Сьюзен Сван - Что рассказал мне Казанова

• Название: Что рассказал мне Казанова
• Автор: Сьюзен Сван
• Издательство: Амфора. ТИД Амфора
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00397-0

Люси Адамс, тихоня и домоседка, скромная сотрудница архива, получает от своей тети уникальные фамильные документы – дневник их дальней родственницы, совершившей в конце XVIII века путешествие с Джакомо Казановой, и письма с автографом знаменитого итальянца. Знакомство с этими документами полностью переворачивает жизнь девушки…

---

Хочу отметить, что, когда Ваши гребцы везли нас через Босфор, я был просто потрясен зрелищем четырех позолоченных шаров Монгольфьера, парящих над нашими головами, подобно сияющим имперским солнцам. Все мы пришли в восторг от этого свидетельства власти Могущественного Халифа. Но старый джентльмен становился все более грустным по мере того, как мы приближались к Константинополю, и причины этого скоро станут ясны.

Как уже известно моему повелителю, Джакомо Казанова не сопровождал нас во дворец Топкапи. Он устал от путешествия и действительно выглядел нездоровым. Я нашел ему комнаты в Стамбуле, рядом с Императорскими воротами. Здесь он и мисс Адамс пребывали, осененные величием Голубой мечети и Святой Софии, чьи купола вздымаются из земли, подобно гигантским воинственным птицам. Наши шутники были восхищены мирной красотой моря, воды которого покрыты легкой рябью из-за многочисленных восьмивесельных каиков и рыболовецких суденышек.

Увы, днем раньше по соседству случился пожар; один из старых деревянных дворцов вспыхнул, как трутница, и в воздухе до сих пор висел едкий запах пепелища. Могу смиренно сказать, что поздний летний дождь, который Аллах Всемогущий изволил ниспослать, дабы потушить пламя, одновременно залил жидкой грязью все дороги, ведущие на холм, названный в честь Вашего прославленного предка, султана Ахмета, который ныне пребывает на Небесах, да будет с ним милость Аллаха. Оси нашего экипажа постоянно тонули в грязи, и, когда мы в очередной раз застревали, все местные псы с громким лаем окружали нас, приводя терьера пожилого джентльмена в неистовство.

Когда же вдали показались Императорские ворота, все эти мелкие неурядицы отступили. Мы устроили шевалье в его апартаментах, и здесь он дал мисс Адамс письмо с наказом передать его Накшидиль-Султан.

Когда же мы направились к выходу, то он несказанно удивил меня, умоляя ее остаться.

– Дорогой мой, – ответила девушка. – Я покорилась обстоятельствам. Эме ждет твоей помощи. Я поклялась помочь тебе найти ее и не могу сейчас вмешиваться.

Джакомо Казанова упал на диван, обхватив голову руками.

– Милый мой Джакомо! – сказала мисс Адамс. – Ты так много дал мне. Когда мы встретились, ты научил меня тому, во что сам веришь, объяснил мне, что любовь – это твоя главная вера. Но Эме – это твое предназначение, и моя обязанность помочь тебе исполнить свой долг. Что же касается меня, то я начинаю понимать, что моя вера – путешествие. Мне хочется дважды обойти весь этот мир, прежде чем отправиться в другой.

– Ага, ученик перерос учителя! – Казанова поднялся, на щеках его блестели слезы.

Он обнял девушку и попрощался. Я видел, что мисс Адамс еле сдерживается, чтобы не разрыдаться, и не понимал, в чем же причина их несчастий: ведь оба они все-таки сумели вместе достигнуть цели своего путешествия.

Почему я дерзнул занимать внимание Могущественного Халифа столь мелкими и незначительными подробностями, как слезы старого джентльмена? Вы скоро поймете, что хотя возвращение домой Махмуда было для Вас праздником, то для шевалье де Сейнгальта это стало почти что трагедией. Но об этом чуть позже.

Мисс Адамс была поражена, когда я объяснил ей, что как женщина она не может пойти со мной засвидетельствовать свое почтение Могущественному Халифу. Если мне будет позволено смиренно добавить, впоследствии она поблагодарила меня за описание Императорских ворот, которое было так хорошо, как будто она увидела их собственными глазами – яркие ковры великого султана, стена, горящая самоцветами, и ряды распростертых ниц придворных, застывших во впечатляющем безмолвии: глаза потуплены долу в почтении.

Она слушала, широко раскрыв глаза, мои описания визирей в одеяниях цвета свежей листвы, казначеев, блистающих алым шелком, улемов и мулл, неколебимых в своих пурпурных и темно-синих одеждах. Девушка была особенно польщена, когда я упомянул французских инженеров, сразу заметных в толпе благодаря непокрытым головам и карманьолам.

Естественно, я не мог пойти вместе с мисс Адамс в сераль для того, чтобы передать письмо Накшидиль-Султан. Мне пришлось немало похлопотать, чтобы ее туда пустили. Когда я объяснил, что имя Накшидиль обозначает «прекрасная картина, вышитая в моем сердце», девушка нежно улыбнулась. С глубочайшим почтением и не желая продемонстрировать неуважение к саду Счастья Могущественного Халифа, я позднее попросил мисс Адамс описать ее впечатления от дворца. великого султана и от сераля. Она удивлялась всему совершенно искренне – монументальной элегантности башни Правосудия и воздушному изяществу Ваших павильонов, смотрящих на Золотой Рог. Чужестранка была поражена пальмами и кактусами, цветущими рядом с платанами в садах, которые ей показались райскими. Затем ее проводил в сераль к Накшидиль-Султан один из специально отобранных черных евнухов».

Люси сидела в одиночестве на скамейке рядом с храмом Святой Софии. Купол древней византийской базилики вздымался над сверкающими водами Стамбула, подобно панцирю огромной розовой черепахи. Здание было превращено в мечеть после того, как Константинополь был захвачен турками в 1453 году, и, как гласил путеводитель, известный оттоманский архитектор решил проблемы его хрупкого купола, достроив по периметру контрфорсы. Но не история Стамбула занимала мысли Люси. Все утро она провела, волнуясь о судьбе Желанной Адамс. После завтрака она получила записку от Эндера, приглашавшего ее встретиться во дворце Топкапи в полдень.

Перевод, который он дал ей, заканчивался на том месте, когда Желанная практически встретилась с последней любовью Казановы, но Люси подозревала, что шевалье чего-то не договаривает. Что же он скрыл от Желанной Адамс? Она была уверена, что Казанова любит ее родственницу и вряд ли променяет ее на Эме. И все же девушку смущало, как странно улыбнулся Эндер, когда она спросила его, когда же он переведет историю до конца, а то напряжение уже стало невыносимым. Она не очень хорошо его знала, однако чувствовала, что здесь что-то не так.

Люси увидела, как Эндер идет ей навстречу, не слегла фланируя сквозь толпу туристов рядом со стоянкой такси. Девушка поднялась со скамейки и окрикнула его, и Эндер поспешил к ней, улыбаясь. Вместе они прошли сквозь Императорские ворота дворца Топкапи. Внутри Люси увидела сады роз и коротко подстриженные газоны, укрытые тенью платанов и елей, росших рядом с колючими кактусами и кустами мирта. Если не принимать во внимание изящные пики дворцовых башен, она и Эндер вполне могли бы быть сейчас в монастыре где-нибудь в Швейцарии. Если Афины с их туманным золотым светом были типичным средневековым городом, то Стамбул производил впечатление зеленого европейского города, расположенного на живописном морском берегу. Вот только во дворце, этом сердце империи, располагался огромный гарем. Оттоманские султаны преуспели в практике полигамии, усвоенной ими от арабских кочевников, которых они в свое время покорили.

Эндер коснулся ее руки и указал на высокую каменную арку, украшенную золотой исламской вязью над входом.

– Сераль, – сказал он торжественно.

Они присоединились к группе туристов, двигающихся на входе подобно рыбам, преодолевающим встречный поток. Затем прошли по огромным темным залам с железными решетками и высокими деревянными шкафами.

Наконец все туристы оказались в апартаментах султана и встали рядом с широким панорамным окном. Люси представила, как Махмуд стоял здесь, наблюдая за своей матерью Эме и за другими женщинами, купающимися в бассейне внизу. Гид тем временем рассказывал, что султан должен был выбирать себе новую женщину, посещая свою мать. Если ему нравилась девушка, подающая им чай, то он давал ей платок, служивший своего рода символом. Люси была удивлена, что богато украшенная ванная комната матери султана соседствовала с ванной ее сына.

– О чем ты думаешь? – прошептал Эндер.

– Об Эме. Представляю, как она жила здесь. Бедняжка!

– Не забывай, быть рабом в гареме – это совсем не то же самое, что быть рабом на юге Соединенных Штатов, – ответил Эндер. – С этими женщинами и их слугами обращались как с подчиненными, а не как с низшими существами.

– Все жены султана жили в изоляции. По мне, так это судьба низшего существа.

– Да, возможно. Раньше вообще было плохо быть женщиной.

– Моя мать сказала бы, что в эпоху неолита дело обстояло лучше, – улыбнулась Люси.

Они покинули лабиринт тенистых, украшенных мозаикой комнат гарема и пересекли двор, чтобы пройти в сокровищницу. В верхней галерее был портрет Селима III – того самого султана, к которому обращался писец. Он выглядел добродушно: тусклые, сонные глаза и узкий нос. Убийцы Селима, сказал Эндер Люси, были предателями-янычарами, недовольными попытками султана реформировать армию на французский манер. Рядом висел портрет Махмуда, сына Эме. Эндер прошептал, что Махмуд не похож на Селима, возможно, потому что у них были разные матери. С картины на посетителей смотрел мужчина с большими умными глазами и маленьким злым ртом, частично скрытым черной бородой.