О Рогова - Богдан Хмельницкий

• Название: Богдан Хмельницкий
• Автор: О Рогова
• Жанр: История

---

- Здравствуйте, хлопцы! - проговорил он приветливо.

- Здоров будь, батько! - отвечали казаки.

- А вы в пору приехали, - сказал Богдан, - у меня сегодня пир или прочуяли? Казак чует горилку за версту.

Казаки весело засмеялись.

- Я к тебе, батько, который час собираюсь, - сказал Брыкалок.

- А что, орудуешь? - спросил Богдан, пытливо взглянув на него.

- Орудую, - подтвердил казак. - По шинкам да по корчмам все сапоги избил.

- А толк есть?

- Как не быть! По нынешним временам уменья немного надо: народ и так на панов озлоблен, а здесь еще к тому же и твое имя знают, видят, как твои сельчане живут. Всякому завидно, всякий того же хотел; у тебя-то рай, а у панов ад.

Богдан улыбнулся, приосанился и заложил руки за пояс.

- Ну, а сколько у тебя примерно? - спросил он, в упор смотря на казака. - Только не лги, говори правду.

- Да человек с сотню будет верных, таких, что и к присяге приводить не нужно. А потом вот еще, Богдан Михайлович, - заговорил он деловым тоном, подвигаясь ближе. - Хочет тебя повидать поп из деревни Липовец; человек он верный, добрый, за веру провославную головой стоит. А еще корчмарь из Холмиков; он хоть и жид, да больно уж паны его разобидели, вот он и тянет на сторону хлопов.

- Ну, жидам-то я не больно доверяю, - поморщился Хмельницкий. - С жидом мы подождем, а попа твоего давай: если он двоих, троих доставит, и то хорошо.

- Какое троих, за ним весь приход пойдет: человек он надежный...

- Ну, ладно об этом завтра переговорим, - прервал его Богдан. - А вы никак знакомы? - обратился он к Довгуну.

- В Сечи кто не знаком, - ответил тот. - Я к тебе, Богдан Михайлович, опять с тою же просьбою, - с поклоном продолжал он, - прими меня к себе на службу.

- Ладно, ладно! - отвечал Богдан. - Вот погости у меня несколько дней, там и увидим. Сегодня, брат Иваш, у меня хороший твой знакомый в гостях будет, - прибавил он с усмешкой.

- Кто такой? - спросил Довгун.

- Да вот, кто тебя на сук-то вздернул, пан подстароста Чигиринский.

Иван даже побледнел и глаза его загорелись.

- Эй, батько, если-б не у тебя в доме, я бы ему уж задал пир! Ну, да он еще от меня не уйдет, когда-нибудь мы с ним посчитаемся.

В эту минуту в комнату Богдана вошел среднего роста, коренастый молодой человек с красивым отважным лицом, с блестящими черными глазами и с густыми черными усами, оттенявшими красиво очерченный рот. Черты лица его напоминали Богдана, но выражение было совсем иное, открытое, прямодушное, гордое, с некоторым сознанием своего достоинства и силы. На нем был надет нарядный шелковый кафтан темно-малинового цвета, но не такой длинный, как у отца, а щеголеватый, короткий, в обтяжку. Поверх кафтана красовался кунтуш с откидными рукавами из синего бархата. Кушак с золотым шитьем и дорогими каменьями так и переливал всеми цветами радуги. Темные суконные шаровары исчезали в красивых сапогах с железными скобками вместо каблуков. В руках он держал круглую барашковую шапку - кучму.

- А вот и мой Тимош, - отрекомендовал его Богдан, - прошу любить и жаловать.

Казаки обменялись поклонами и пожали друг другу руки.

- А что, брат? - обратился Богдан к сыну. - Узнал что-нибудь на селе?

- Узнал, батюшка, - нетерпеливо проговорил Тимош, кладя шапку на стол. - Дмитрий Степняк ездил недавно под самые Дикие поля, к Черному лесу, так говорит, что ему гуртовщики встретились, от татар бежали... Много их, говорят, целый загон, человек четыреста.

- Да и я вчера слышал, - подтвердил Брыкалок, - что идут они степью.

- Ну, теперь-то их найти не трудно, - заметил Богдан, - делиться не будут, не то, что в траве, где и следа их не видно.

На дворе в это время послышалось ржанье и топот коней.

- А вот и гости приехали, - прибавил он, вставая. - Пойдемте встречать!

Паны мало-помалу стали собираться. Их приглашали не прямо в столовую, а в смежную комнату с широкими дубовыми лавками; там в громадном очаге ярко горели и трещали дрова. Стены были увешаны оружием и звериными шкурами. На полках стояло множество драгоценных вещей: сосудов и ваз греческих, красивых безделушек французской работы, турецких золотых вещиц, русских чаш и кубков и несколько изящных статуэток итальянской работы; на стенах висели две, три картины.

Все чинно рассаживались по лавкам, хлопы подавали трубки, гости курили в ожидании пира.

Пана Барабаша ждали долго, думали, что он совсем не приедет, но наконец и он явился, вполне довольный и счастливый, и по дружбе передал куму Богдану и пану Кречовскому, что он утек от своей пани, так как она ни за что не хотела отпустить его добровольно.

- И молодец, кум! - похвалил Богдан. - Семь бед - один ответ, а мы пока попируем.

Чаплинского ждали еще дольше и, решив, что ого не будет, отправились к столу.

В столовой у дверей гостей ожидали двое слуг с тазом и рукомойником и двое других с ручником. Каждый мыл руки, утирал ручником, а затем Богдан при помощи Тимоша усаживал их по чину и достоинству. Кроме панов полковников тут было несколько лиц из войскового начальства, прежние сослуживцы Богдана, когда он занимал должность войскового писаря; было и несколько зажиточных казаков из соседних хуторов и несколько удалых шляхтичей.

Марина и хозяйские дочери не садились, а угощали панов. За каждым из столов суетилось несколько хлопов, а за стульями панов стояли их собственные слуги. В продолжение еды гостей обносили только пивом в высоких цилиндрических стаканах с опущенными в него хлебными гренками, поджаренными в масле.

Все уселись, музыканты заиграли какую-то песню, как вдруг отворилась дверь, и на пороге показалась надутая фигура Чаплинского. Это был человек лет сорока, невысокий, круглолицый, с вытаращенными лягушечьими глазами, с непомерно широкими плечами и сердитым угрюмым выражением на лице. Длинный форменный кафтан как-то не шел к его невысокой подвижной фигуре. Сабля болталась по ногам, и это, видимо, стесняло его, тем более, что он сильно прихрамывал.

- А вот и пан подстароста! - проговорил хозяин, вставая и идя навстречу гостю, - добро пожаловать, милости прошу! Эге, да пан что-то прихрамывает! - проговорил он с усмешкою, косясь на его ногу. - На охоте, видно?

- Да, - отрывисто проговорил Чаплинский, вспыхнув, - медведь укусил.

- Да, да, какие времена-то нынче... Прошу садиться пана подстаросту, место его не занято, ведь, пан у нас почетный гость... Так вот, я говорю, какие времена-то, панове, даже и медведи умнее стали. Бывало мишка норовит, как бы облапить человека да кожу содрать, а нынче укусил пана вежливенько в ножку, да и до лясу скорей убрался. Умный медведь!

Гости весело хохотали, здороваясь с Чаплинским, а он покраснел, как рак, надулся, хотел что-то сказать и схватился за саблю.

- Потише, потише, пан подстароста! - самым невинным тоном продолжал хозяин. - Ну, стоит ли из-за какого-нибудь медведя ссориться. Гей, Марина! Гей, дочки! Пива пану подстаросте!

Марина с приветливым поклоном поднесла гостю полный стакан пива, и пан мигом успокоился. Но не успел он еще осведомиться о здоровье ясновельможной пани, как Богдан окликнул его:

- Прошу прощения у пана подстаросты! С ним желает поздороваться один его хороший знакомый. Иваш! - обратился он к запорожцу, - ты, ведь, кажется, добре знаком с паном Данилом?

Ничего не подозревавший Чаплинский уже готов был приподняться со своего места, чтобы раскланяться, но, взглянув на бледное лицо казака, искаженное ненавистью и гневом, он живо вспомнил черты вздернутого им на дерево человека и грузно опустился на стул, вытаращив глаза и онемев от страха и удивления.

- Что с паном? - со смехом спросил Хмельницкий. - Иваш добрый казак и панской ласки не забывает. Не так ли, Иваш?

Иваш злобно усмехнулся, а гости с недоумением посматривали на происходившее. Наконец Чаплинский пришел в себя и овладел своим смущением.

- Я не знаюсь с запорожцами, - надменно отвечал он, - и никогда не видал этого казака.

- Ну, может мы с паном когда и повидаемся, - пробормотал Иваш.

В эту минуту вошли слуги, неся различное мясо. Все занялись едою и разговорами; неприятное происшествие было забыто. Мясо было нарезано большими ломтями. К нему подавали четырех сортов подливки: желтую шафранную, красную из вишневого сока, черную из слив и серую из вареного лука, протертого сквозь сито. Подавали баранину, телятину, фаршированных кур, пропитанных пряностями, а на столе поставили мясные паштеты. Паны принялись с удовольствием за поданные кушанья, пробуя, смакуя и похваливая, а когда насыщались, то накладывали порции своим слугам; те отходили в угол и там съедали. После первой перемены верхнюю скатерть сняли, обнесли гостей пивом и медом и стали подавать жаркое: каплунов, пулярдок, зайцев, оленину, кабанину и рябчиков. Все это подавалось на блюдах перемешанное, на столе же расставили салаты. За столом гости не отличались разговорчивостью, они перекидывались отдельными словами и замечаниями, что не мешало им усердно уписывать яства. За жарким подали свиное сало под гороховым отваром. Каждый гость брал кусок, смотря по аппетиту, резал на кусочки, поливал гороховым отваром и глотал, не жуя. Сняли вторую скатерть и наставили пирогов, творожников, блинов с маковым молоком, галушек, творог, простоквашу, варенец. Наконец со стола все убрали, поставили кубки и вина. Кубки были всевозможных видов: трех и четырехгранные, круглые, плоские, продолговатые, серебряные и хрустальные. Пир сразу оживился. Гости предлагали и пили заздравные тосты, кубки заходили по столу. Лица раскраснелись, глаза заблестели, говор стал оживленнее. Чаплинский пил немного; он, видимо, был не в своей тарелке и чувствовал себя неловко. Пользуясь шумом и разговорами, он незаметно встал из-за стола и сделал знак Дачевскому, молодому коренастому шляхтичу, исполнявшему при Хмельницком во время походов обязанности оруженосца.