Николай Губернаторов - Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники

• Название: Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники
• Автор: Николай Губернаторов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-203-01934-7

В сборник вошли документы, воспоминания, дневники, которые ранее не публиковались по идеологическим, этическим и иным соображениям. Ветеран войны генерал КГБ Н. В. Губернаторов знакомит с архивными документами о борьбе военной контрразведки с германским абвером, об особой команде «Гемфурт», состоявшей из мальчишек, подготовленных для диверсий в тылу советских войск. Ни один из них не оказался предателем. О своей фронтовой юности вспоминает дочь полка Любовь Аветисян, в 14 лет ставшая связисткой; офицер В. Г. Пугаев рассказывает, как и за что его лишили звания и наград. Завершается сборник «Солдатским дневником» разведчика Г. Т. Лобаса. Книга проникнута пафосом патриотизма и верности Родине.

---

Утром в палате все просыпались примерно в одно и то же время. Кто с койки встает, кто с соседом заговаривает, кто сестру зовет. А кто лежит тихо, не открывая глаз. Значит, с вечера заснул, а утром уже не проснулся. Приходят санитары с носилками — койка освободилась.

«28 апреля Здорове мое лутше стало я познакомился с одной сестрой до которой я сегодня приглашен на квартиру Пойду…

29 апреля Меня утром принесли на носилках от моей знакомой Поднялась большая температура Значить з девками ещо нельзя баловаться…

1 мая Сегодня привозили хоронить з Берлина Героя Советского Союза и я туда попал он бил в нашей части Здесь я напился и попал до девок которых сюда завезли немци Я здесь с одной девушкой проспал до утра конечно не только спал а ещо… А утром меня забрал коменданский патруль и отвез в госпиталь телегой Чуть не разтряс…

5 мая Я попал на эвакуацию в глубокий тыл погрузили нас в вагоны и повезли в Росию В Росию ехали через Познань Лодзь Выгрузили нас в Люблине где я на ходу познакомился с одной прорвой…»

— Госпиталь в Люблине был забит тяжелоранеными, поэтому нам, вновь прибывшим, отвели блокгауз. Завели нас туда и забыли. Ни перевязок, ни кормежки. Многие попростужались. На следующий день мы начали бунтовать и нас разместили в палатках, поставленных здесь же, во дворе госпиталя. Обслуживали госпиталь поляки. Врачей было мало, а остальной медперсонал мог только утку поднести или тарелку супа. Да и то не докричишься. У меня как раз из раны на спине пошла жидкость. Все бинты намокли, потом присохли к телу. А перевязать некому. К раненым полякам в госпитале относились точно так же, как и к нам. Кормили очень подло: перловка и горох. Горох весь в дырках, червяками поеденный, отчего в супе плавала одна шелуха. Короче, раненые — это отработанный материал, шлак. Коль Берлин взяли, шлак уже не нужен.

«9 мая День победы а нам тот же суп дали Как только зайдет кто з начальства так и прибьем Что они забыли за нас от восхищения что Германия розгромлена разве мы не учасники этого А ну попадись»

— Вот так и встретил День Победы. Утром вбегают сестры-полячки, кричат: «Вшистко герман забил! Война капут!» Мы поняли: война кончилась. К десяти часам в городе началось ликование. За забором радостные крики, песни, музыка. Весь медперсонал разбежался праздновать победу. Им, конечно, было уже не до раненых.

После обеда, которым нас, понятное дело, никто не накормил, у меня стала быстро подниматься температура. Временами я начинал бредить. Тут появилась одна сестра. Я ей пожаловался. Она отвечает: «Доктора позову». Но никакого доктора я так и не дождался. К вечеру совсем плохо стало. Перед глазами пошли радужные круги. Но пока еще сознание не потерял, и сам себя слышу: командовать начал — кому залечь, кому стрелять, кому куда бежать… В бреду почему-то раненые всегда командовали. И не только командиры, но и рядовые. В общем, в тот день не смог я радоваться победе вместе со всеми. А из госпиталя тогда вместе с медперсоналом разбежались и все раненые, кто мог ходить.

«12 мая Меня отправляли ещо дальше в тыл т. е. в Росию. И я сильно розпсиховал Бил всех подряд госпитальских работников даже сам не помню чего я делал Старшей сестре голову сапогом пробил Меня закрыли на замок в ординаторской я на себе порвал обмундирования А наутро я проснулся меня розбудили Я лежал на полу все было порвано Температура в меня поднялась до 40 и меня отставили от отправки

15 мая Я уехал в Росию в санпоезде Дорогой много чудес творили которых нельзя и записывать Везли через Киев мой знакомый город Прывезли в Харьков 21 мая где я должен окончательно вылечится Здесь с многими девушками знакомился но долго с ними не дружил Мне не попадало такой как мне надо Я скоро познакомился со всеми в госпитале меня все знали и по блату меня выпускали в город Правда не в легальном положении в одних кальсонах и халате зато з горячим серцем Мне стало много знакомых городских девушек и я начал пропадать з госпиталя на несколько суток за что меня часто вызывал начальник госпиталя Он мне сначала грозил а потом начал смеятся з моих поступков а их у меня было хоч отбавляй правда он меня предупредил чтобы я не достал себе трипер Так как говорят здесь его много. Ивот 2 июня я познакомился с зубным врачом познакомился крепко правда она была пожылая 42 г. и все время протестовала что мол с нее смеются… она написала мне два писма что я грубиян и не образован что так зделал Я ей на два писма одним ответил. «Что я грубияном никогда не был а за образование это да!!! Но зато образован потому что драл ее образованою» Мне говорили ее приближенные что она меня посчитала по моему розговору с хорошым образованием а оказалось противоположное Ну это дней за 5 все перемялось Поговорили немного и забыли Только она нос морще когда прохожу мимо ее кабинета с братвой которая всегда меня сопровождала Мы ходили по городу гулять всегда болыпыми партиями

9 июня Когда я вернулся с такого гуляня я заметил новою сестру Я с ней сразу познакомился ее звать Маруся и только поступила работать Я ей предложыл вечером чего небудь поболтать так как я знаю много фронтовых эпизодов а ей все одно целую ноч не спать так как она дежурная сестра сегодня И вот после этой ночи она меня прыгласила к себе на квартиру Но к сожалению я ей сказал что я не могу туда пойти в одних кальсонах Там коменданские патрули не пропустят Она согласилась на следуещее свое дежурство прынести мужскый костюм мне чтобы я мог розгуливать с ней по городу куда нам здумается Я ее ожыдал с нетерпением Ведь мне же большая выгода подумайте только такому как я и не снилось Ведь я после ранения стал почти горбатый…»

— Так сказалось ранение. Полностью выпрямиться я не мог, сильно болела спина. Я и домой приехал таким же скрюченным. До сих пор я стараюсь держать левую руку в кармане: как только вытащу из кармана, она у меня оттопыривается. Наверное, было бы хуже, если бы не мои… швейцарские часы. Да. А дело вот в чем. В этом госпитале палатный доктор-еврей Осипов обратил внимание на мои трофейные золотые швейцарские часы. И как-то сказал, когда мы были наедине: «Если вы их будете сбывать, я у вас куплю…» Мне сразу стало все понятно. Я тут же снял с руки часы и подарил их доктору. После этого случая он проявлял ко мне особое внимание. А перед тем, как мне выписываться, Осипов дал напутствие. Ранение, говорит, у вас непростое, вылечиться полностью будет трудно. Да одним лечением тут не обойтись. Нужно обязательно выполнить следующие условия: срочно бросить и никогда больше не курить; каждый день не менее шести часов быть на свежем воздухе; ни в коем случае не переохлаждаться и не купаться в речке и не мокнуть под дождем; питание должно быть хорошим, высококалорийным. И дал, кстати, совет: народные целители, говорит, будут заставлять вас есть всякую дрянь, наподобие мяса кошек и прочее — ни в коем случае не делайте этого. И правда, в станице быстро нашлись такие советчики. Но я поверил Осипову и больше никого не слушал. Курить бросил и до сих пор не курю. В рыбаки не пошел, чтобы не намокать, хотя очень тянуло к этой работе. И вот всю жизнь просидел за баранкой, шоферил… Но с питанием не все получалось. Какое хорошее питание могло быть после войны? Правда, выручала корова — это уже сметана, масло, молоко. Но и в семье же еще сколько ртов, кроме меня… Когда я женился в 46-м году, мое дело заметно пошло на поправку. Маша всем жертвовала ради меня и, честно говоря, здорово поддержала. Буквально через год я почувствовал себя намного лучше.

«Медсестра прынесла все что обещала После дежурства мы сней поехали в горсад Когда я одел гражданский костюм то я испугался иду по улице и мне кажется что все на меня смотрят Ведь пять лет назад как я ходил в костюме Вот почему я себя чувствовал нехорошо…

В горсаде она танцевала а я сидел и думал вот скоро подойдет то время когда она под мою музыку затанцуе только не так После танцев поехали к ней на квартиру Она жыла одна… Она легла спать так бутто я с ней жынился и жыву 2 года Слушайте даже мне стало неудобно конечно не от совести а от другого все так внезапно и в противовес моим планам Думаю а вдруг Генерал сифон даже аж заикнулся отказаться что мол после тяжелого ранения машына не работае но потом решыл хватит чудить…»

— «Генерал Сифон» — это сифилис. Тогда еще братва смеялась: «Мандавошки, стройся! Сам генерал Сифон идет!» На Западе ходила еще одна венерическая болезнь — «испанский воротничок». Почему так называлась, не знаю, но слышал, что она намного тяжелее сифилиса. В конце войны для венерических больных открылись специальные госпитали. Врачи и сестры в таких госпиталях ходили почему-то в черных халатах. Попадать туда было небезопасно — после него можно было запросто оказаться в штрафной роте. На территории Польши в наш полк вместе с молодым пополнением иногда приходили те, кто побывал в таком госпитале. Они рассказывали, что лечили там без всяких медикаментов. Только кололи какую-то сыворотку, после которой тебя трясет как в лихорадке и поднимается температура до сорока градусов. В то время мы уже знали, что высокая температура убивает сифилис. Бывало, сифилитики, которые скрывали свою болезнь, вылечивались сами по себе после сильного воспаления легких или после ранения, которое вызывало высокую температуру.