Эйдзи Ёсикава - Честь самурая

• Название: Честь самурая
• Автор: Эйдзи Ёсикава
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-0794-3

Роман классика японской литературы посвящен реальным историческим событиям XVI века, когда в Японии шла жестокая борьба за власть между разрозненными самурайскими кланами. В центре романа — жизнь легендарного воина Тоётоми Хидэёси, прошедшего путь от сына простого крестьянина до военного правителя Японии. Сам император пожаловал ему высший придворный титул — тайко. Хидэёси, став самураем, провел лучшие годы жизни в бесконечных сражениях, совершенствуя военное мастерство, и в конце концов объединил отдельные княжества и укрепил свое владычество над страной. Его щедрое покровительство наукам и искусствам на закате дней привело к возникновению феномена, названного впоследствии японским Возрождением.

Роман Э. Ёсикавы полностью вписывается в традиции японской литературы.

---

— Вы все вправе удалиться на покой. И не говорите мне больше ничего, — сказал он им. — Если вы отвергаете мой приказ, я найду того, кто сумеет его выполнить. А если и другие военачальники и простые воины тоже не согласятся помочь мне, я совершу задуманное в одиночку!

— Но для чего проявлять столь беспримерную жестокость? Мне кажется, искусный военачальник способен взять гору Хиэй не пролив ни единой капли крови, — все же возразил Нобумори.

— Хватит с меня вашего здравомыслия! Восемьсот лет пресловутого здравого смысла! Вот что в вас заговорило! Если мы не выжжем самые корни зла, оно даст новые побеги. Вас заботит эта гора, но мои помыслы простираются дальше. Выжечь ее — означает спасти истинную веру во всей стране. Если, истребив всех мужчин, женщин и детей на горе Хиэй, мне удастся открыть глаза заблудшим из других провинций, я буду считать свою задачу выполненной. Самый жаркий и самый глубинный ад меня не страшит, я о нем знать ничего не знаю и знать не хочу. Кто, кроме меня, сможет совершить благое дело? Сами Небеса поручили мне это.

Три военачальника, в полной мере признававшие исключительные способности Нобунаги и его непревзойденный полководческий талант, были поражены и оскорблены такими речами. Уж не бес ли вселился в их предводителя?

Такэи Сэкиан в свой черед взял слово:

— Нет, мой господин. Независимо от вашей воли, мы как ваши вассалы просто не имеем права отказаться от попытки разубедить вас. Вы не посмеете сжечь древние святыни.

— Достаточно! Заткнись! В сердце моем уже созрел императорский указ выжечь это место дотла. Я приказываю вам истребить здесь всех и вся, потому что так, по своей милости, повелевает мне сам преподобный Дэнгё. Неужели вы этого не понимаете?

— Нет, мой господин.

— Если не понимаете, то подите прочь! Только не путайтесь под ногами!

— Я не перестану возражать вам, пока вы не умертвите меня собственноручно.

— Ты уже проклят! Поди прочь!

— С какой стати? Вместо того чтобы издалека наблюдать за тем, как мой господин, впав в безумие, губит себя и весь наш клан, я попытаюсь воспрепятствовать этому собственной смертью. Вспомните только о множестве уроков, преподанных нам нашими предками. Никто из тех, кто сжигал буддийские храмы и пагоды, истреблял жрецов и монахов, добром не кончил.

— Я не таков, как они. Я вступаю в бой не ради собственной выгоды. В этом сражении я стремлюсь разрушить многовековое зло и создать новый мир. Не знаю, чьему зову я следую — богов, народа или самого времени, — но прекрасно осознаю, что действую во исполнение высшей воли. Вы все люди ограниченные — и в той же мере ограничено и ваше мировоззрение. Ваши вопли негодования свидетельствуют лишь о малодушии. Успехи и неудачи, о которых вы толкуете, это мои личные успехи и неудачи. Если же мне удастся, превратив гору Хиэй в огненный ад, защитить тем самым множество провинций и спасти бесчисленные человеческие жизни, это все равно сочтут героическим деянием.

Но Сэкиан не сдавался:

— Это сочтут демоническим злодеянием. Люди ждут от вас милосердия. Проявите чрезмерную жестокость — и люди от вас отвернутся, даже если вами движет столь великая любовь к ним.

— Если мы начнем задумываться о том, как отнесутся к нашим действиям, то вообще не сможем ничего предпринять. Герои древности страшились народного мнения и не покончили поэтому со злом, передав его последующим поколениям. Но я покажу вам, как можно покончить со злом раз и навсегда. Решившись на это, я должен, однако, пройти по избранному пути до конца, не останавливаясь ни перед чем. Без такой решимости нечего вообще браться за оружие и стремиться в бой.

Даже в бурю между огромными волнами случаются промежутки. Голос Нобунаги несколько смягчился. Но трое его приближенных сидели повесив головы в смертельной усталости от собственных бессильных протестов.

Хидэёси только что прибыл в лагерь, высадившись на берег около полудня. Когда он приблизился к княжескому шатру, спор был в самом разгаре, и он решил дождаться его окончания снаружи шатра. А сейчас он наконец откинул полог и вошел, извиняясь за вторжение.

Все резко повернулись в его сторону. Во взгляде Нобунаги еще трепетала огненная ярость, тогда как лица трех военачальников, приготовившихся умереть, были смертельно белыми и ледяными.

— Я только что прибыл на корабле, — весьма кстати начал Хидэёси. — Озеро Бива осенью изумительно прекрасно, маленькие островки, как Тикубу, сплошь одеты красной листвой. Мне даже почудилось, будто я не спешу на войну, а совершаю увеселительную поездку, я даже стишки сочинил на борту. Жалкие, конечно. Но, может быть, после битвы я вам их прочту.

Войдя в шатер, Хидэёси принялся болтать на всякие отвлеченные темы. На его лице не наблюдалось и тени мрачного упорства, которое только что переполняло князя Нобунагу и троих его вассалов. Казалось, он пребывал в самом беззаботном настроении.

— А что здесь происходит? — осведомился Хидэёси, переводя взгляд с князя на военачальников; они же словно онемели.

Слова Хидэёси в таком положении казались дуновением свежего ветерка.

— Ах да, на подходе к шатру я слышал невольно обрывки вашего разговора. Поэтому вы так и примолкли? Целиком и полностью посвятившие себя заботам о князе, его вассалы решили умереть, лишь бы не подчиниться его приказу, а любящий своих вассалов милосердный князь вовсе не собирается их казнить. Да, мне понятно, в чем тут загвоздка. Можно сказать, что у обеих сторон есть сильные доводы как за, так и против.

Нобунага бросил на него быстрый взгляд:

— Хидэёси, ты прибыл как раз вовремя. Если ты слышал столь многое, значит, ты понял, что у меня на душе и о чем толкуют мне эти трое.

— Я понял это, мой господин.

— А ты подчинишься моему приказу? Тебе он не кажется ошибочным?

— Я еще над этим не задумывался. Хотя нет, погодите-ка. Этот приказ основан на письменном донесении, составленном мною и врученном вам некоторое время назад. Так мне кажется.

— Что такое? Когда это ты дал мне такой совет?

— Вы, должно быть, запамятовали, мой господин. Кажется, это было весной. — И, повернувшись к военачальникам, Хидэёси продолжил: — Поверьте, я чуть не расплакался, стоя снаружи и слушая ваши искренние возражения. Вы истинные вассалы нашего князя, ничего не скажешь. И все же главной причиной, вызывающей у вас беспокойство, является, на мой взгляд, то обстоятельство, что если мы пройдем по горе Хиэй огнем и мечом, то вся страна наверняка ополчится против его светлости.

— Истинно так! Если мы совершим подобное злодеяние, — сказал Сэкиан, — и самураи, и простой народ отвернутся от нас. Наши враги воспользуются этим, а имя его светлости навсегда покроет позор.

— Но ведь это я посоветовал взять гору Хиэй и истребить на ней все живое, эта мысль принадлежит мне, а вовсе не князю. А раз так, значит, на меня и падет все проклятие и позор.

— Что за вздор! — воскликнул Нобумори. — Кому взбредет в голову обвинять вас? Что бы ни предприняло войско Оды, ответ за это будет держать главнокомандующий.

— Разумеется. Но разве вы все не состоянии мне помочь? Разве мы вчетвером не можем объявить всему миру, что это мы в чрезмерном рвении зашли слишком далеко? Не зря же говорится, что истинная преданность заключается в том, чтобы принести славу своему господину, даже если самому придется ради этого умереть. Но я бы добавил: одной только смерти во имя господина недостаточно для истинно преданного вассала. Надо взять на себя все бесчестье, кощунство, кару и многое другое, чтобы отвести это от головы нашего князя. Разве вы не согласны?

Нобунага молча выслушал его речь, не выказав ни согласия, ни возражения.

На слова Хидэёси первым отозвался Сэкиан:

— Хидэёси, я с вами совершенно согласен.

Он поглядел на Мицухидэ и Нобумори; у тех тоже не нашлось никаких возражений. И военачальники поклялись предать гору Хиэй огню и мечу, а позднее объявить о том, что они превысили полномочия, данные им Нобунагой.

— Замечательный замысел!

В голосе Сэкиана, принесшего свои поздравления Хидэёси, слышалось искреннее восхищение, но Нобунага отнюдь не казался обрадованным. Напротив, хмурым видом и молчанием он ясно дал понять, что не считает, будто Хидэёси заслуживает столь высокой похвалы.

Явное недовольство читалось и на лице Мицухидэ. Нет, он не мог в душе не признать всех достоинств предложения, сделанного Хидэёси, но вместе с тем чувствовал, что его преданность князю, продемонстрированная с такой беспримерной самоотверженностью, посрамлена этим выскочкой. Он взревновал. Умный человек, он, однако же, быстро устыдился своего тщеславия. Он поспешил осадить себя мыслью о том, что тому, кто готов пойти на смерть во имя князя, не подобают низкие чувства. Не подобают ни на мгновение.