Эва Хансен - Цвет боли: белый

• Название: Цвет боли: белый
• Автор: Эва Хансен
• Жанр: Эротика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-67966-9

«Новый триумф шведского детектива, покорившего весь мир!»

Stockholm Kuriren

«Кто лучше поймет психологию жестокого серийного убийцы, чем женщина, посвященная в тайны запретного мира БДСМ?»

Svenska magasin för kvinnor

«В этом эротическом детективе любовь рифмуется с болью, страсть с преступлением, а наслаждение со смертельным риском…»

Göteborgs Dagblad

«Захватывающе! Чувственно! Восхитительно! Любовный детектив высшей пробы!»

Gotlands Expressen

Начав на свой страх и риск расследование серии жестоких убийств, Линн Линдберг не представляла, как далеко заведет ее это дело. Проникнув в тайное БДСМ‑сообщество, она не только нашла здесь любовь всей своей жизни, но и оказалась в кровавом лабиринте, откуда нет выхода, а каждое раскрытое убийство становится прелюдией к новому, еще более жуткому преступлению. Спасет ли любовь от смертельного ужаса? Поможет ли физическая боль забыть о духовной? Как вернуть вкус к жизни молодой женщине, потерявшей самое дорогое — своего ребенка?

---

— Но там нет ни одного врача, раньше работавшего в Брекке.

— Этот человек мог уже не быть врачом, если он скрывался, то неудивительно, что сменил профессию.

— Мартин, странно другое, у Эммы Грюттен не было ночных дежурств, совсем не было, понимаешь? Она не ставила клизмы и не ухаживала за тяжелобольными, Грюттен работала в отделе статистики. Она не медсестра, а младший администратор, вела учет.

— Где же она бывала ночами? Может, работала ночной сиделкой на дому?

Дин кивнул:

— Похоже, потому что администратор сказала, что Грюттен часто выглядела уставшей, словно не спала ночь. Но работала хорошо, потому нареканий не вызывала. В конце концов, не спать можно и из‑за…

Янссон вспомнил внешний вид Эммы Грюттен и усомнился:

— Едва ли ей было до любовника, при такой одержимости местью. К тому же… А черт ее знает, в тихом омуте… нужно ехать в Брекке. Если этот Ханс и впрямь причастен к поискам врача…

Дин только вздохнул, он прекрасно понимал, что ехать придется ему. Срывались выходные с Ханной, которые они собирались провести за городом. Мартин посоветовал пригласить девушку с собой:

— Думаю, в Брекке воздух не менее свежий, чем в Стокгольме.

Ханна, как и следовало ожидать, ехать отказалась, но ворчать на его отсутствие в выходные в Стокгольме не стала. Лучше бы ругалась, потому что девушка становилась все равнодушнее, считая, если он волен в любое время суток любого дня недели торчать на работе, значит, и ей можно отсутствовать в их квартире без всяких объяснений. Она ничего не сказала, но Дин понял, что Ханна уедет с друзьями отдыхать, и возразить было нечего…

Пока бедолага Дин ездил в Брекке, Мартин Янссон пытался докопаться до истины в Стокгольме.

Как преступник доехал до дома Грюттен? Общественный транспорт в это время уже не ходит, если на машине или велосипеде, то они могут быть зафиксированы видеокамерами на ближайшем перекрестке. Конечно, Грюттен жила не в самом благополучном районе, здесь видеокамеры не у каждого подъезда, консьержа или видеофона нет, соседи, как обычно ничего странного не слышали: телевизор за стеной, орущие коты… и никаких полезных сведений…

Конечно, преступник (или преступница) мог прийти заранее, пробыть у Эммы Грюттен довольно долго. Возможно, это вообще был долгий разговор, в результате которого она и лишилась жизни.

Но Мартин привык все доделывать до конца, а потому запросил записи всех камер не одного, а нескольких ближайших перекрестков за всю вторую половину суток. Наверняка среди тех, кто проезжал и проходил, был преступник, но сравнение записей нескольких перекрестков требовало слишком много времени, и пока было отложено.

Нелепое, хотя и тщательно выполненное убийство. Если бы в квартире Эммы Грюттен не появилась ее подруга и не вызвала полицию, через несколько дней, когда убитой хватились в организации, где она работает, следы снотворного найти уже оказалось трудно. И тогда версия ограбления и смерти от удара тяжелым тупым предметом по голове ни у кого не вызывала бы сомнения.

— Кто же тебя убил, Эмма Грюттен? И за что?

Конечно, сам собой напрашивался ответ, что тот самый врач, которого она разыскивала, ведь только медик мог точно попасть в сонную артерию и вообще знать о том, что туда нужно ввести воздух.

Но Мартину что‑то не давало покоя. После отъезда Дина он долго сидел в кресле перед телевизором с пивом в руках, мало понимая, что именно происходит на экране, и пытаясь уловить что‑то, что не давало ему покоя во всей этой истории.

Агнесс сказала, что убийцей может быть мужчина среднего роста, не слишком крепкого телосложения или рослая крепкая женщина. Скорее второе, потому что под ногтем у погибшей крем‑пудра, хотя утверждать, что ею пользовалась убийца, нельзя.

И все‑таки не крем‑пудра, не рост убийцы — Мартину не давало покоя что‑то иное, что он никак не мог сформулировать. Вопрос начинался с «почему», только вот дальше никак не давался. И это «почему» касалось не внешности или физических данных преступника, а его поведения.

Несмотря на поздний час, Янссон вдруг собрался и отправился на место преступления. Зачем, не смог бы объяснить и сам, просто не отпускало ощущение, что что‑то то ли проглядел, то ли просто не увидел.

Он снова обходил крошечную квартирку в поисках ответа на собственное беспокойство. Даже с версией врача‑убийцы, попросту убравшего женщину, которая не давала покоя, не складывалось. В жизни тихони Эммы Грюттен, несчастной матери и администратора госпиталя, был какой‑то секрет, пока не доступный пониманию следователя Мартина Янссона.

Среди вещей, предназначенных для стирки, нашелся небольшой пакет, который Мартин открыл скорее по привычке досматривать все, в надежде найти что‑либо существенное. Открыл и присвистнул:

— Ого!

Это было белье, но какое!.. Вспомнив весьма серенький вид убитой, Мартин усомнился, что оно принадлежало Эмме Грюттен, скорее, проститутке. Хотя… чего не бывает в нашей жизни.

Тогда понятно, почему Эмма Грюттен частенько приходила на работу, не выспавшись. Набрал номер Марклунда, тот, видно, уже спал в поезде, ответил не сразу.

— Дин, знаешь, кем трудилась наша красотка по ночам?

— Ну?

— Жрицей любви.

— Что?! Мартин, ты знаешь мужчину, способного на нее позариться и даже заплатить?

— Кажется, знаю… По крайней мере, представляю, как он выглядит.

Свенссон говорил это не зря, так же машинально, как сунулся в корзину для белья, он провел рукой и по верху старого шкафа, почти сразу нащупав небольшой конверт. Беседуя с Марклундом, он разглядывал вынутые из конверта фотографии. Если бы минутой раньше не держал в руках кружевные красные и черные трусики, не узнал бы женщину на фотографии. Но на снимках на жрице любви надето то же самое белье.

— Эмма Грюттен проститутка? Шутишь?

— Нет. Держу в руках фотографию, на которой она снимает с себя последний предмет туалета. А сам предмет нашелся в корзине для белья.

— Мартин, ни за что не поверю, что серая подружка слезливой курицы способна торговать телом.

— Возможно, убита именно из‑за этого. Или от кого‑то забеременела и шантажировала. Ладно, завтра утром свяжусь с теми, кто занимается проститутками, может они знают такую. Ты расспроси там, только осторожно возможно, ее родные просто не в курсе.

— Ладно… — недовольно буркнул Марклунд. Заниматься убитой в Стокгольме беременной проституткой, находясь в Брекке, не самое интересное занятие в выходные… — Даже эротика измельчала… В жрицы любви лезут серые курицы…

Дин не очень любил путешествовать поездами, предпочитая сидеть за рулем. Летом он ни за что не отправился бы экспрессом, но хотелось поскорее вернуться, да и время не самое подходящее для поездок на машине. Из плюсов — остановка экспресса в Брекке. Удивительно, потому что это фактически деревенька, хотя и весьма симпатичная.

Кроме автомобиля у Дина была еще одна страсть — фотография. Нет, он не создавал портретных шедевров, перед каждым кадром по полчаса устанавливая свет, не участвовал в выставках и даже не демонстрировал снимки коллегам, он просто фотографировал, запечатлевая интересные виды. Среди его снимков можно встретить и водопады, и деревенские улочки, и бурное море, и кошку, мирно сидящую на окне.

Хорошая камера всегда при нем, Марклунд презирал все эти «мыльницы» и снимки мобильником, у него была зеркалка с емким зарядным устройством и несколько карт памяти про запас.

Вот и теперь первым делом Дин достал фотоаппарат, не запечатлеть приземистое здание вокзала под красной крышей было бы грешно. Благословенная провинция… как же здесь легко дышится и мирно живется, совсем не то, что в суматошной столице…

Марклунд тихонько засмеялся, и это он о Стокгольме, который по сравнению с другими столицами Европы (об американских городах и говорить нечего) просто идеален.

Дин даже не стал устраиваться в отеле, оставил сумку на хранение и отправился разыскивать родных Эммы Грюттен. Ее родителей не было в живых, нашелся только брат, которому, похоже, было все равно. Нильс Сьеберг выслушал сообщение об убийстве своей сестры так, словно ему говорили о ненастной погоде в Новой Зеландии или падении цен на авокадо в Бразилии. Кивнул и только. О сестре ничего толком сказать не мог, пожал плечами:

— Эмма давно сама жила.

На просьбу дать адрес бывшего мужа сестры Ханса Грюттена снова кивнул и полез в залежи мятых бумажек под телевизором. Основательно там порывшись, Нильс вытащил замусоленную квитанцию, на обороте которой был написан какой‑то телефон, покрутил в руках, сосредоточенно морщась, потом крикнул жене, возившейся в кухне:

— Сельма…

Несколько мгновений длилось молчание, Сьеберг позвал еще раз: