подойдите, познакомьтесь с новым представителем моей фирмы в Нью-Йорке. Ровена, познакомься-ка, а потом подпиши с ними контракт на программу, за которую они возьмутся.

Ровена испугалась, что сейчас уронит бокал. Боже милостивый, два самых легендарных менеджера в мире…

— Эй, привет! Рады вас видеть, — сказали Клифф Бернстайн и Питер Менсх.

— Ну как вы находите Нью-Йорк? — поинтересовался Бернстайн, на все плевавший и явившийся на бал в рубашке и джинсах.

— О, он очень большой, — пробормотала Ровена. Силы покидали ее, она едва могла поддерживать разговор.

Мужчины добродушно согласились — Нью-Йорк действительно велик, — а потом завели оживленную беседу о перспективах «Метс» в этом сезоне, они очень смешно говорили — одни начинал фразу, а другой заканчивал.

— Сделай мне одолжение, — тихо сказал Оберман после их ухода, — никогда не занимайся любовью с этими парнями.

— Но я и не собираюсь.

На другом конце сада Топаз тоже пребывала на седьмом небе. Потому что Натан наконец познакомил ее с Тиной Браун. И она похвалила ее за «Герлфренд».

— Извини меня, Марселла, — ухмыльнулась Марисса, отталкивая Топаз, не хотевшую уходить от изысканно одетой редакторши британского журнала «Космополитэн». — Топаз, разве ты не была знакома с Ровеной Гордон во время учебы?

— А что? — резко спросила Топаз.

— Да то, что вон она, — промурлыкала Марисса.

Случилось так, что именно в этот момент Ровена бросила взгляд влево и застыла, парализованная на месте.

Они не видели друг друга три года.

— Леди и джентльмены! — объявил официант — Ужин подан.

Элизабет Мартин, как все согласились, на этот раз превзошла самое себя. В меню эта часть приема называлась «Акт второй: сказочная еда». И так оно и было.

Обеденный зал выглядел, как глава из книжки «Чарли и шоколадная фабрика» В центре стоял стол на двести персон, утопающий в слащавой пышности. Миниатюрные поезда бегали по столу. В вагонетках одного лежали перепелиные яйца и сельдерей, в другом — шоколадки от Годива, а в третьем — икра. Роботы-люди дерганой походкой перемещались среди гостей с подносами — шампанское, первоклассные вина, свежедавленый малиновый сок, холодный чай и кока, разлитая в стеклянные бутылочки. Невзирая на время года, атрибуты самых разных детских праздников виднелись повсюду. Тыквы с зажженными свечами и вырезанными улыбками, фейерверки для Четвертого июля, пасхальные яйца и шоколадные кролики, новогодние елки, украшенные блестками и безделушками, а под ними — подарки, которые каждый из гостей должен был взять сам: часы «Роллекс», серебряные запонки, флакончики духов «Джой», «Шанель № 5». И все просто не знали, куда смотреть.

— Черт побери, как экстравагантно! — расхохотался Джо Голдштейн, сидевший с той же стороны стола, что и Топаз.

— Ужас, — согласился Натан.

Все собравшиеся, весь цвет Нью-Йорка, смеялись, улыбались и начинали расслабляться. Никто в жизни ничего подобного не видел. Это выбивалось из рамок нормального.

Когда официанты в костюмах пингвинов подавали мусс из копченого лосося и глазированные жареные овощи, гости стали разворачивать подарки, лежавшие перед каждым. Пакеты разных размеров и форм. Ахи и охи слились в восторженный хор. Некоторые довольно долго размышляли, пытаясь определить, какому гостю — какой подарок. Элизабет явно взяла на себя роль волшебницы. В пакетике обнаруживался желанный предмет, тот, о котором человек мечтал, но не мог себе позволить.

— О Боже мой! — воскликнула Топаз, осторожно снимая тончайшую бумагу с письма, написанного академическим стилем. «Дж. Р.Р. Толкиен» стояло в конце.

— Не могу поверить, — сказал Джош Оберман, вынимая маленькое яйцо Фаберже. — Не может быть, мне ведь так хотелось.

— Взгляни, Джо, — Натан Розен показал потрепанный футбольный мяч с автографами всей команды «Джайентс».

Гости принялись за еду, и воцарилась тишина.

Топаз ничего не могла есть. Она ковыряла в тарелке, пытаясь удержаться и не смотреть на Ровену. Отвращение, которое она испытывала, узлом стянулось в желудке, переворачивая нутро. Боже, все такая же! Английская, холодная, высокомерная. Потрясающе красивая, с совершенным чувством вкуса. Ровена могла надеть на себя столько рубинов, сколько хотела, и ей здорово, а Марисса выглядела в своих украшениях вульгарно. Ну посмотрите на нее, она ни на кого и ни на что не обращает внимания.

«Я поклонялась тебе, ты, ненавистная сука, — думала Топаз, задыхаясь. — Я делилась с тобой всеми секретами, а для тебя это ничего не значило».

Она почувствовала такую слабость, что подумала — сейчас расплачется. Горькая боль от предательства Ровены снова накатила на нее. Ужасная боль от предательства единственной подруги. Ровене она доверяла как себе, именно эта боль научила: дружба — сплошное притворство, и единственный человек в мире, кому можно доверять, — она сама.

Ровена вдруг выпрямилась, выпятив грудь. Она решила не показывать, насколько ей плохо, чувствуя, как голубые жесткие глаза Топаз Росси буравят ее шею.

Да, она предала подругу, обманула ее, увела любовника и оправдывалась перед собой принадлежностью к своему классу. Как и отец, отказав непокорной дочери в помощи. Во всем виновата система, ее Ровена отвергала как архаичную, отжившую — остатки британской империалистической фанаберии, которую следует забыть.

«Но ты воспользовалась этим при первом удобном случае — против итальяшки», — ворчливо упрекнул тихий внутренний голос. Ровена потрясла головой, желая отбросить прошлое. Она больше не будет думать о Топаз! Чего ради смотреть на нее? Столько воды утекло, разве нет? Боже, в колледже они были совсем детьми.

Гнев пополам с виной. Ужасный заголовок в газете «Червелл» вдруг вспыхнул перед глазами.

Ровена отодвинула стул, поднялась, поправила фалды платья. Пар тридцать мужских глаз неотрывно следили за движением ткани вокруг ее бедер.

В атмосфере возникла напряженность. Главное блюдо еще на столе, что она делает?

— Садись, — прошипел Джош Оберман.

Ровена не слышала босса, направилась туда, где сидела Топаз, и какая-то женщина вскочила со стула поздороваться с ней.

Совсем недалеко сидела Марисса Мэттьюз, охотничий нюх которой был безупречным: что-то не так. А это «не так» — самое то для колонки сплетен в номер за пятницу. Она напряглась, боясь пропустить хоть слово.

— Ты, Ровена, наверное, чувствуешь себя, как в аду, — с горькой сдержанностью сказала Топаз, — еще бы — проводить вечер в гостях у этих низких буржуев, сидеть за одним столом с ними и есть то же, что они.

— Я вижу, у тебя отлично идут дела в «Америкэн мэгэзинз», Топаз, — ровным голосом проговорила Ровена. — Хотя ничего удивительного — в журналистике проститутки быстро поднимаются вверх. Ну и как, спать с интервьюируемыми — высший класс?

— Неудивительно, что и ты преуспеваешь в своем бизнесе, Ровена, — ответила Топаз, едва сдерживая ярость. — В этой сфере очень мало женщин, так что ты можешь внести достойный вклад в дело феминизма, помогая мужикам заниматься их хеви-метал.

Они сверлили друг друга взглядами, скованные присутствием блистательной толпы.

— Здесь мое поле, — прошипела Топаз.

— Было твое, — резко ответила Ровена.

Обе девушки молчали. Потом медленно отвернулись друг от друга, и Ровена отравилась на свое место.

Майкл Кребс осторожно пробирался к Ровене сквозь танцующих. Он не любил танцевать, но ему нравилось смотреть, как его красивая женщина грациозно вращается в объятиях то одного, то другого магната. Ее интеллигентность и ее самообладание завоевали Нью-Йорк. Мужчины думали, что она снежная королева, а он-то знал лучше.

— Ты не против, если я помешаю? — сказал он известному кинорежиссеру, тут же разозлившемуся — он хотел обсудить с Ровеной какой-то новый проект.