Авром Суцкевер - Избранные поэмы и стихотворения

• Название: Избранные поэмы и стихотворения
• Автор: Авром Суцкевер
• Жанр: Детские стихи

---

У костра

1.

Ночь костер средь леса раздувает,
И подлесок петухом кричит,
И трещит, и тени там роняет,
Где топор блистает и свистит.
И киргизы — взрослые и дети —
Отражаясь в блеске ободка,
На костер кидают тени эти,
И роса, как жемчуг со шнурка,
Падает на угли и на лица,
На руки, что молят темноту.
Вдруг из ночи вылетает птица
И сгорает скрипкой на лету.

2.

И в толпе являет с дрожью истой
Пламя образ бронзовый тотчас,
И под звон бандуры серебристой
Вместе с лесом люд заводит пляс.
Бубен бьет, и песня огневая
Кружит лес до утренней росы,
Дали, словно колокол, качая,
Стряхивая звезды на усы.
Пляшет, пляшет люд осоловелый
Вкруг стола-костра, едва дыша,
И щекочут горизонт, как стрелы,
Золотые волны Иртыша.

Северная звезда

Северная звездочка, остались
Ты да я, твой снеговик. Моей
Стужи все соседи испугались,
Лишь березки зябнут у плетней.
Северная звездочка, родная,
Сколько ты впитала теплоты!
Летом жар валит, что град, не тая,
А зимой горишь и греешь ты.
Пусть воспоминанье осенится
Впредь твоей улыбкой голубой,
И всему, что помнится и длится,
Буду я, как памятник живой.

1936

ПЕСНИ ИЗ НЕГЕВА

На пути в Беер-Шеву

Растет купина из пустого колодца,
А рядом безлюдье поставило вехи,
И песни она распевает, и жжется,
Дырявя шипами, как пулями, мехи.

Из глуби колодца десница воздета
И кремнем кроит меня быстро и точно:
— Все части замкнутся ключами завета,
Печатью завета — навечно и прочно.

Отныне мой дух не на якоре тела,
Силлабам и звукам — иные мерила,
Колодезя древнего шуйца взлетела —
Союз заключила.

Маале акравим (Подъем скорпионов)

Здесь первотворенья была мастерская,
Пойди, если сможешь, к Творцу в подмастерья:
Глядишь, раскошелится вечность скупая,
Коль будет сработана ладно матерья.

Взошел ты час в час на Подъем скорпионов.
Всё будто В начале, всё как на картине:
Вот Облако медленно сходит со склонов
И Огненный столп обнимает в низине.

В песчаное стеклышко видишь Творца ты.
Все просто, чудес никаких не случалось,
Пророчество в сводах воздушной палаты
Ни старше, ни младше — таким и осталось.

Дерево в Хацеве

Когда, что солома, песок полыхает,
Напрасно светило неслыханной мощи
Двухтысячелетнее древо пытает:
Его окружает круг тени, круг нощи.

Оно свои ветви в суглинок вогнало
В борьбе вековой наподобие свода.
Когда-то, наверно, оно засыпало
Под сказ о скитаньях Пустынного Рода.

Я ухо к стволу приложил. Что-то в древе
Молило: «Спаси, мне постыла темница!»
Топор бы! Взрубить бы жужубу в Хацеве!
А вдруг моя грусть в той жужубе томится…

«Лисы Негева»

Как лисы глядят, чьи хвосты поджигая,
Самсон истребил филистимлян станицы:
Скалистые торсы, щетина стальная —
Как будто сошли с пожелтевшей страницы.

По зову Синая к нему на вершины
С Днепра, и Дуная, и Вислы явились
Из тел своих вылепить, словно из глины,
Пророков черты, что в той глине таились.

Знакомы едва, и молитвы забыты,
Лишь буквы сидура спаслись от изъятья.
Но Голос, в горючем терновнике скрытый,
Сплотил этих лис, и теперь они — братья.

Орлы

Орлица, как будто волчица (крылата
От злости), бросается, сдавленно лая,
Ко мне, и укрытье, где дремлют орлята
В росистой тени, от меня защищая.

Но тут же мой камень встречает орлица,
И вот уж пробит неприступности щит им,
И, вскинув крыло, камнем падает птица,
Орлят укрывая крылом перебитым.

И прежде чем прочь от нее разбегутся,
Все в искрах затменья, земля с небесами,
Птенцы сквозь росистый свой сон проклюются,
Бескрыло взлетят и спасут ее сами.

Вади Джерафи

Прославлено вади Джерафи семижды
Истонченным золотом эха, как в сказе
(«Умножатся зов и прозванье семижды»)
Поведают вам бедуины в экстазе.

Какое же слово пущу я кружиться
Под синью небес в этом каменном стаде?
Душа колокольчиком — «жить!» — разразится,
И семь раз ответит ей колокол вади.

И там же, где «жить!», расколовшись о скалы,
Семь раз отзовется семью именами,
Семь пойманных солнц отразятся и, алы,
Расплавят как медь смерть семью пламенами.

Рыжевласые города

Я зрел города из пламен мускулистых
(Географы их не видали доныне).
Творенья мелодий неистово-чистых,
Они самовольно явились в пустыне.

Они самовольно себя оградили,
Из лавы себя отливали в Негеве
И сами по воле своей возводили
Укрытие голым Адаму и Еве.

Они, рыжевласые, первое время
Дышали безлюдными, мирными снами.
Потом в них взойдет рыжевласое племя,
Рожденное жадными их пламенами.

Кости Иосифа

«Здесь кости Иосифа к синим вершинам
Пронес Моисей по дорогам Исхода».
Заныло вдруг сердце: никак не свершить нам
Последнюю волю Пустынного Рода.

Иосифа кости еще не остыли,
А мы их забыли под пеплом местечек,
И с ними — молитвы, и сказки, и были,
И вечный огонь просторечных словечек.

Иосифа кости — и тут, под песками,
И там, под землей мазовецкого поля, —
Остались друг другу они чужаками,
Как нож они режут, блестят как уголья.

И не увидите дождя

Не увидите ветра и не увидите дождя,

а долина сия наполнится водою.

4 Цар.3, 17-18

Не видно дождя, нет ни тучки над нами,
В огне по пескам бред бредет наугад, и —
Потоки несутся со скал скакунами,
Галопом, гоп-гоп, по костлявому вади!

Куда? Их в засаде держала округа.
Теперь они, вязи гранита взрезая,
В лоб, наперерез атакуют друг друга,
Алмазным кинжалом друг друга пронзая.

Не долго продлилось их сочное время.
Исчезли. Но вади хранит их приметы:
Травинки, от влаги проросшее семя,
Зеленые, длинные шлейфы кометы.

Рас-аль-Накиб

Из блещущей пряжи созвездий плетома,
Сеть ночи ныряет c небесного ската,
Цепляет за острые скалы Эдома
И ловит их искры в заливе Эйлата.

Поймала, и кто-то ее выбирает,
Опять опустилась и черпает снова
В разломах Мидьяна и снова ныряет,
Теперь — на ловитву поэта и слова…

Вот-вот — и поймала. Со словом лечу я
В сети, что из пряжи созвездий плетома,
Под нами молчанья снуют, слов не чуя,
Над — Красное море и скалы Эдома.

Олени у Красного моря

Закат не сдается, все тлея и тлея
На море, и входят, изысканно кротки,
В чертог водопоя, невинно алея,
Олени — унять пересохшие глотки.

Бросают на берег шелковые тени,
Склоняют скрипичные длинные лица
И лижут прохладные кольца олени,
Чтоб так в тишине с тишиной обручиться.

Напились и — прочь. На песке остаются
Следы, розовея. И входят в печали
Олени заката, и пьют не напьются
Молчанием тех, что уже убежали.

Скелет корабля