Эйдзи Ёсикава - Честь самурая

• Название: Честь самурая
• Автор: Эйдзи Ёсикава
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-0794-3

Роман классика японской литературы посвящен реальным историческим событиям XVI века, когда в Японии шла жестокая борьба за власть между разрозненными самурайскими кланами. В центре романа — жизнь легендарного воина Тоётоми Хидэёси, прошедшего путь от сына простого крестьянина до военного правителя Японии. Сам император пожаловал ему высший придворный титул — тайко. Хидэёси, став самураем, провел лучшие годы жизни в бесконечных сражениях, совершенствуя военное мастерство, и в конце концов объединил отдельные княжества и укрепил свое владычество над страной. Его щедрое покровительство наукам и искусствам на закате дней привело к возникновению феномена, названного впоследствии японским Возрождением.

Роман Э. Ёсикавы полностью вписывается в традиции японской литературы.

---

Он пристально огляделся по сторонам в поисках возможных союзников, но не нашел поддержки ни в ком. Более того, его ищущий взгляд внезапно встретился с другим.

— Кацуиэ!

Голос, произнесший это, грянул для Кацуиэ громом с ясного неба. Ему показалось, будто его на полном скаку вышибли из седла.

— Да, Нагахидэ, я слушаю, — быстро откликнулся Кацуиэ, и в этом коротком ответе невольно прозвучала ненависть.

— Уже на протяжении долгого времени я выслушиваю ваши рассудительные речения, но ничего не могу с собой поделать: меня убеждают доводы Хидэёси. Я совершенно согласен со всем, что он сказал.

Нива Нагахидэ был следующим по старшинству соратником после самого Кацуиэ. После того как Нива нарушил молчание и встал на сторону Хидэёси, и Кацуиэ, и все присутствующие пришли в величайшее волнение.

— Что вы говорите, Нива?

Нива знал Кацуиэ на протяжении многих лет и успел превосходно изучить его. Поэтому он заговорил миролюбиво:

— Только не сердитесь, Кацуиэ, — и, обратив на Кацуиэ исполненный кротости взгляд, продолжил: — Независимо от прочих доводов разве не Хидэёси оказался тем, кто больше остальных сумел послужить нашему усопшему князю? А когда Нобунага погиб, разве кто-нибудь другой, а не Хидэёси, вернулся в столицу и отомстил за его смерть предателю Мицухидэ?

На лице Кацуиэ была написана горечь. Однако он вовсе не был сломлен: и тело, и душа его противились неизбежному поражению.

Нива Нагахидэ продолжил свою речь:

— В это время вы принимали участие в северной войне. Пусть ваше войско и было не готово, но если бы вы хорошенько пришпорили коней и примчались в столицу, как только услышали о гибели князя, то сокрушили бы Акэти одним ударом. Вы по положению значительно выше Хидэёси. Но вы из-за нерасторопности опоздали на поле боя, что достойно величайшего сожаления.

Того же взгляда придерживались едва ли не все присутствующие. Нива высказал то, что было у остальных на уме. Нерасторопность, проявленная в решающие дни, была самым уязвимым местом в положении Кацуиэ. Опоздание и неучастие в схватке с Мицухидэ оправдать было нечем. После того как Нива выразил общее мнение по этому вопросу, он поддержал предложение Хидэёси, назвав его справедливым и разумным.

Когда Нива закончил речь, настроения в зале переменились, но не в лучшую сторону.

Как бы затем, чтобы помочь Кацуиэ выпутаться из неловкого положения, в которое он попал, Такигава шепнул что-то на ухо соседу; после этого зал заполнили приглушенные голоса и со всех сторон послышались глубокие вздохи.

Решение давалось приверженцам непросто. Оно могло оказаться судьбоносным для клана. Хотя голоса звучали беспорядочным ропотом, в них слышалась общая тревога, связанная с возможным исходом обозначившегося противостояния между Кацуиэ и Хидэёси.

Посреди нарастающего напряжения в зале появился мастер чайной церемонии. Приблизившись к Кацуиэ, он тихо напомнил ему, что час уже не ранний. Кивнув, Кацуиэ распорядился подать себе что-нибудь освежиться. Слуга подал ему намоченное белое полотенце, Кацуиэ жадно схватил его и вытер вспотевшую шею.

В это время Хидэёси схватился левой рукой за бок. Сморщившись, он повернулся к Кацуиэ и выговорил:

— Прошу прощения, князь Кацуиэ, но у меня приступ желудочной боли.

Он быстро поднялся с места и удалился из зала совета.

— Очень болит! — громко посетовал он, приведя окружающих в большое смущение.

Он улегся, выглядя очень больным, но расположил подушку так, чтобы подставить лицо живительному ветерку, долетающему из сада, отвернулся от остальных, ослабил пропотевший воротник.

Лекарь и слуги переполошились. Один за другим начали заходить и приверженцы Хидэёси, встревоженные внезапным недугом своего господина.

Но Хидэёси не удостаивал их и взглядом, отмахивался, как от назойливых мух.

— Такое со мной бывает. Оставьте меня в покое, и все скоро пройдет.

Слуги подали ему приятно пахнущий целебный отвар, Хидэёси осушил чашу одним глотком. Затем опять лег и ненадолго уснул, поэтому приверженцы и слуги перешли в соседнюю комнату.

Находясь на удалении от зала, в котором продолжался совет, Хидэёси, с тех пор как ушел оттуда, ничего не знал о дальнейшем развитии событий. Правда, он вышел, когда слуги возвестили полдень и участники совета могли воспользоваться его уходом для полуденной трапезы.

Прошло около двух часов. Нещадно пекло полуденное солнце седьмого месяца. В крепости было так тихо, словно ничего не происходило.

Нива, войдя к больному, осведомился:

— Как вы себя чувствуете, Хидэёси? Что у вас с животом? По-прежнему болит?

Хидэёси повернулся и лег, опершись на локоть. Вид опечаленного и встревоженного лица Нивы быстро привел его в чувство. Хидэёси сел:

— Нижайше прошу прощения.

— Кацуиэ просил призвать вас в зал.

— Как проходит совет?

— В ваше отсутствие его продолжение бессмысленно. Кацуиэ объявил перерыв до вашего возвращения.

— Я сказал все, что намеревался.

— После того как все на час разошлись по покоям, настроение переменилось. Даже Кацуиэ, кажется, кое о чем призадумался.

— Что ж, пойдем.

Хидэёси поднялся. Нива улыбнулся, но Хидэёси, не ответив, с серьезным видом направился в зал.

Кацуиэ встретил его пристальным взглядом. То, что никаких слов при этом не было произнесено, немало порадовало присутствующих. Настроение в зале совета переменилось еще раз. Кацуиэ недвусмысленно заявил, что снимает свое предложение и поддерживает Хидэёси. Тут и все остальные быстро согласились признать Самбоси наследником Нобунаги.

Как только Кацуиэ дал согласие на кандидатуру Самбоси, уныние и тревогу, царившие в зале, словно ветром сдуло, повеяло миром и спокойствием.

— Каждый из нас дал согласие на то, чтобы признать князя Самбоси главой клана Ода, и у меня нет по этому поводу возражений, — повторил Кацуиэ.

Поняв, что его точку зрения никто не поддерживает, Кацуиэ смирился с поражением, хотя испытывал сильнейшую досаду.

Оставалось еще кое-что — и отчаяние Кацуиэ не было безнадежным.

Дело в том, что на совете предстояло обсудить еще один вопрос: судьбу былых владений клана Акэти, а точнее, их раздел между оставшимися в живых приверженцами клана Ода.

Поскольку этот вопрос кровно затрагивал интересы присутствующих, было ясно, что спор по нему возникнет еще более жаркий, чем по вопросу о наследовании.

Все понимали, что разгорится яростная схватка.

— Этот вопрос следует обсудить только в кругу старших соратников клана, — сказал Хидэёси.

Одержав первую победу над Кацуиэ, Хидэёси поспешил развить достигнутый успех. Его предложение отрезвило самых отчаянных говорунов, уже рванувшихся в бой.

— Что скажут по этому поводу старшие соратники?

Нива, Такигава и другие поспешили, щадя самолюбие поверженного в предыдущем споре Кацуиэ, отвести ему в предстоящем обсуждении основную роль.

Однако ни на мгновение нельзя было упускать из виду и Хидэёси, присутствие которого подразумевало его непременное участие в обсуждении. Не выслушав его мнения, решать было нечего.

— Подайте мне тушь и кисточку, — распорядился Хидэёси.

Он набросал несколько слов, изложив свою точку зрения, и переслал записку Кацуиэ.

Получив и прочитав ее, Кацуиэ не сумел скрыть неудовольствия. Некоторое время он молча размышлял над написанным. В записке значился и пункт, отвечавший его надеждам; тушь, которой это было написано, еще не просохла. По первоначальному замыслу к Хидэёси отходила крепость Сакамото, но он отказался от нее, испросив взамен провинцию Тамба.

Что касается Кацуиэ, то в отношении его Хидэёси проявил щедрость и великодушие, как бы уравняв его заслуги с собственными. Конечно, значительную часть владений Акэти он предложил передать Нобуо и Нобутаке. Остальное отходило военачальникам, хорошо проявившим себя в сражении при Ямадзаки, каждому — соответственно личным заслугам.

— Завтра будет новый день, — начал Кацуиэ. — Мы долго совещались, причем в такую жару, что все устали. Про себя скажу — устал смертельно. Не продолжить ли нам завтра?

Кацуиэ давал понять, что не готов без длительных размышлений принять новые предложения Хидэёси. Ни у кого не возникло возражений. Солнце палило нещадно, жара становилась все невыносимее. На том и порешили, перенеся продолжение совета на следующий день.

На другой день Кацуиэ выступал на совете хорошо подготовленным. Он предложил старшим соратникам своего рода сделку. Не зря ночь он провел, совещаясь с собственными приверженцами. Они изрядно поломали голову, но кое-что сумели придумать. Не сидел сложа руки и Хидэёси: у него были готовы дополнительные предложения и поправки к сделанным накануне.