Николай Губернаторов - Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники

• Название: Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники
• Автор: Николай Губернаторов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-203-01934-7

В сборник вошли документы, воспоминания, дневники, которые ранее не публиковались по идеологическим, этическим и иным соображениям. Ветеран войны генерал КГБ Н. В. Губернаторов знакомит с архивными документами о борьбе военной контрразведки с германским абвером, об особой команде «Гемфурт», состоявшей из мальчишек, подготовленных для диверсий в тылу советских войск. Ни один из них не оказался предателем. О своей фронтовой юности вспоминает дочь полка Любовь Аветисян, в 14 лет ставшая связисткой; офицер В. Г. Пугаев рассказывает, как и за что его лишили звания и наград. Завершается сборник «Солдатским дневником» разведчика Г. Т. Лобаса. Книга проникнута пафосом патриотизма и верности Родине.

---

Двойственное чувство появилось. С одной стороны, нас стало гораздо больше, сильнее стали. С другой — стало сложнее скрытно продвигаться, труднее с питанием. В каждом населенном пункте могла быть западня; старались обходить деревни стороною.

Как-то сумели вдрызг разбить батальон мадьярских гонведов, поспешавших в ту же сторону — к линии фронта. Разжились продуктами, боеприпасами. Их раненых оставили в ближайшей деревне на попечение фельдшера и аборигенов. Своих, естественно, взяли с собою.

* * *

Зигзаг судьбы вывел нас на этот проклятый фольварк при подходе к речушке, название которой запамятовал.

Надо было бы в обход двинуть!.. А тут — с боеприпасами, питанием худо, да и фольварк прикрывал дорогу к мостам через реку.

Передовое боевое охранение выслало дозор. Разведали, доложили: «На фольварке немцы, и будто бы не так много».

Развернувшись в боевой порядок, попытались ворваться на фольварк, охватив его кольцом своих рот. Батарея поддержала атакующих огнем.

Фольварк оказался крепким орешком. Атака наша захлебнулась. По униформе контратакующих мы установили, что в четырех строениях фольварка — крепких, основательных, сложенных из камня — засели эсэсовцы, числом более роты. Позже внесли поправку: их было не менее трехсот.

Потапов решил: блокировать фольварк, ликвидировать эту группу эсэсовцев, а затем уже продолжать движение на восток, к фронту.

Четыре роты начали окапываться. Кавалерийский взвод поставили в засаду, в саду у реки. Огневые позиции батареи расположили так, чтобы удобнее было вести огонь по фольварку и по дороге, ведущей на восток.

* * *

В первый же день немцы сделали попытку вырваться из осады. Проломив калитку, выходящую на дорогу к мосту через реку, на большой скорости выскочил танк, за ним — два бронетранспортера.

На участке от изгороди до сада батарея подбила танк и бронетранспортер. Вторая машина быстро развернулась и укрылась за изгородью фольварка. Десантников с танка и выскочивших из бронетранспортера перебили.

* * *

Перестрелка между нами и осажденными велась беспрерывно. На второй день 3-я и 4-я роты с севера и запада несколько продвинулись вперед, сужая кольцо осады.

Часа в три пополудни немцы выслали на переговоры парламентеров — штурмбанфюрера (майора) и штурмфюрера (лейтенанта). С нашей стороны вели переговоры Потапов и я. Немцы предложили разойтись по-хорошему: мы снимаем осаду фольварка, а они гарантируют нам спокойный отход за речку и наше движение на 10 км к реке Задьве. Сказали, что у них есть радиосвязь с их командованием.

К этому времени от одного из их раненых, подобранных по дороге к мосту, мы знали, что в фольварке находится бригаденфюрер (генерал-майор) с группой своих офицеров. Потапов сказал немцам, что мы обдумаем их предложение. Ответ дадим утром следующего дня в 7 часов. Сверив часы, разошлись.

А под вечер этого же дня, не дожидаясь наступления следующего, проломив ворота, на дорогу, ведущую на северо-запад, вырвались два танка и четыре бронетранспортера, набитые солдатами.

С пригорка у фруктового сада, где находился наш с Потаповым КНП, было видно, как танки шли по полю вдоль дороги, ведя огонь с хода. Два бронетранспортера пристроились вслед танкам, два — устремились прямо по дороге.

Отчаянный это был бросок. Быстро подцепив орудия к поданным из сада передкам, батарея помчала по дороге, пролегающей между позициями 2-й и 3-й рот и фольварком, по нейтральной полосе наперерез немцам.

Мысль одна: опередить немцев, перехватить их у развилки дорог. Идя на карьере впереди батареи, я вопил надрывно:

— Вперед! Вперед! За Родину! За Сталина!

Такого нахальства фрицы не ждали. Это было не «по правилам».

Вырвались к развилке дорог, когда немцы уже смяли левый фланг 3-й роты и правый фланг 4-й. Быстренько развернули орудия, сразу же убрав передки с лошадьми в ложбину. Открыли шквальный огонь вперемешку с бронебойными снарядами и картечью. Оба танка вспыхнули почти одновременно. Задымил, взорвался один бронетранспортер на дороге. Другой, съезжая с дороги, опрокинулся на развороте. Запылал третий. Четвертый остановился, из него посыпались солдаты в черном и зеленом. Отдельные, разрозненные группки их пытались атаковать позиции батареи, но, сметаемые картечью, начали залегать. Большей частью — навсегда.

Оставив первый огневой взвод на позициях у развилки, я вернулся со вторым огневым на прежние позиции — у сада, юго-восточнее фольварка.

На душе было тревожно: разъединение батареи очень усложняло управление ее действиями. Телефонная связь была малонадежной. Изрядно поубавилось боеприпасов.

Очень радовало, что бросок удался, задачу выполнили, и, самое главное, с минимальными потерями в людях. И коней удалось сберечь на удивление: убило только двоих. В том числе и моего Лукавого — прямо подо мною.

Это произошло, когда мы вылетели на развилку дорог. Лукавый вздрогнул всем корпусом, как-то утробно выдохнул и начал заваливаться. Высвободив ноги из стремян, я кубарем скатился налево, за него. Кончился он без мучений, сразу.

* * *

Усталость адская. Да еще кружка вина под свежую конину… Ухнул в сон, как в глухой погреб. Кошмары какие-то… духота перехватывает дыхание. В этой яме, изображающей блиндаж (прикрытой тонкими бревешками в один накат, клинок некуда было воткнуть), — завал из тел.

Саша — как будто на стреме ждал — сел, повернулся ко мне:

— Пошли отсюда, комбат. Я там «ложу-бенуар» приготовил. Во садочке.

Едва продрались через этот клубок храпящих, стонущих…

А лежбище Гвоздь подготовил отменное — в копне из стеблей кукурузы. Запахнулись в бурки, накинули башлыки… и нырнули. Ах, благодать… И ночной морозец нипочем…

— Комбат! Комбат! Товарищ капитан, проснитесь! Полундра — генерал к себе требует…

Сашка вытянул меня из копешки прямо на бурке, как на волокуше. Трясет за плечи, необычайно возбужден.

— Там генерал какой-то большой требует!

— Какой генерал? Откуда взялся здесь генерал?

— Век воли не видать, товарищ капитан! Черный такой генерал… и весь в черном… там… в помещении… в блиндаже то есть.

Побежали. Благо рядом. Откинул плащ-палатку — дверь. Из блиндажа всех славян как сквозняком выдуло. Под «окном» — амбразурой, — занавешенным другой плащ-палаткой, за столиком сидел… генерал-лейтенант Плиев. «Явление Христа народу», — мелькнуло в хмурной голове.

В блиндажике — пять-шесть казачьих офицеров. Все в бурках, званий не видно. На столе развернута карта, по которой Потапов заканчивал доклад об обстановке. Я еще успел услышать концовку: как мы «заколотили» фрицев обратно, на фольварк.

Плиев остановил доклад жестом, пристально воззрился на меня, стоявшего у входа. Я доложил, что прибыл по приказанию.

— Так это ты нэ дал фрыцу драпануть, капитан?

— Так точно, товарищ командующий! Батарея не дала.

— Вай, молодцы! Вот, товарищи офыцеры, как надо ваивать в условиях акружения — в акружении акружать и бить фрыца!.. Прадалжайте, товарищ подполковник.

Генерал дослушал доклад, задал несколько вопросов по деталям обстановки. Все деловито, быстро. Спросил, кто наиболее отличился в этих боях. Тут же, как называлась фамилия человека и чем он отличился, Плиев говорил, к какому ордену будет представлен упомянутый. Адъютант (майор, как я понял) записывал все в блокнот.

— Подполковника Потапова и капитана Пугава… извини, дарагой, я правильно назвал? — к Герою представить.

По окончании доклада один из старших штабных офицеров быстро расспросил нас об обстановке за рекою, не простреливаются ли мосты. По требованию того же полковника я приказал Шатилову выделить провожатого казака до южного моста через реку.

Вышли из блиндажа. Едва-едва угадывалось наступление рассвета. Фольварк молчал. Плиев в уже накинутой бурке легко подпрыгнул в седло. У изгороди сада пофыркивали кони, слышно было, как переступали копыта по мерзлой земле (я никого не видел и не слышал, когда бежал к блиндажу по вызову).

Генерал, подбирая повод, полуобернулся к нам.

— Боевых успехов вам, гвардейцы! А вы, полковник, действуйте по обстановке! — обратился он к Павлу Дмитриевичу.

— Слушаюсь, товарищ командующий! Я — подполковник…

— Сказал: полковник, значит, полковник. Ну, — повернулся в полутьму, — ма-а-рш, ма-а-рш.

Пошли на рыси к саду. Там послышалась приглушенная команда:

— Справа по звеньям. Полкорпуса дистанция. За мной — ма-а-рш.

Судя по топоту, эскадрон пошел. Глухо стало. С фольварка взвилась одинокая ракета.

— Что делать будем, товарищ полковник? — обратился я к Павлу Дмитриевичу.

— Отставить: полковник… полковник!.. Дожить еще надо до приказа… как и до указа.