Джулиана Бэгготт - Пепельное небо

• Название: Пепельное небо
• Автор: Джулиана Бэгготт
• Издательство: Астрель
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-27142662-9

Прессия почти не помнит прежние времена и взрыв, не помнит родителей и своего детства. Она живет с дедушкой в разрушенной пристройке бывшей парикмахерской, и каждый день пытается понять, почему полный счастья мир в одночасье превратился в пепел, шрамы, ожоги, мутации и страдания. Но однажды она встречает Брэдвела, который лишился семьи еще до взрыва, потому что его родители знали правду о том, что взрыв был запланирован. Теперь Брэдвел хочет собрать вокруг себя единомышленников и свергнуть Купол, отомстив за смерть родителей.

---

Под Куполом воздух всегда стерилен и сух, но в Архиве личных потерь совсем другая атмосфера. Воздух словно заряжен электричеством. Партридж не может понять, в чем причина этого странного ощущения. Разумеется, убеждает он себя, все эти вещи, которые когда-то принадлежали мертвецам, полностью идентичны обычным вещам. Но все-таки они чем-то отличаются.

А может быть, дело вообще не в вещах умерших людей и не в воздухе. Может, это волнение мальчиков наэлектризовывает воздух? Каждый из них ищет на коробках особое для него имя. Все они потеряли кого-то во время Взрыва. Если сохранялось какое-либо свидетельство того, что человек жил на свете, артефакт запирался в железный ящик, снабжался этикеткой, вносился в специальный каталог — по алфавиту — и оставался здесь навсегда. Очень почетно!

Есть также те, кто потерял кого-то уже после Взрыва, под Куполом. Партридж тоже входит в эту группу. Но когда ты теряешь кого-то под Куполом, нужно быстро смириться. Перед лицом глобальной гибели людей, разве может кто-то принимать личную потерю слишком близко к сердцу?

Глассингс много раз просил разрешения на эту экскурсию, и наконец его упорство вознаграждено. Сверху, из невидимых динамиков, вещает механический голос.

«Личные вещи каждого умершего помещаются в специальный ящик. Тела и органы подлежат кремации, поскольку каждый сантиметр земли нужен живым. Таков наш долг до тех пор, пока планета не станет пригодной для жизни, пока мы не займем наше место жителей и создателей ландшафта Земли».

— А ящики можно открывать? Я нашел свою тетю, — спрашивает Эрвин Вид.

— Тетушка Вид! — передразнивает его кто-то.

— Можно, — отвечает Глассингс, занятый своими собственными поисками. — Сюда не так легко попасть, так что будьте аккуратны. Не трогайте ничего лишнего.

Это значит, что Глассингс сам хочет открыть ящик, который ищет. Партридж полагает, что им нельзя открывать ящики, поэтому до этого момента он просто осматривал стеллажи. Но теперь его сердце начинает биться чаще. Пока Глассингс не передумал и пока не пришел гид и не запретил, он бросается бегом на поиски, как и все остальные. Притормаживая на поворотах, чуть не падая — результат кодировочных сессий равновесия, — Партридж бежит вдоль длинных стеллажей к концу алфавита — Уиллакс. Первым он находит имя своего брата — СЕДЖ УОТСОН УИЛЛАКС — и даты его жизни, такие окончательные и бесповоротные, набранные мелким шрифтом. Он поглаживает большие буквы. Чернила еще не побледнели, как на некоторых других ящиках. Всего год прошел, а такое чувство, будто вечность, словно Седж все еще жив и эта этикетка на ящике не более, чем канцелярская ошибка. Партридж помнит, как они виделись в последний раз. Это был ужин с пятью другими выпускниками Академии, тоже вошедшими в состав Спецназа. Седж был в униформе, высокий, крепкий, с решительным подбородком — налицо эффект от всех кодировок. Он сказал Партриджу, что тот слишком тощий.

«Налегай на протеиновые батончики! — посоветовал он и спросил: — Ты помнишь ту сказку, которую рассказывал раньше?»

«Я и теперь иногда вспоминаю ее».

Седж засмеялся.

Позже, почти перед самым уходом, Седж вдруг обнял Партриджа и быстро прошептал в самое ухо:

«Может, с тобой этого не случится».

Партридж подумал тогда, что это была колкость — как будто он не был в достаточной степени мужчиной, чтобы пройти через тренировки. Но когда Седжа нашли мертвым, Партриджу пришло в голову, что это было искреннее пожелание.

Партридж не знает, что случилось с другими пятью ребятами, поступившими на службу в тот День. По слухам, они чрезвычайно много тренировались и общались с родными только посредством писем. Партридж решил, что их родителям не на что жаловаться: по крайней мере, они знают, что их дети живы.

Он берется за ручку, но почему-то не может решиться открыть ящик. Седж умер. Мелкими буками под его именем приписано: «Причина смерти: огнестрельное ранение, нанесенное собственной рукой». В жизни до Купола самоубийство не было таким бесчестьем. Ресурсы должны идти на поддержание здоровья и выработку сильной воли к жизни. Смерть непрактична. Когда-нибудь, может быть, уже скоро, все они вернутся в мир вне Купола, Новый Эдем, как кто-то его назвал, и им не потребуется быть отважными и выносливыми. Самоубийство Седжа стало трагедией, потому что он был молод и силен, но сам акт лишения себя жизни был сочтен признаком дефективности. Кто-то находил в этом прекрасное: будто Седж заметил в себе этот дефект и убил себя во благо большинства. Партридж ненавидит такие разговоры. Мой брат умер, хочется ему сказать всем. Он был убийцей и жертвой. Нам его не вернуть.

Партридж не желает видеть, до каких артефактов сведено существование его брата. Рядом стоит ящик его матери — АРИБЭЛЛЬ КОРДИНГ УИЛЛАКС — и его удивляет, что ей вообще дозволено здесь находиться. В отличие от брата, Партридж хочет сохранить любое воспоминание о ней, уложенное в коробку или нет. Он перетаскивает ящик на небольшой стол около стеллажа и открывает его. Партридж не задавал отцу много вопросов о матери; было видно, что отцу от них не по себе. В ящике Партридж находит открытку ко дню рождения, маленькую коробочку и старую фотографию — они с мамой на пляже. Его потрясает, насколько реальны все эти вещи. Мать должна была принести их в Купол еще до Взрыва. Каждый мог принести туда что-то важное для него. Отец сказал, что это на всякий случай, который, скорее всего, не настанет.

Мать существовала. Партридж задается вопросами в отцовском духе: вмешивалась ли мама в его кодировки? Давала ли она ему таблетки? Знала ли она больше, чем отец позволял ей знать?

Он читает послание в открытке.

«Всегда следуй за светом в своей душе. Пусть у нее будут крылья. Ты — моя путеводная звезда, что встает на востоке и указывает путь мудрецам. С девятым днем рождения, Партридж! С любовью, мама».

Знала ли она, что не будет с ним в его девятый день рождения? Планировала ли она это заранее? Он пытается прочесть открытку и услышать ее голос. Она всегда так говорила о днях рождения? Был ли он ее путеводной звездой? Он прикасается кончиками пальцев к словам, глубоко вдавленным в бумагу.

Взгляд Партриджа перемещается на коробочке. Как только он ее открывает, оттуда вылетает несколько высоких звуков. Это оказывается музыкальная шкатулка. Партридж захлопывает ее, надеясь, что все вокруг слишком заняты своими находками, чтобы обратить на него внимание. Под шкатулкой он обнаруживает тонкую цепочку, на которой висит кулон — золотой лебедь с глазом из ярко-синего камня. Он поднимает украшение. Если мать существовала, так ли уж невозможно, что она жива до сих пор? Он вспоминает слова отца. «Все время какие-то проблемы с твоей матерью». Партридж должен добраться до истины. Если она жива, если есть хоть малейшая надежда, он должен ее найти.

Он бросает взгляд вдоль стеллажа. Коридор пуст. Партридж рассовывает содержимое ящика по карманам пиджака, а сам ящик ставит обратно. Раздается металлический лязг.

ПРЕССИЯ СОБРАНИЕ

Подвал оказывается маленьким и ужасно тесным. В нем с трудом могут помещаться стоя двенадцать человек, и когда Прессия спускается по лестнице, они скучиваются еще теснее и вздыхают, раздраженные тем, что места стало еще меньше и появился лишний рот, с которым придется делиться едой. Пахнет кислятиной. Прессия никогда не ела квашеную капусту, но, похоже, что они будут есть именно ее. Дед рассказывал о кислой капусте, что ее ели немцы.

Парень, возникший из люка, отходит к дальней стене. Прессия осторожно проталкивается, чтобы не упустить из виду его голубую рубашку с истертыми локтями, порванную в нескольких местах. Там, где оторвались пуговицы, он сделал дырки в ткани и связал их леской.

Прессия помнит момент, когда увидела его впервые. Она возвращалась с развалин домой по переулку и услышала голоса. Прессия остановилась, заглянула в окно и увидела мальчика — на два года моложе, чем сейчас, но все такого же сильного, жесткого, как проволока. Он лежал на боку на столе, пока дед занимался его лицом. Из-за разбитого оконного стекла Прессия не могла видеть происходящее четко, но все же она была уверена, что увидела мелькнувшие птичьи крылья. Мятые серые перья, оранжевые клювы, вдавленные в пуховое брюшко — птицы были одним целым с его спиной. Мальчик сел и надел рубашку. Прессия зашла в дверь и спряталась. У мальчика совсем не было денег. Он сказал, что может заплатить оружием. Дед же посоветовал ему оставить оружие при себе.

«Тебе нужно защищаться, — сказал он. — Когда-нибудь ты станешь сильнее, а я только старею и слабею. Будет лучше, если ты просто останешься мне должен».

«Я не люблю быть ничьим должником!» — воскликнул мальчик.

«Ну, извини, — ответил дед, — а мне это как раз по душе».