Дмитрий Полковников - Опытный кролик

• Название: Опытный кролик
• Автор: Дмитрий Полковников
• Жанр: Альтернативная история

Кролики бывают опытные, неопытные и подопытные. Если неопытные не хотят усваивать уроки, то они рано или поздно становятся подопытными. В этом случае помочь сможет только опытный кролик.

Вот и Саша Панов стал таким кроликом. Как обычно пришел домой поздно. Завис часа на три на историческом форуме. Скормил себе грамм триста неплохого вискаря, читая на экране монитора очередную книгу «про разгром сорок первого» и сверяя на электронной карте показания и положения сторон. Со словами «полный бред» решительно вырубил компьютер, пошел спать… а очнулся в сорок первом году.

---

Чу! Еле слышное поскребывание в приемной возвещает о явлении перед засланцем самого товарища Сталина, желающего непременно услышать совет, какой дорогой мы пойдем в будущее.

Панов поморщился. Какая-то подозрительная, странная, очень навязчивая привычка героев сдаваться милиции.

Нет за заветной дверью ни щита, ни меча. Унесли в другое место. За НКВД в июне сорок первого числится милиция, пограничники, оперативные войска, пожарные команды, лесная охрана, обслуга лагерей и тюрем, ЗАГС и вытрезвители. Мелочь в виде Управления картографии и Управления мер и весов не в счет.

В феврале сорок первого года всесильный НКВД распилили.

Шпионами, диверсантами и прочей куда-то ползущей контрреволюцией занялся новый Комиссариат Государственной Безопасности во главе с товарищем Меркуловым. Особые отделы стали 3-м Управлением Наркомата обороны, и чекистов не спеша переаттестовывали на комиссарские звания.

Госбезопасность встретила войну, как и армия, в момент перестройки. Весной сорок первого года шел дележ совместно нажитого имущества: кадров, осведомителей, агентов, дел и подследственных. Вон, в Питере следственную часть создали лишь в апреле 41-го.

Нужную по сути реформу начали в неудачное время, и не думая о скорой войне. Уж больно разрослась контора, становясь неуправляемой.

Двадцатого июля все вернули обратно[9], но не остановились. В сорок третьем, когда на фронте окончательно устаканилось, сделали, как задумали, поделив контору-монстра на несколько эффективных (соперничающих друг с другом) спецслужб.

Не надо, даже неутомимому оптимисту лезть в органы в период бардака.

Расторопностью тут страдают, предпочитая идти проверенным следственным путем. В свежесозданной конторе товарища Меркулова, перед первым допросом можно отсидеть две-три недели, а то и несколько месяцев, ничего не ведая о происходящем в стране.

Но, что есть, то есть – никакой бюрократии!

В военной прокуратуре Панов читал дела тех лет. Тонкая папка: справка-ордер на арест, анкета арестованного, один-два протокола допроса, чаще всего составленные задним числом, решение «тройки» и справка о заочном (в особом порядке) осуждении или исполненном приговоре. Жаль, прошли мимо его глаз альбомы, с компактным изложением дела на одном форматном листе.

Про статистику пусть воюют в браузерах, строя и разрушая мемориалы.

Все, что произошло перед войной органам на пользу не пошло. Упрощенный порядок ведения следствия так снизил квалификацию людей, что фантазии в протоколах удивляли даже суровых советских прокуроров, в ужасе браковавших до половины дел, направленных из НКВД в суд.

ЦК партии тоже внезапно констатировало на секретном фронте «головокружение от успехов» и принялось думать, как, особо ничего не меняя, выправить ситуацию[10].

Панов не злобствовал и не перегибал. Он принципиально перестал читать постперестроечные фантазии, как справа, так и слева.

Гораздо лучше чистосердечные признания фальсификаторов уголовных дел, данные военному трибуналу на многочисленных закрытых процессах предвоенных лет. Если кого-то случайно застрелят или просто придушат, плакать не станут.

Его же сценария, после сдачи в органы, хватит на полсерии.

Охмурев от «фантазий» о скорой и непобедоносной войне, Ненашевым займутся «всерьез». Он провокатор, его слова идут в разрез с генеральной линией, а значит пойдет Максим «паровозиком», как очередной разоблаченный иностранный агент.

А что? Даже в исторический процесс Панов впишется. В июне 41-го, в Главном артиллерийском управлении, по ведомству которого ранее служил Ненашев, накроют очередную группу заговорщиков. Ничто не мешало органам перевыполнять закон.

Даже беседовать с учениками доктора Сербского долго не придется. Диагноз поставят быстро: вменяем, значит враг, шпион, лазутчик.

А, собственно, чему верить?

В результате любых командно-штабных учений Красная Армия образца сорок первого размажет вермахт максимум в двухмесячный срок. К слову, такое КШУ в Западном особом военном округе провели осенью сорокового. Ведя упорные оборонительные бои советские войска, отходили от рубежа к рубежу, пока не уперлись, истощив силы врага. С подходом резервов «противник» гордым ежиком вылетел с советской территории.

И плевать, что игра проходила без учета стадии приграничного сражения. В условиях задачи значилось: мы и немцы действовали с заранее отмобилизованными силами. По-русски, вся страна, нерушимой стеной, встала на отпор фашистам.

Ну, и что, сидеть и ничего не делать?

Перед глазами проплыли бережно разложенные по мешкам куски тел в вагоне-холодильнике. Разгромленная на горной дороге колонна и как-то затейливо добитые раненые. Проведенный отпуск в гиблых волховских болотах, как попытка хотя бы так отдать долг погибшему на войне деду.

А, ведь, жив пока тот агроном. В поле выходит, смотреть, как растет его пшеница. Новый сорт, долгожданный, специально выведенный для холодов. Соберет летом урожай. Как назло он отменный.

Деду Егору осталось жить два месяца, дальше в огонь Смоленского сражения. Старшего сержанта Панова, вместе с раздавленным расчетом «сорокапятки» не похоронили, там нечего было закапывать. Может лишь пару лопат в ведро, его внук видел такой вариант в командировках. Так и остался дед на смертном солдатском поле.

Саша сжал зубы и стиснул кулаки. Пока жива память, война еще не закончена.

«А ну, уймись!», — прикрикнул Панов на себя и несколько раз отжался, изгоняя из себя боль и ярость. Монотонный перестук колес постепенно успокаивал. Стук-стук.

Теперь надо выбрать путь.

Если органы закрыты, то дуй-ка ты прямиком в войска. По крайней мере, в армии, есть на кого опереться. И пролететь можно с привычным треском и свистом.

Так, сначала сделаем товарищу Ненашеву гордое и мужественное лицо настоящего, не киношного героя.

Он подошел к зеркалу и принялся корчить рожи. Панов не кривлялся, а старательно, вымерял выражения лица, заставляя его демонстрировать нужные эмоции. Лицемерие – главное оружие его времени, и, еще детскую способность умело копировать, подражать или передразнивать окружающих, не доводя их до бешенства, полковник часто использовал в карьере.

Сейчас Саша заранее собирал знакомые паззлы, заставляя, на всю катушку, выкладываться сорок три мимические мышцы. Вот так можно пафосно воскликнуть: «Великая Россия поднимается с колен». А с такой чванливой мордой хорошо слушать чужие слова: «Господин Президент! Вы сдали свою армию».

Проходивший мимо купе проводник вздохнул и прислушался. Оттуда слышался то смех, то загадочное бормотание. Как бы чертей пассажир не начал ловить. Белка – коварное животное, за орешками приходит после застолья.

Он нерешительно постучал в распашную дверь.

— Заходите, открыто! — раздался знакомый голос. — Ну что, дружище? Решили меня еще и чаем напоить?

Лезть в дупло или грызть орехи пассажир и не думал, а железнодорожник немедленно пожалел, что постучал.

Капитан ничем не напоминал себя вчерашнего – веселого и, главное, щедрого военного. От его пронизывающего взгляда по коже побежали мурашки, и проводник потупил глаза, потихоньку начиная беспокоиться о двух пассажирах в служебном купе и мешке с вещами, взятых для обмена в Бресте.

Ох, зачем он заглянул в это купе!

— Вам стакан или парочку?

— Если можно, стакан через каждые полчаса.

— Сделаем, товарищ капитан. Чай у вас будет до конца поездки. Еще что-то желаете?

— В вашем бронепоезде еще не сгорел вагон-ресторан?

В ответ на многообещающий кивок, пассажир барственно пошевелил в воздухе пальцем:

— Отнесите обратно посуду, — усмехнулся Панов, а хозяин вагона, бурча что-то себе под нос, удалился, унося в руках тару из-под водки.

Есть такой удивительно мерзопакостный типаж людей, от которых хочется всегда держаться подальше. Что-то такое Саша изобразил.

Ну что, первый экзамен сдал экстерном. Люди здесь, как люди. Не роботы, как жили, так и живут.

Водкой в поезде приторговывали всегда, а на куске сургуча Панов нашел едва заметный след от прокола пробки раскаленной иглой. Обычный медицинский шприц и новая пропорция воды и спирта несколько меняет гастрономическое качество смеси.

Все, хватит мышиной возни! Надо вживаться!

Теперь уже Максим Ненашев решительно засел за уставы. В дороге его не беспокоили, лишь проводник молча и носил стаканы.

На станции Негорелое московский поезд остановился.

Старая советско-польская граница с пограничными заставами никуда не исчезла. В вагон зашли пограничники, проверили документы и слегка потрясли чемоданы пассажиров, показавшихся им подозрительными.

Постояв полчаса, поезд двинулся дальше. Проехал под деревянной аркой с лозунгом «Коммунизм сметет все границы» и сразу оказался на территории Западной Белоруссии, региона с особым режимом управления.