Владимир Дуров - Звери дедушки Дурова

• Название: Звери дедушки Дурова
• Автор: Владимир Дуров
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1924

Автор этой книжки — известный народный шут-сатирик, дрессировщик животных — Владимир Леонидович Дуров, который много лет выступал в цирках со своими зверьками.

Об этих-то зверьках В. Л. Дуров и рассказывает в своей книжке. И все, о чем в ней написано, — правда, не выдумка: все эти звери жили, работали, были товарищами и помощниками В. Л. Дурова, разделяли его полную разнообразных приключений жизнь.

---

Получилось знакомое ощущение, которое бывало у меня всегда при внушении. Медведь как будто уплыл куда-то вверх и только одни глаза его следовали за мной…

Наконец, мы и в конюшне… Ощущаю под ногами другую почву; до моего слуха доносится тревожный топот лошадиных копыт по полу в стойлах.

Я кричу еще раз:

— Алле! На место!

И медведь покорно, поджав уши, опускается на все четыре лапы и уходит в свою клетку.

Одним прыжком подскакиваю я к клетке и закрываю ее, опустив решотку вниз.

Тут силы покидают меня; голова кружится и я почти теряю сознание… В первый раз за все время я чувствую сильную боль в руке.

Но почему же мой добродушный Мишка вдруг сделался свирепым и бросился на того, кого он так любил?

Я нашел около медвежьей клетки пузырек, и когда исследовал остатки его содержимого, то оказалось, что это — кровь.

Александр Гребешков из мести перерезал горло живому голубю, влил в пузырек кровь и напоил им медведя за час до его выступления.

Кровь возбуждающе подействовала на зверя. Поэтому не мудрено, что он так ревел перед своим выходом из конюшни. Когда я дал ему бутылку с молоком, он возбудился еще больше, может быть, вспомнив опьяняющий напиток, поднесенный ему Гребешковым, и обезумел. Ему захотелось не молока, а еще крови, так как маленькая порция, которой угостили его, только раздразнила его аппетит. Мишка всегда недовольно стонал и рычал, когда кто-нибудь из публики давал ему полакомиться маленьким кусочком сахара и удалялся от клетки. Медведь глотал сахар и недовольно требовал еще.

Я не позволял давать медведю мяса, зная, как оно возбуждает его и делает свирепым. Моих медведей я кормлю исключительно растительной пищей.

Сила медведя необычайна. Громадный медведь, когда он становился на задние лапы, был выше меня на целую голову.

Один раз медведь, услышав мой голос, бросился ко мне на арену раньше нужного времени. Служащий, стоя в конюшне, в ожидании выхода, замотал руку цепью.

Когда Мишка побежал ко мне, служащий не успел распустить сразу цепь и упал. Медведь потащил его на цепочке, как перышко. Служащий был высокий и полный; он сначала упирался, стараясь за что-нибудь задержаться свободной рукой, но Мишка быстро потащил его по земле.

Это было странное зрелище: медведь тащил громадного человека в рабочей блузе по ярко-освещенному электричеством нарядному ковру.

Впрочем, в этот раз Мишка не причинил служащему никакого вреда…

В настоящее время чучело моего покойного товарища Михаила Ивановича Топтыгина находится в музее «Уголка».

Он околел от ожирения сердца полтора года спустя после случая со мною в Дуббельне.

Морские львы

I Лео, Пицци и Васька

Оркестр заиграл торжественный марш; по цирку пронесся резкий звук сирены; служащий открыл дверцу клетки аквариума, стоящего в конюшне; и глаза публики, переполнявшей цирк, впились в три темные пятна животных, которые смешно перебирая коротенькими ластами, вышли на арену.

Это были морские львы: два самца — Лео и Васька и самка — Пицци.

Я купил их еще очень молодыми вместе с другими животными у знаменитого владельца гамбургского зоологического сада Гагенбека, как представителей редко встречающихся животных, которые массами истребляются японцами.

По средине манежа — три тумбы и к ним, ковыляя, бегут морские львы, усаживаются и ждут.

Я подхожу к Лео и, подражая военным, отдаю честь. И Лео, на глазах у заинтересованной публики, тоже прикладывает ласт к своему гладкому черному лбу.

— Как солдат, мама, как солдат, — слышится серебристый смех какого-то ребенка.

— Здравствуй, Лео, — говорю я деловым тоном и протягиваю животному руку.

Ко мне протягивается скользкий ласт, и я крепко, от души пожимаю его, потому что я люблю моего милого ластоногого товарища.

— Точно ручкой… — слышатся с места смеющиеся голоса детей. — Ай, ай, какие смешные лапки!

— Не лапки, а ласты, — поправляют взрослые.

— Ну, Пицци, — говорю я, обращаясь к самке, — а ты скажешь мне сейчас, какая первая буква в азбуке?

— А разве тюлени умеют читать? — слышится детский голос с мест.

— Это не тюлень, а морской лев, — наставительно говорит какая-то мамаша.

— А разве львы умеют — читать?

Но прежде чем взрослый успел ответить, Пицци ответила сама. Вытянув, шею, она открыла рот и глухим горловым голосом ответила:

— А-а-а…

Воздух потрясают громкие аплодисменты. Дети заразительно хохочут.

Я подхожу к самому большому из моих ластоногих — Ваське и говорю:

— А ты мне покажи, как барышни обмахиваются веером и смеются…

Васька кокетливо и грациозно загибает назад голову и начинает одним ластом, в который я вставил соломенный веер, махать перед своим носом.

Снова аплодисменты и громкий хохот.

— Ну, а теперь, Лео, твоя очередь. Скажи, пожалуйста, как люди ссорятся и стреляют друг в друга.

Служителя подносят тумбу с приделанной планкой, стоящей вертикально, на которой пристроено ружье так, чтобы при нажиме на веревку курок спускался и раздавался бы холостой выстрел.

Лео моментально соскакивает со своей тумбы, бежит, садится на принесенный пьедестал и при слове «пли» нажимает веревку.

Раздается оглушительный выстрел, крики зажимающих уши детей и снова смех и хлопки. Чей-то тоненький изумленный голосок звенит одиноко:

— Как он лапками… как он лапками ружье, точно человек…

— Ластами, детка; у тюленей и морских львов не лапки, а ласты.

— Ну, ласты. А лапки-то у него коротенькие-коротенькие… Смотри, смотри еще другая лева.

Ребенок говорил о Пицци, которая кричит и трет ластом себе спину, как будто в нее попала пуля из ружья Лео.

— А ведь она врет, притворяется, — говорит мой маленький ученик, карлик Ванька-Встанька.

Но Васька заступается за честь Пицци. Как может его любимая подруга лгать? Он грозно раскрывает пасть, соскакивает с тумбы и бежит за Ванькой-Встанькой. Но Ванька-Встанька уже скрылся в проходе, и Васька возвращается на свое место, где получает от меня заслуженную награду, согласно моему правилу: «Кто работает — тот и ест».

Я даю каждому из моих зверей лакомство, как только они выполнят свою работу. Морские львы получают от меня рыбу и всегда свежую: от мороженой они околевают. Хватают они ее ловко на лету в пасть и моментально проглатывают.

— Лео, — говорю я, — ты будешь у меня режиссером, звони в колокольчик и начинай представление.

Приносится тумба с большим колоколом. Лео соскакивает со своего места, подбегает к принесенной тумбе и несколько раз подряд, нажимая резину, звонит до тех пор, пока я движением не заставляю его сесть на свое место.

Дети в восторге.

— Лео — самый умный из них! — убежденно кричит с мест какая-то девочка.

Это правда, Лео — самый умный из них троих, и Лео — мой любимец, но я этого не хочу показать, чтобы не думали плохо о двух моих других ластоногих. Я говорю серьезно:

— Другие тоже умны. Каждый умен по-своему.

И, как бы в доказательство этого, Пицци, зная порядок представления, моментально подбегает ко мне, становится на задние ласты вертикально, стараясь в таком трудном положении удержаться хотя бы десять секунд. При этом она балансирует, т.-е. поддерживает равновесие передними ластами, как руками.

Пицци проделывает эти упражнения несколько раз подряд.

Я спрашиваю:

— Разве моя Пицци не умна, дети?

Дети хором отвечают:

— Конечно, Пицци умница.

— А чем хуже Васька? — спрашиваю я.

И Васька, чтобы не осрамить меня, ложится грудью на тумбу, опускает оба передние ласта и начинает ими аплодировать, ударяя ластом об ласт и производя при этом отрывистые звуки, он как бы смеется.

— Вы видите, как он доволен успехом своей подруги. Не правда ли, Пицци — прекрасная артистка?

Дружные аплодисменты служат ответом на мой вопрос.

Мои морские львы, действительно, прекрасные артисты, но не всех их одинаково было легко учить. Впрочем, об этом я расскажу дальше.

— Следующий номер — жонглирование, — говорю я публике, беру большой резиновый мяч и бросаю его Лео, который носом толкает его ко мне.

Таким образом, перебрасывая мяч друг другу, мы начинаем веселую игру. Лео ловит хорошо, хорошо и отбрасывает.

Я даю Лео в награду рыбу, подхожу к нему ближе и бросаю мяч так, чтобы он пришелся вертикально ему на нос. Лео ловко подхватывает мяч на нос, подбрасывает носом над собой и ловит. Этот трудный номер он проделывает несколько раз, как настоящий цирковой жонглер, ловко балансируя мячом.

Я становлюсь между Лео и Пицци.

Лео бросает мяч через меня, а Пицци ловит его зубами и держит мяч до тех пор, пока я его не беру.

Оба получают рыбу.