Василий Кучер - Две жемчужные нити

• Название: Две жемчужные нити
• Автор: Василий Кучер
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Современная проза
• Год: 1965

Василя Кучера, автора книг «Черноморцы», «Кармалюк», «Прощай, море», «Трудная любовь», вышедших в «Советском писателе», неизменно влекут море, люди, живущие у моря, связавшие с ним свои судьбы. Новый его роман «Две жемчужные нити», действие которого происходит в наши дни в черноморском портовом городе Новограде, посвящен молодежной бригаде ткачих, борющейся за право называться коммунистической.

Одна из сюжетных линий романа показывает сложную, полную борьбы и страданий судьбу украинской девушки Марты Тиховод, увезенной во время войны на чужбину.

Тонкий и четкий рисунок образов, противопоставление разных судеб и условий жизни у нас и за рубежом позволили автору создать выразительные человеческие характеры, широкое художественное полотно о людях труда и военных моряках.

---

— А я не люблю вокзалов и портов. Всегда бывает грустно, когда видишь прощанья.

— Почему же? — удивилась Искра. — Ведь там бывают и встречи.

— Ну что уговариваете! Пошли! — И Олеся первая потащила их в порт.

— Давайте назад отойдем! — стала просить Искра, когда они подошли почти вплотную к флагману. — Вблизи плохо видно. Задирай голову. Издали получше будет.

Они отошли подальше, и флагман предстал перед ними целиком, со всеми палубами, каютами, надстройками. Они увидели моряков, стоявших на верхней палубе, навалившихся грудью на леера, протягивавших руки к берегу. Вокруг стоял такой шум и гам, что нельзя было ничего понять. Все что-то кричали морякам, посылали им поцелуи, что-то показывали руками, размахивали платками, шарфами.

— Постойте здесь. Я его еще впереди посмотрю, этот флагман, — сказала Искра и, не дожидаясь ответа, скрылась в толпе.

Она бегала вдоль причала, внимательно, пристально всматриваясь в каждое лицо моряка, но Валентина среди них не было. Не узнала она его и среди китобоев, которых отпустили с корабля попрощаться с близкими у трапа.

Ей вдруг стало горько и досадно. Она отошла за штабеля каких-то ящиков и горько заплакала. Валентин снова сказал неправду. Не только обманул ее, а еще и насмеялся. Если она не могла узнать его на корабле, он ведь мог увидеть ее на пристани. Она ведь для него надела самое красивое свое платье, которое так ему раньше нравилось. В нем ее видно издалека. Значит, его нет на флагмане. А может, он просто нарочно не хотел ее видеть?

Искра прижалась к ящикам, закрыла лицо своим красным шарфом и дала волю слезам. Она не слышала, как прощально загудел флагман, как с грохотом поднимали трап и громада машин, огней и людей уплыла в море. Она услышала лишь знакомые голоса подруг, которые тревожно и настойчиво звали ее на опустевшей пристани. Искра вытерла слезы, немного припудрила нос и щеки, чтобы не видно было слез, и выбежала к ним.

— Искра! Искра! — закричали девушки. — Мы здесь. Куда ты бежишь?

— А я вас там искала, за воротами, — схитрила Искра. — Толпа меня вынесла прямо за ворота.

— Ты плакала, почему? — встревожилась Олеся.

Ольга тоже внимательно присмотрелась, спросила:

— Плакала?

Искра ответила:

— Все плакали. Вот мне и стало грустно. А слезы у девчат сами льются…

— Привет! — крикнул кто-то.

Они оглянулись, не зная, им ли это предназначалось. Размахивая фотоаппаратом, к ним бежал Петр Сухобрус — казалось, он во что бы то ни стало хочет задержать флагман.

— Девушки! Бандита поймали!

16

Сад пришел к Ирине в палату. В горле защекотало, слезы застлали глаза. Жить! Буду жить! Как сильно, крепко пахнут белые, словно окропленные росой, лилии. Сколько цветов осыпалось за эти две недели, что она пришла в себя, а они всё стоят в изголовье и, кажется, покачиваются и шелестят лепестками. О чем они шепчутся, что скрывают от нее? В палате ведь даже занавеска не шелохнется — так тихо, а цветы все покачиваются и покачиваются, склонив опечаленно белые головки, отряхивая на белую скатерть желтую пыльцу.

Какие чудесные, невиданные краски. Кажется, цветы еще никто такими не нарисовал. Дайте-ка только Ирине набраться сил, подняться и сесть за мольберт. И тогда цветы оживут на картине, запахнут даже зимой. Вот только не будут качаться от ветра. Нет, будет и ветер. Ирина передаст его порывы на листьях, в нежных лепестках. Цветы вспыхнут как алмазы. Алмазы — огни.

Огни. Почему огни? Ведь они светились и тогда, когда Ирина с Валентином переходила железнодорожные пути, в холодном и темном овраге. Они и тогда были перед глазами, сказочные огни. А потом что-то тяжелое и острое ударило в грудь — и глухая ночь упала на глаза. Огни погасли. Алмазные цветы упали в какую-то пропасть, словно их столкнула туда старуха-смерть. И все исчезло. Молодость. Любовь. И сказочные цветы на тропинке к счастью. Огни. Сад. Неужели снова улыбнется судьба? Ох, как тяжело! Горло до сих пор как в железных тисках, его сжимает холодная чужая рука.

Хватит, Ирина! Уже день. Солнце снова улыбается людям. За окном ослепительное море и вечнозеленые кипарисы. Ты не любишь кипарисы? Почему? Говоришь, что это мертвое дерево пахнет тленом, А сосна? Они ведь одной породы. Сосна и кипарис. Проснись, Ирина, ведь сад твой, полный цветов и сладких запахов, снова вернулся к тебе. И не где-то там на курорте, куда ты так спешила, среди зелени, в горах, а здесь, совсем рядом, у самой кровати. Сад в палате, словно свидетель страшного поединка жизни и смерти. Кто кого победит? Сад или глухое забытье в холодном овраге? Сад победил, Ирина. Разве ты не видишь? Сад и цветы, Ирина…

Откуда они появились, эти не по сезону поздние гостьи, ведь пора их цветенья давно отошла? Она всегда мечтала о такой жизни, в которой будет много цветов. Но кто принес их ей в эти самые трудные дни? Кому хочется заботиться о ней?

Кто? Этот вопрос столь жгуч и полон женского нетерпения, что Ирина готова вскочить с кровати и задать его каждому, кто захочет ее выслушать и понять. Но ведь ты, Ирина, даже говорить не в силах. Ты даже прошептать это не сможешь, не то что закричать. А потом, какое это имеет для тебя значение? Страшнее сейчас то, что ты можешь вообще лишиться голоса. Ведь профессор не гарантировал тебе вернуть такой же, как был, звонкий голос, у тебя перерезаны голосовые связки. И шрам на шее останется. Глубокий порез горла. Но это не беда. Шрам можно бусами прикрыть. Или высоким воротником, как это она и делала из-за своей длинной шеи. Не беда. А вот голос?..

Настороженная, как птица в гнезде, Ирина поворачивается на знакомый скрип двери и едва сдерживается, чтобы не захлопать от радости в ладоши. Милая тихая девушка-санитарка несет целую охапку темно-красных с лиловатым отливом роз. И в этой охапке несколько белоснежных цветков. Яркие, бархатистые розы привораживают глаза. И своим ароматом заглушают запах остальных цветов. Настоящий цветочный угар. Кто его создал у ее кровати?

Ирина смотрит испытующе на санитарку, протягивает ей кусочек бумаги, и на нем тревожное: «Кто?» Санитарка звякает о табуретку эмалированным ведерком, в которое ставит розы, удивленно поднимает глаза.

— Как же так? А я думала, вы знаете кто. Это же Олеся Тиховод и ее подружки. Олеся вас сюда и привезла. И почти всю ночь просидела здесь, пока профессор вас оперировал. Ткачиха она, работает на шелкоткацком комбинате. А после смены приходит с девчатами, цветы вам приносит. И когда на работу идет — тоже забегает. А мы решили, что она вам родственница.

Ирина покачала головой. Ей было жалко, что она не родственница этой девушки. Хотелось посмотреть, какая она, хотелось поблагодарить.

— Позвать? — догадалась по ее взгляду санитарка. — Только сегодня не Олеся — другая. Эта тоже часто бывает. Вот я сейчас посмотрю. Только вы уж ненадолго, чтобы врач вас не застал. Приказ милиции такой. И что выдумали? Какое дело милиции? Они к нам еле живых привозят, а мы людей от смерти спасаем, на ноги ставим. Ей надо здоровыми заниматься. Слабых пусть в покое оставит. Жаль, что не я профессор, я бы все это высказала Корзуну. Когда-то людей к нам в город не пускал, а теперь сюда свой нос сует. Так я сейчас позову, только вы не пробуйте заговорить с ней. Пусть она говорит, а вы молчите. Я все ей объясню… — Она вышла и тут же вернулась с Искрой, взволнованной и смущенной.

— Вы не двигайтесь и молчите, — тихо сказала ей Искра. — Я знаю, что к чему. Мне санитарка сказала. Вот только вас мы совсем не знаем, но когда поправитесь, приходите к нам в гости. Тогда и расскажете, если захотите, а сейчас не нужно. Мы всей бригадой так решили: будем ходить к вам, пока совсем не выздоровеете.

Ирина показала рукой на цветы, как бы говоря, что не нужно тратиться.

— Вы не волнуйтесь, — поспешила успокоить ее Искра. — Это из леса, — Искра боялась и на мгновение умолкнуть. — У нашей Леси в лесу свой домик есть и сад… Вот мы там и сорвали эти розы. В городе уж отцвели, а там нет. В лесу прохладнее.

Ирина, которая водила карандашом по листу бумаги, словно рисуя, протянула его Искре: «Спасибо вам, дорогие. Вовек не забуду. Целую всех!»

Она потянулась к Искре, привлекла ее к себе и поцеловала.

— Ну что вы! — смутилась Искра. — Вот познакомитесь с нашими девчатами. Тогда мы уж не дадим вам грустить. А вещи ваши найдутся, и деньги вам вернут. Говорят, капитан Корзун и его поймал, того, что на вашу жизнь покушался.

Ирина побледнела, тонкие ее ноздри задрожали. Она, вспомнив, наверное, ту страшную ночь, закрыла ладонью глаза, безвольно откинувшись на подушку.

— Вам плохо? Может, врача позвать? — бросилась к ней Искра, проклиная себя за противный характер и длинный язык. Сколько раз зарекалась вовремя прикусить его, а он все-таки выскакивает некстати.

Ирина отрицательно покачала головой, притянула Искру к себе, стала гладить ее мягкие густые волосы.