Энна Аленник - Журавленко и мы

• Название: Журавленко и мы
• Автор: Энна Аленник
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1961

Это повесть о наших современниках, о притягательной силе творчества, о трудном и прекрасном пути того, кто создаёт новое, чтобы лучше жилось людям. Всё здесь проходит через жизнь двух друзей — Маринки и Лёвы, делает их болельщиками и верными стражами усилий и поисков Ивана Журавленко — талантливого изобретателя, — заставляет их думать и действовать. И не только их.

Помощниками Ивана Журавленко оказываемся все мы. Отсюда и название книги. Ведь есть такие характеры и такие дела, — никого не оставят они равнодушными, особенно ребят. И не заметишь, как тревоги героев книги уже стали твоими тревогами, а их победа — твоей большой радостью.

---

— Меня зовут Шевелёва Марина.

— Красиво зовут. А тебя? — спросил он у Лёвы.

Но Лёва не слышал. Он стоял уже посреди комнаты, удивлённый, сбитый с толку, и поворачивался, как глобус вокруг своей оси.

Что это была за комната!

На большом, красивом письменном столе лежали аккуратно нарезанные кусочки металла, гайки, пружинки, угольники. К столу были прилажены тиски и какой-то прибор. Из выдвинутого ящика торчали инструменты и огромные ножницы, каких Лёва никогда и не видел.

У стола стоял чан с водой, и от неё шёл пар.

Одна стена была увешана большими чертежами. Что́ на этих чертежах, — Лёва понять не мог. Что-то похожее на гармошки или на баяны… Под чертежами стояли раскладушка, радиоприёмник и проигрыватель.

Во всю ширину второй стены шли книжные полки. Книги на них не помещались и громоздились сверху высокими стопками, очень ровно сложенными.

Один угол занимал какой-то предмет невиданной формы, старательно обёрнутый бумагой. Он выглядел таинственно.

Но самое удивительное было в другом углу. Там стояла железная решётчатая башня. У пола она была шире, кверху суживалась и почти что упиралась в потолок.

Маринка тоже увидела башню и смотрела то на неё, то на Журавленко.

Лёва хотел спросить: как эта башня очутилась в комнате? Зачем? И кто такую замечательную башню сделал?

Но Журавленко сам подошёл и спросил:

— Нравится?.. — Он быстро оглядел свою комнату и вздохнул. — Простите, сегодня у меня беспорядок, а он — настоящий вор.

— Кто? Беспорядок? Он ведь неодушевлённый, — хвастнула знаниями Маринка, — а вор — существительное одушевлённое. Думаете, мы не проходили…

Журавленко со злостью сказал:

— Да, он неодушевлённый, бесчувственный, и всё-таки вор! Ворует то, чего никому не вернуть, — время. Стоит только положить, ну пустяк, отвёртку или гайку не на место — и готово! Вор начинает действовать. Разгар работы, протягиваешь руку — отвёртки нет. Туда, сюда, — нет и нет. Перерываешь всё вверх дном. Минуты летят, время бежит! Из-за этого проклятого вора чуть сварщика не упустил. Из-за этого вора на меня кричали. Из-за него пришлось выходить в окно, когда, как известно, для этого существуют двери!

Он говорил так, словно сам делал себе выговор со строгим предупреждением. Потом благодарно посмотрел на ребят:

— А вы молодцы. Сторожа́ и помощники. Угостил бы конфетами, но увы, они ещё в магазине.

Маринка сразу заявила:

— Мы не из-за конфет!

Журавленко весело сказал:

— Чудесные мне сегодня попадаются люди!

Лёва напомнил:

— А та, в шубе, которая кричала?

— Брр! — вырвалось у Журавленко, и он так поёжился, что ребята засмеялись.

— Она рядом живёт? — спросила Маринка.

— Нет, в другой квартире.

— А пожилой мужчина, который защищал?

— Тот в соседней комнате. Верящий человек. Знаете, хуже всего, когда не верят.

Лёва, смущаясь, пробормотал:

— Я тоже… как он.

И от смущения раньше, чем хотелось, позвал:

— Идём, Маринка! А то, наверно, мешаем, — и пошёл к окну.

— Можно в дверь! — со смехом крикнул Журавленко.

Но Лёва просто не в состоянии был выйти ни в окно, ни в дверь, так и не узнав, для какой надобности стоит здесь эта чудесная железная башня. Проходя мимо неё, он решился и спросил:

— Скажите, для чего она?

— Для подъёма, для движения головной части машины… — начал объяснять Журавленко и тут же спохватился, что говорит деловым техническим языком, и передумал: — Лучше покажу вам сё в действии. Это будет интереснее. Только сначала надо ещё кое-что доделать и кое-что проверить. В тысячный раз проверить… А пока, Верящий, вот какая у меня к тебе просьба. — Он серьёзно посмотрел на Лёву и вытащил из кармана очень тонкий винтик. — Попадётся тебе такой, — принеси. Случайно может попасться во дворе, возле дома, где угодно. Нет сейчас этого размера в магазинах. И ты, Шевелёва Марина, поищи, пожалуйста.

Лёва обрадовался, посмотрел преданными глазами на этого непонятного — и весёлого и сердитого на себя человека, и только головой закивал. Маринка пообещала:

— Мы будем везде искать, спрашивать у всех будем, скажем, что для вас!

— Пожалуйста, не надо, — попросил Журавленко. — Хватит с меня тех, кто глазеет и судачит. Можете так: об этом — ни одной душе?

— Смогу, — ответил Лёва.

— И я смогу. Честное слово! — ответила Маринка и добавила: — Вот как папу люблю!

Журавленко отворил им дверь в чистую, светлую прихожую, потом парадную дверь. Они спустились на четыре ступеньки и вышли на улицу.

Глава седьмая. Как Маринка и Лёва молчат

Михаил Шевелёв и Сергей Кудрявцев возвращались с работы. Они спокойно прошли мимо окна над подвалом, в которое не так давно залезли Маринка и Лёва. Окно было уже закрыто и ничем особенным не отличалось от других.

Через полчаса после Михаила Шевелёва и Сергея Кудрявцева пришли домой Лёва с Маринкой.

Лёва стоял перед мамой и папой. Мама с огорчением на него смотрела, а папа сразу начал кричать:

— Волнуйся тут из-за него! Голову ломай! А он является как ни в чём не бывало, с задумчивым видом. Где столько времени был? Что делал?

Лёва не опускал головы, не прятал глаз. Он невиноватым, каким-то даже мечтательным взглядом смотрел на маму, на папу и упорно молчал.

— Нечего героем смотреть! Тебя спрашивают: где был?

Лёва молчал.

— Ты меня не доводи. Отвечай, а то попадёт!

— Пусть, — ответил Лёва. — Всё равно сказать не могу.

— Это что ещё за «не могу»? Я тебе такое покажу «не могу», — своих не узнаешь!

— Погоди, Серёжа, — вмешалась мама. — Почему ты не можешь? Что у тебя, в конце концов, государственная тайна?

— Государственная или не государственная, — это я ещё не знаю, а тайна.

И, как ни кричал на Лёву папа, как ни расспрашивала его мама, и как ему ни было трудно, — он больше ничего не сказал.

Маринке тоже было нелегко.

Оказывается, её мама уже бегала на розыски, не знала, что́ думать, и плакала.

Но Маринка вышла из положения иначе. Она сказала, что погода очень хорошая, просто замечательная, красиво летят первые снежинки… Вот она гуляла, гуляла — и сама не заметила, как прошло так много времени.

Всё это она говорила очень быстро и смотрела в пол.

— Как же я тебя не встретила? — удивилась мама. — Я всё вокруг обошла.

Маринка мигом объяснила:

— Наверно, когда ты в ту сторону шла, — я в эту шла. И когда ты была в том месте, — я уже была в другом месте.

Мама успокоилась и пошла подогревать обед.

Как только Маринка осталась с папой вдвоём, — ей стало не по себе и очень захотелось рассказать ему про Журавленко.

А она ведь обещала, что не скажет. Она ещё добавила: «Вот как папу люблю!» Что ж теперь делать?

Но, пока думала Маринка и, может быть, думаете об этом вы, папа подошёл к ней и тихо попросил:

— Не обижай. Говори правду. А уж если не можешь, — молчи.

И Маринка ему ответила:

— Ну как ты не видишь? Я же тебе молчу!

Глава восьмая. Тёмным утром

Перед сном Маринка с Лёвой обыскали весь двор и не нашли подходящего винтика. Им попался большой винт и зубчатое колёсико. Они решили, что это тоже может пригодиться Журавленко, сговорились выйти в школу пораньше и по дороге занести ему эти находки.

Утром Лёва спустился на площадку третьего этажа и ждал.

Маринка вышла сияющая и поднесла к его носу крепко сжатый кулак:

— Я вчера попросила у папы. Сказала, очень надо для одного дела. А он сразу: «Что ж, надо — значит, надо», — поискал в своей хозяйственной шкатулке, и вот они!

Маринка разжала кулак. На ладони лежали два тонких винтика.

Ребята быстро шли по тёмной улице. Темнота была особенная, какая бывает поздней осенью по утрам в Ленинграде. Солнца не видно. Небо густое, тяжёлое. Кажется, что лежит оно прямо на крышах домов. Убери дома — и вяло осядет оно на землю. Глазам ещё ничего вокруг не видно. Но уже есть какой-то свет, который мешает электрическим лампочкам освещать улицы. Спросите, как мешает? Делает их тусклыми, бессильными. Горят они ночью — и от них светло. А утром — ничего не получается: хорошо горят, да плохо светят.

У одной из таких лампочек над воротами Лёва остановился.

— Разве в этом доме? — спросила Маринка.

Она в прошлый раз так встревожилась, увидев здесь Лёву, и так к нему бежала, что не запомнила ничего.

Дом был тот самый. Это Лёва хорошо помнил. А вот которое окно? Все они в первом этаже одинаковые, все над оконцами подвала и все теперь закрыты. Как же отличить?

Пришлось Лёве с Маринкой вскакивать на выступ и заглядывать во все окна подряд.

Вот сидят старичок и молодой мужчина. Старушка наливает им чай.

В другом окне опять те же старичок и молодой мужчина. Значит, у них в комнате два окна.