Дмитрий Полковников - Опытный кролик

• Название: Опытный кролик
• Автор: Дмитрий Полковников
• Жанр: Альтернативная история

Кролики бывают опытные, неопытные и подопытные. Если неопытные не хотят усваивать уроки, то они рано или поздно становятся подопытными. В этом случае помочь сможет только опытный кролик.

Вот и Саша Панов стал таким кроликом. Как обычно пришел домой поздно. Завис часа на три на историческом форуме. Скормил себе грамм триста неплохого вискаря, читая на экране монитора очередную книгу «про разгром сорок первого» и сверяя на электронной карте показания и положения сторон. Со словами «полный бред» решительно вырубил компьютер, пошел спать… а очнулся в сорок первом году.

---

— Так в чем же дело, пан капитан?

— Когда от чешской оккупации освободили «интегральную» часть Польши, город Тешин тут же был должен заговорить по-польски. Долголетняя борьба за права, свободу и справедливость польского народа закончилась внушительным успехом, не правда ли? А то, что закрыли школы чехов, запретили язык так, что и поздороваться нельзя. Какая мелочь. А то, что начали воевать с мертвыми, снеся памятник погибшим в войне с немцами солдатам, вероятно шалость. Так чем вы лучше нас? Но здесь в школах до сих пор говорят по-польски.

Панов поймал себя на мысли, что история наука бесполезная. Никого и ничему не учит. После развала СССР так самоутверждалась не одна нация. Давно испачканные коричневой субстанцией детские штанишки пришлись впору.

Но и любая Империи может смертельно заболеть.

Первая Речь Посполитая, с границами от «можа» до «можа» давно умерла навсегда. Потому, как была там страна, где равноправно, с поправкой на эпоху развитого феодализма жили дружно поляки, русины, литвины, украинцы.

Как-то ладили друг с другом, вместе отбивались от врагов. После разбежались, потому, как сильно занялась одна нация «полонизацией», уча других как надо правильно жить и во что верить.

Ксендз заметно поскучнел. Собеседник неплохо знаком с событиями октября тридцать восьмого года.

Та «победа» стало началом поражения его страны. И Советы вели себя корректно. Пусть и выставили ноту, но договор о ненападении с Польшей не разорвали. Никто бы и не возразил. Отличный повод, одна из высоких договаривающихся сторон напала на третье государство. Этот пункт соглашения сразу делал гербовую бумагу клозетной. В том же году его страна из-за прав поляков выставила ультиматум Литве.

— Попробуйте еще раз, — усмехнулся Максим. — И давайте не будем говорить о боге и безбожии. Считайте меня еретиком, схизматиком, кем угодно, но в небесной канцелярии учтено, куда навсегда исчез собор Александра Невского в Варшаве. Когда его рушили, никто не жаловалась на недостаток патриотизма. Зато теперь там плац имени Адольфа Гитлера[403].

— Но и вы сносите костелы.

Господину ксендзу Панов мог бы предъявить счет за сотни взорванных, разобранных на кирпичи или перестроенных церквей. За оскверненные кладбища русских солдат.

При полонизации в борьбе против «грязного восточного пятна» храмы отнимали и передавали католикам или местным властям. Отъем проходил в рейдерском стиле: костелом вручался иск, после решения суда полиция врывалась внутрь и прикладами выбрасывала всех на улицу.

Так в центре Белостока «организовался» «луна-парк», хорошо хоть не лупанарий. Еще где-то кинотеатр, жилой дом, здание пожарной охраны, склад фуража, дров, угля, конюшня. А какие замечательные клозеты выходили из православных часовен военных городков. Выложенные кафельной плиткой, они представляли маленькие чудеса сантехники.

Но Саша помнил, чтó происходило на востоке за старой границей, и не позволил себе эмоций.

— Да, а еще стреляем по ним из пушек, — спокойно произнес Панов, вспоминая случай в Пинске. — Это пока наша беда. Но Гитлерштрассе в Москве не будет. Будет тяжело, страшно, самим покажется, что еще чуть-чуть и катастрофа. Переживем, а потом подметем Красную площадь знаменами врага.

— Пан показал себя весьма информированным человеком.

— Не замыкайтесь и не смейтесь. Так будет. Лучше скажите, что ваши прихожане будут чувствовать, если в следующую пятницу или субботу кто-то начнет громить кресты и часовни вдоль дорог. Естественно все факты укажут на большевиков[404].

— Вам это точно известно?

— Нет, я сейчас явно вру. Да ладно! Так, слышал разговор, но у нас такой мелочи еще не придают значения. Ну, подумаешь, начнет тот самый церковный хор не петь, а стрелять в русских, помогая рейху. Ad majorem hominis gloriam[405]..

— Вот как! — зло воскликнул ксендз, видя, как Ненашев лениво изобразил что-то похожее на нацистское приветствие. Его только что предупредили: Гитлер заранее захотел стравить прихожан с Советами. Нет уж, пусть русские и немцы сами убивают друг друга.

— Давайте закончим ненужный разговор, — поморщился капитан. — Пойдем и выпьем за защитников Варшавы, героев Вестерплатте, за польский флаг над вашей столицей. За покоренный Берлин, куда вместе войдут наши ребята в пилотках и ваши в конфедератках. Или вам не нравится моя религиозная позиция?

«Ничего, ничего вы еще добровольно в истребительных батальонах НКВД будете», ухмыльнулся Панов, надеясь что-то в тот воскресный день, кто-то будет соблюдать нейтралитет. С пятыми, шестыми и седьмыми «колоннами» надо бороться еще до их возникновения.

Отставной полковник не шутил и историей не играл. В 44-м году в доме Облонских все смешалось хуже мух и котлет.

После того, как ликвидировали польское подполье, и прошла мобилизация в Красную Армию, защищать население от бандеровцев стало некому. Не готовились и наши органы к размаху резни, учиненной «западенцами».

Фотографии проделок, возведенных в пантеон «борцов за самостийность» не возьмет в сценарий ни один из режиссеров голливудских «ужастиков». Больше похоже на апокалипсис[406].

Вот так для Ненашева весело летело время, но больше по религиозным темам и о политике его не беспокоили. Уж что там и решил ксендз, но благожелательно кивал ему до самого вечера.

А Панов с исключительно добрым лицом, старался забыть особый вид «благодарности» ряда лиц освобожденной в сорок четвертом Польши. Как крысы они стреляли Красной Армии в спину.

*****

Начался вечерний перезвон колоколов. Пожалуй, и ему придется заглянуть в храм рядом с двумя крайними дотами батальона.

Купол церкви Пресвятой Богородицы хорошо виден за домами. Он заглушил аппарат напротив. Красота, вокруг идиллия. Цветут деревья. Пахнет зеленью и медом.

Максим обошел здание и постучал с черного хода. Минуты через три ему открыли.

— Ребеночка крестить или сами надумали? — раздался тихий и спокойный голос.

Человек в рясе вопросительно и, вместе с тем, доброжелательно смотрел на советского командира.

— Я, вообще-то, крещеный.

— А! Хотите помолиться?

— Я по другому делу, — несколько суховато сказал Максим.

— Неужели свадьба? — поп посмотрел на него c такой затаенной надеждой, что Ненашев изумленно уставился на него, а потом, справившись с собой, покачал головой.

— Сын мой, так для чего вы пришли в святой храм? — смиренно прозвучал очередной вопрос.

Ох, как сложно с этими «восточниками». С утра до вечера они «атеисты» и «безбожники», но ночью или под утро постучатся с черного хода, «ребеночка окрестить», да так, чтобы не писать в церковную книгу. Или во время службы встанут где-то в углу, думая, что никто их не замечает. А панихиду заказать или записку подать во здравие или за упокой обычное дело[407].

Панов внимательно посмотрел на отца-настоятеля, припоминая, чуть не случившуюся в Западной Белоруссии альтернативу на земле. Как вам проповедь: «Да здравствует Советская власть, да взовьется Красное знамя на всей земле» или «Граждане параферяне, призываю вас отдать голос за блок коммунистов и беспартийных, тот, кто будет голосовать против выставленных кандидатов, будет голосовать против советской власти, против бога».

Настоящим шоком для граждан, прибывших с востока помогать строить новую жизнь стало избрание в крестьянские комитеты попов и дьяконов. И молитвы за здоровье товарища Сталина, как избавителя православной церкви от гонений. Советская конституция, наконец, дает нам основание отбывать все наши религиозные обряды.

Потом новая жизнь взяла свое, но религию особо не гоняли[408], а подошли чисто по науке.[409]

Фининспектор, сверившись с планом, исчислял подоходный налог и культсбор, пожарный инспектор штрафовал за ветхое состояние храма, милиция за несанкционированные собрания и посиделки.

Миф о небесах убедительно разоблачал присланный из центра человек. На одну лекцию «Нравственность и религия» в избах-читальнях собиралось по сто пятьдесят человек. Так посчитано по отчетам. Религия есть злейший враг советского патриотизма[410].

Но пришел сюда Саша не за отцом-настоятелем, желая немедленно нацепить на «ценный кадр» каску и забрать в батальон. Мол, пусть, как в доставшем всех фильме о штрафниках за пулеметом учит бойцов к духовности. Не в его силах что-то менять, можно лишь ерничать. Для того чтобы человек стал атеистом, его мало водить сорок лет по пустыне.

Бормотать молитвы, знакомые с детства, подсказанные мамой, бабушкой, придуманные самим начнут в июне сорок первого. Даже ярые атеисты начнут просить какую-то высшую силу оберечь и отвести от себя случай-смерть.

Не верите? Полчаса под минометным обстрелом и вспомните не только бога, но и черта, с буддийским спокойствием гадая, куда аллах положит следующую мину. Сам Панов такой. Носил на груди крестик-талисман, а в нагрудном кармане молитву-записку. Шептал что-то невнятно иногда. Как-то успокаивало, и главное помогало убивать в себе страх. Но ходить в храм или там молиться, после не стал.