Владимир Королёв - Босфорская война

• Название: Босфорская война
• Автор: Владимир Королёв
• Издательство: Вече
• Жанр: Военная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-1087-5

Книга историка В.Н. Королёва является первым серьезным исследованием морской войны, которую в XVII веке вело казачество против Османской империи в ее центральном регионе, охватывавшем Босфор и Стамбул. Многие события этой войны освещаются впервые. В книге использованы разнообразные, в том числе редчайшие, отечественные и зарубежные источники.

---

По В.М. Пудавову получается, что флотилия первоначально состояла из меньшего, чем 40, числа судов. Прибавление к ней новых стругов и чаек было возможно, как и разделение ее на части с отдельными действиями в разных районах побережья. Напомним о сообщении, в котором к Трабзону ходили 30 стругов, и о том, что ничего не известно о маршруте плавания пяти стругов, выходивших навстречу флотилии «для обереганья»[163]. 30 лодок, согласно Ф. де Сези, действовали и у Кандыры, о чем речь пойдет ниже.

Набег казаков на Прибосфорский район и сам Босфор отражен в депешах из Стамбула английского и французского послов. Однако Т. Роу 1 июля сообщал о казачьих действиях непосредственно в проливе, а Ф. де Сези 12 (2) июля[164] писал о нападении на местность, хотя и расположенную сравнительно близко от Босфора, но не на его берегах, причем первый дипломат не упоминал операции, описанные вторым, и наоборот.

Непросто определить, какие действия произошли раньше, так как депеши написаны практически одновременно. Исходя из того что в действиях у Босфора, согласно французским данным, участвовали 30 казачьих судов, а на Дон после босфорских потерь вернулись 25, полагаем, что операции у Босфора предшествовали действиям в самом проливе.

В отписке И. Кондырева, пришедшей в Москву 23 августа, передаются сведения, ставшие известными в Войске, а именно, что «казаки на царегородской стороне многие места повоевали». В статейном же списке посольства, где зафиксировано возвращение флотилии на Дон, приводится более определенная информация: вернувшиеся казаки «сказывали, что они были за морем, от Царягорода за полтора днища, и повоевали в Царегородском уезде[165] села и деревни и многих людей посекли». Дальше мы увидим, что донцы скрыли от посла, направлявшегося в Стамбул, что были непосредственно у турецкой столицы.

Видимо, действия «за полтора днища» от Стамбула описаны 12 (2) июля Ф. де Сези. «Казаки, — говорится в его донесении королю, — появились в пятнадцати лье отсюда (в 83,3 км, если лье сухопутные. — В.К.) на тридцати лодках, чтобы взять один город, именуемый Кодриа, в пяти лье от Черного моря в Анатолии; они оставили свои следы и увели более тысячи пленных на карамуссалах, взятых ими». Под Кодриа, несомненно, подразумевалась Кандыра, расположенная в азиатской части прилегающего к Босфору черноморского побережья, в некотором удалении от моря (впрочем, гораздо ближе, чем на пять лье)[166].

Число и судьба уведенных карамюрселей неизвестны. С учетом множества взятых пленников можно было бы предположить, что захваченных судов насчитывалось 10, и тогда флотилия увеличилась бы как раз с 30 до 40 судов, а первоначальные экипажи были бы больше указанных ранее (1150: 30 = 38,3 человека). Однако это слишком вольное допущение, и к тому же все суда флотилии в источнике названы именно стругами («ходило… на море… 40 стругов»)[167].

Живые и яркие впечатления от последствий налета казаков на Кандыру и другие селения Прибосфорского района остались у И. Кондырева и второго посла дьяка Тихона Бормосова. Посольское судно по пересечении Черного моря неподалеку от Босфора попало в шторм и долго носилось по волнам, пока с трудом не пристало у «городка Легры» (по-видимому, Эрегли). Селение оказалось пустым, поскольку все его жители разбежались от казачьих наездов. Подождав там ослабления ветра пять дней, судно снова отправилось в путь, но опять попало в шторм. 28 сентября пришлось выйти на берег в лимане, расположенном у Кандыры[168].

В этом лимане укрывалось «от погоды кораблей с десять; а которые турские люди были на тех кораблех, и те, увидя их (послов. — В.К), учали с кораблей метаться на берег и корабли покинули, и побежали по селом и по деревням для того — почаяли приходу донских казаков, что преже сего… в июле приходили на те места донские казаки и село Кандру и иные села и'деревни пожгли, и людей в полон поймали».

«А как пришли (послы. — В.К.) в село в Кандру, — рассказывает статейный список, — и то село вызжено все, а в селе было дворов с 500 и больши; и к ним (послам. — В.К.) в село в Кандру приходили кадый (кади, обычно глава казы, административно-судебного округа. — В.К.) и тутошние торговые жилецкие и уездные люди челов[ек] с 300 и болыпи и говорили, что село Кандру и иные села и деревни нынешнего лета повоевали и пожгли государя вашего донские казаки и людей многих побили, а иных живых поймали, и мы де за то ныне хотим учинить над вами то же, что донские казаки над нами учинили»[169].

Состоялся жаркий разговор: «И Иван и Тихон им говорили, чтобы они над ними никоторого дурна не учинили: идут они от великого государя царя и в[еликого] князя Михаила Федоровича всеа Русии к в[еликому] государю их к Мустафе, салтанову величеству, о их государских великих делех[170]. А донским казаком от в[еликого] государя нашего заказ о том крепкой, что на море им ходить не велено, а ходят на море и корабли и каторги громят литовского короля запорожские черкасы, а не донские казаки.

И села Кандры всякие люди говорили, что они донских казаков с черкасы знают (т.е. различают. — В.К.). Нынешнего де лета приходили к ним в село в Кандру и выжгли донские казаки, а не черкасы; и будет де донским казаком вперед на море ходить не велено, и мы де за то над вами никоторого дурна не учиним». По всей вероятности, в перепалке на стороне московских послов выступал и возвращавшийся с ними из Москвы султанский посол Фома Кантакузин. В конце концов, поддавшись на уговоры, жители перестали прямо препятствовать продолжению пути.

«И Иван и Тихон, — говорится далее в списке, — и турские посланники греченин Фома и чеуши (чавуши — слуги для особых поручений. — В.К.), дождавшись ночи, из села из Кандры пошли к Царюгороду сухим путем и шли дорогою до морские протоки (до Босфора. — В.К.) четыре дни с великою боязнию, чтоб над ними в дороге уездные люди за казачьи погромы которого дурна не учинили; а которыми месты ехали, и в тех местех по селом и по деревням всякие люди розбежались от казаков и живут по лесом».

Вот такую поразительную картину увидели московские послы под боком у великой столицы. Результат казачьего набега, по их наблюдениям, был весьма значительным: нападение, произведенное в середине лета, еще живо ощущалось в середине осени, причем на большом пространстве Прибосфорского района.

«А на морскую протоку, — заключает список, — пришли октября в 12 день и стали, не доходя Царягорода за 10 верст, в селе в Бейкусе (Бейкозе. — В.К.); а корабль их пришел к ним на завтрея их приходу, октября в 13 день». В тот же день посольство прибыло в Стамбул. Везир, естественно, делал И. Кондыреву упреки за набеги донцов и требовал их унять. Посол в ответ заявлял, что они «воры» и на море ходят самовольством, и в свою очередь требовал запретить азовцам грабить русские украины.

Согласно Т. Роу, казаки не ограничились нападением на морское побережье, но действовали и в самом Босфоре. В письме сэру Фрэнсису Нэзерсейлу в Гейдельберг, отправленном послом 1 июля 1622 г.[171], говорилось что казаки «тревожили нас в нашем порту (т.е. в Золотом Роге. — В.К.) в течение нескольких дней». «Каково же мужество нашего города, — восклицал Т. Роу, — если страшатся толпы безоружных приграничных жителей?» Это была, конечно, неверная характеристика казачьей «вооруженности», но вполне понятная при сравнении сил «кучки» казаков с формальными возможностями Османской империи. «Они (турки. — В.К.), — продолжал посол, — теперь готовятся выслать против них несколько фрегатов (фыркат. — В.К.), причем с большим трудом, и они так плохо снаряжены, что едва годятся лишь для демонстрации. У них (турок. — В.К.) нет припасов на складах, и заставили послать ко мне за двумя бочонками пороха, в которых я отказал; и они оставались на нашем корабле (британском, стоявшем в порту. — В.К.) под разными предлогами до тех пор, пока я не был вынужден сделать такой неподходящий подарок».

В тот же день Т. Роу отправил депешу в Лондон Д. Кэлверту, где без подробностей сообщал о вторжении татар в Польшу, а казаков на Черное море и захвате ими «большой добычи». Некоторые меры Турции по улучшению ее отношений с Польшей, указывал посол, «я думаю, не обеспечат спокойствия… И вот в чем трудность: турки и поляки в любом случае заключили бы мир, но они не знают, что делать с этими разбойниками, которые теперь никого не боятся».

Казачье «тревоженье» турок в столичном порту, по Т. Роу, следует понимать не в расширительном смысле, а в самом прямом: порт находился в тревоге не потому, что казаки находились относительно недалеко, а потому, что они были буквально рядом, плавая у входа в Золотой Рог. Более того, на этот раз казаки выходили и в Мраморное море, о чем повествуют два современника.

В 1622 г. азовский татарин, взятый в плен донцами, «сказывал, что казаки на Белом море повоевали многие места и з Белове… моря перешли на Чорное море». «Трудно сказать, — комментирует это известие Н.А. Мининков, — в самом ли деле выходили казаки за пределы Черного моря, поскольку сообщивший об этом язык — азовский татарин не был в то время в Царьграде и не мог точно знать обстоятельств этого казачьего похода. Характерно, однако, то, что в Азове вполне допускали такую возможность».