Святослав Логинов - Страсти по Федоту

• Название: Страсти по Федоту
• Автор: Святослав Логинов
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2013

Федот не любил город. Не прижился он тут, не завел ни семьи, ни друзей. И парк он тоже не любил. Да и как его любить, если непонятное дерево едва не откусило Федоту палец? С этого случая и начались странности, а вместе с ними и Федотовы неприятности…

---

Федот промолчал, не желая признаваться в столь страшном преступлении. Телевизор у него был, хотя включал его Федот только во время трансляции крупных соревнований.

— Небось, и микроволновка есть, — продолжал обличать старик, — и стиралка индезитовская, и посудомойка… Всякие миксеры-дриксеры, комбайны-бомбайны… А теперь, спрашивается: ты там зачем?

— Для порядка, — ответил Федот, разглядывая забинтованный палец.

— Для порядка — лучше всего манекен. От него мусора меньше. И по газонам он не ходит.

— Я тоже не хожу, — сказал Федот, вспомнив, как сегодня он противоправно ступил на траву.

— Потому, наверное, и уцелел до сего дня, — согласился старик.

— Вы-то, почему уцелели?

— Зачем им меня трогать? Я своё отжил, я уже не человек, а трава газонная. Ни в борщ, ни в Красную армию — никуда не гожусь.

— Меня, — признался Федот, баюкая больную руку, — дерево укусило.

— Бывает… Значит, сунулся, куда не следует. Инициативных всегда в первую очередь оприходывают, — старик глянул на запястье, словно на часы, хотя никаких часов там не было, и добавил: — А мне пора. Хуже нет — нарушать режим, нарушителя сразу берут на заметку.

Старик поднялся, покряхтел для порядка и скрылся в парадной.

Федот подождал с минуту, чтобы внезапный собеседник успел вызвать лифт и уехать, а затем тоже пошёл домой. На свой шестой этаж он поднялся пешком. Боязно стало садиться в лифт, тыкать одним из здоровых пальцев в пластиковую кнопку.

В неуютной однушке — дома, как принято говорить, — Федота встретил злобный отблеск на экране вечно выключенного телевизора. Федот стянул с постели покрывало, накрыл им телеящик, чтобы тот не только не показывал, но и не подглядывал. Теперь слова безумного деда не казались плодом больной фантазии. Вот не станет тебя, и стиральная машина будет раз за разом перемывать твоё чистое бельё, а тостер в уголь пережаривать одни и те же ломтики хлеба. Тостера у Федота не было, но ведь стиральная индезитка была!

Кое-как поужинав, Федот улёгся в постель и с головой укрылся одеялом. Лежал, согревая дыханием ноющий палец, старался не вспоминать безумный день и не думать ни о чём.

Удивительным образом он быстро уснул, хотя и во сне продолжал мучительно и безуспешно не думать.

Проснулся рано, не выспавшийся и словно избитый. А ведь сегодня суббота, день, когда можно поспать лишний час. Так нет, проснулся ни свет ни заря. Позавтракал застарелыми сосисками, индевевшими в холодильнике. Холодильник у Федота тоже был, и, кидая в кипяток потерявшие всякую привлекательность сосиски, Федот думал, что если бы он, Федот, полагающий себя хозяином квартиры и всего, что в ней стоит, исчез бесследно, холодильник так и продолжал бы морозить злосчастные сосиски.

За продуктами надо было сходить ещё вчера. Собственно, Федот и шёл в универсам, который удобно располагался по ту сторону парка. Теперь предстояло повторить поход.

С этой стороны парка на проспект выходил большой, совершенно не продуктовый магазин. Федот никогда туда не захаживал, лишь, проходя мимо, слепо скользил взглядом по толстому витринному стеклу. Но сейчас он приостановился, впервые внимательно глядя на замершие внутри манекены. Те самые, что, согласно несмотренной киношке, были злобными монстрами, а, по словам вчерашнего дедули, идеальными гражданами новой страны.

Спортивные мужчины в тёплых куртках или элегантных офисных костюмах застыли, не закончив движения. Всё в их позах указывало: отвернись, и они продолжат свою жизнь. Не было только лиц, их заменяла чёрная эбонитовая поверхность, на которой не бликовала ни единая искра. И всё же, не избавиться от ощущения, что черноликие смотрят.

За стеклом соседнего террариума — мальчишки. Сидят или стоят в вольных позах, тоже разодеты в пух и прах. У этих лица есть, но они, как раз, не смотрят, личики выражают серьёзнейший восторг, издавна знакомый по физиономиям гипсовых пионеров. А где же дамы? Федот поднял взгляд и, впервые за несколько лет, прочёл вывеску: «Мужская одежда».

Всё понятно, гендерная сегрегация. Тьфу, каких только гадких слов не нахватаешься, живя в городе.

Отвернулся от пластиковых хозяев жизни, по нерегулируемому переходу пересёк проспект.

Вот и парк. Не хотелось входить в гостеприимно распахнутую пасть ворот, но тащиться в обход, вдоль решётки, вросшей в стволы деревьев, было дольше, да, пожалуй, и страшнее. Старик правильно сказал: хуже нет нарушать привычный распорядок.

Шёл по дорожке, держась подальше от газона, от кустов, таящих неведомо что, от испятнанных белым тефлоном вязов и прочих осокорей. Белых пятен было больше, чем вчера, а может, это казалось с перепугу.

В центре парка разбита детская площадка с горкой, качелями, песочницей. Всюду порядок — и ни души. Хотя, конечно, субботнее утро, кто в это время гуляет? Но, все равно, странно такое видеть.

Смутное шевеление почудилось в песочнице. Федот задержал шаг и самую малость свернул в сторону подозрительного шевеления.

Главное — ничего не трогать и не ступать на траву.

Скушенный палец живо напомнил о себе, запульсировав больно и часто.

В песочнице стоял дом или замок, или ещё какое строение, собранное из деталек лего. Во всех переходах, окнах, на выступах и балкончиках этого здания копошились насекомые — муравьи или тараканы — не разберёшь. Шевелили усиками и суставчатыми ногами, сталкивались большими уродливыми головами и чувствовали себя в этом нежилом доме, как дома.

— Отходить тихо, — скомандовал себе Федот, попятившись от песочницы, обжитой ползучей скверной.

Что-то громко хрустнуло под ногой. Федот подпрыгнул, ошпаренный волной ужаса. Сзади, выстроившись полукругом, стояли ряды тех же головастых термитов. Федот взвизгнул и метнулся в сторону, пытаясь вернуться на дорожку. Навстречу ему из подстриженной садовой травы выступили новые орды. Волны насекомых перехлёстывали через бортик песочницы, наползали отовсюду. Федот спрыгнул на горку, крутанулся на карусельке и, наконец, утвердился на качелях. Со стороны игры взрослого дядьки, наверное, выглядели нелепо и смешно, но Федоту было не до смеха. Внизу колыхался сплошной ковёр существ, живых и мёртвых в одно и то же время. Некоторые тараканы пытались вползти на стойки качелей, и, кажется, это получалось.

— Ы-их! — выдохнул Федот, резко качнувшись. Самые борзые таракано-муравьи посыпались вниз. Качели, хорошо смазанные солидолом, не скрипели, и было понятно, что даже если доберётся кто на самый верх, то там его перетрёт в слизь.

— Ы-их! Ы-их!.. — размахи становились шире, Федот вкладывал в это бессмысленное дело всю свою энергию, все силы, которых оставалось не так много.

Качели ходили ходуном, словно под хулиганом, вздумавшим спьяну опробовать детский аттракцион. И в то мгновение, когда предел размахам положил ограничитель, стойки качелей изогнулись, образовав подобие стальной клетки, внутри которой оказался Федот.

— Эй, не смейте! Выпустите меня!

Стальные трубы спешно выпускали проволочные ветви и скоро Федот очутился в металлическом коконе, сквозь который он ещё мог видеть, но его уже было не различить. Лишь внизу оставались сколько-то значительные отверстия, в которых показались насекомые из песочницы. Теперь ничто не мешало им ползти вверх, и было хорошо видно, что головы у них вовсе не такие огромные, как показалось вначале. Просто каждая из букашек сжимала в челюстях детальку, посверкивающую искрами электрических разъёмов. И каждый из тараканов стремился внедрить свою частицу небывалого лего в ноги, бока, глаза Федота.

— Нет!.. — закричал Федот, бешено топая и извиваясь, насколько позволяла клетка, стараясь стряхнуть и передавить настырных насекомых.

Сквозь металлическую сетку Федот заметил людей, направлявшихся к детской площадке. Мужчина катил коляску, рядом шёл мальчик лет десяти. Привычная картина: мама субботним утром занялась уборкой, а главу семьи выгнала гулять с детьми; всё равно от него никакой пользы.

— Помогите! — закричал Федот, удвоив усилия. — На помощь!

Мужчина повернул голову. На Федота уставилась эбонитовая поверхность, лишённая всяких признаков лица.

* * *

Семья гуляла по парку, пустынному в это время дня. Папа, мама и пластмассовый мальчик. Маму везли в коляске, сама гулять она не умела, у неё не было ни головы, ни ног, ни рук — только торс с торчащими грудями и гладкое лоно. Коляску по очереди везли то папа, то сын.

Посреди детской площадки, куда направлялось семейство, возвышалась железная штуковина, похожая на бутон небывалого цветка. Бутон раскачивался, изнутри доносился стук и невнятные крики.

— Не стоит туда идти, — сказал пластмассовый папа. — Это может быть опасно.

— Но ведь это мои качельки! — в голосе пластмальчика звучала обида. — Что же мне теперь, покачаться нельзя будет?