Владимир Файнберг - Кавказ без моря

• Название: Кавказ без моря
• Автор: Владимир Файнберг
• Жанр: Современная проза

---

…Господи, Иисус Христос, ну, пожалуйста, заступись за отца моего, сознательно не сделавшего никому вреда, прости ему грехи невольные. Господи, каюсь, что сдал папу своего в эту престижную богадельню, где им каждое утро читают все ту же «Правду», а перед ужином устраивают партучёбу, партсобрания. Ириски он любит, леденцы… Наверное, кончились, в тумбочке пусто… Не спит, думает обо мне. Нет рядом ни меня, ни, тем более, Бога. Не открыл ему Бога, не смог пробиться… Господи, заступись за отца моего, за меня, пропащего, потерявшегося совсем… Господи, вызволи меня отсюда, от этого сценария, этого кабального договора!

Проем открывающейся двери ярко озаряется светом из коридора. Ха- сан силуэтом стоит на пороге, манит:

— Не спите? Вас к телефону.

Вскакиваю. Безумная мысль, это звонит Жанна! Хотя откуда она может знать, где я нахожусь? Или что‑то случилось с отцом? Опять же, у них нет этого номера телефона. Ни у кого нет.

Стою в коридоре у настенного аппарата, в трубке голос Вадима:

— Когда завозили в аэропорт Нодара, он просил ещё раз напомнить, Что через четыре дня, после Афин заедет за вами.

— Зачем? Кстати, я так и не понял, каким образом он нашёл меня здесь?

— Он же в друзьях с нашим Шамилем Аслановичем. Звоню, собственно, по другому поводу: вас дожидаются артисты цирка. Все девять толкутся у вашего номера, спрашивают, когда вернётесь.

— Вадим, пожалуйста, выйдите к ним, заверьте — сделаю всё, что смогу.

— Гут. Зеер гут. Обождите.

Через минуту в трубке снова его голос.

— Явился какой‑то верзила с шикарной блондинкой, погнал всю компанию вниз на выход. Едут осчастливить Сухуми своими гастролями. Не видел ничего более жалкого.

— Ох, Вадим, а мы, с этим сценарием?

— Между прочим, напоминаю: завтра на студии худсовет! Ровно в двенадцать.

Вешаю трубку.

Глухо. Тихо.

За стенкой заплакал во сне ребёнок.

Смолк.

ПИСЬМО

«Дорогой Ёжик!

Мы были очень рады получить твою открыточку с отчётом о поездке на рыбалку. Правда, не балуешь подробностями. Форель была вкусная?

Ты замечательно, весело проводишь время. Я тебе завидую. И Марк тоже. Простуда его как будто прошла, остались кое–какие осложнения…

Ездила на три дня в командировку от своего журнала во Псков на выставку детской народной игрушки. Была чудная погода. Сочетание глубокого, чистого снега и сияния золотых куполов церквей на фоне голубого неба. Тебе очень бы понравилось, Ёжик.

Да! Звонила в воскресенье твоему папе. Его к телефону не позвали, но сообщили, что все в порядке, температура нормальная. Как в больнице.

Целую. Жанна».

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Туман поднимается из глубины ущелья. Он не смягчает всё время доносящегося снизу глухого клёкота реки. Ниже по течению, в тридцати или сорока километрах отсюда, на этой реке, в центре города стоит домик Ха- сана.

Не знаю, какой там у них, у йогов, воздух в Гималаях, здесь, высоко в горах, он кажется кристально–чистым. Пока мимо не прогрохочет машина.

Я не йог, йоговские упражнения, вроде стояния на голове, не входят в мою систему тренировок, но то, что тебя видят проезжающие, отвлекает.

Так или иначе, позанимался дыхательными упражнениями.

Полулежу над пропастью, привалясь спиной к одному из цементных столбиков, ограждающих крутую извилину высокогорного шоссе.

Хасан опаздывает на полтора часа. Начинаю думать о том, что что‑то стряслось. С машиной. Или, не дай Бог, с ним самим. До сих пор Хасан ни в чём не подводил, был ненавязчив, точен, дружелюбен без амикошонства.

Подмёрз. Встаю, ухожу от условленного места, шагаю дальше вниз по шоссе, пока туман не обстиг настолько, что шагнёшь вправо — полетишь в пропасть, влево — попадёшь под колесо машины.

Тяжело гружёный «камаз», рискованно кренясь на повороте, с грохотом проносится мимо. Иногда обгоняют и легковушки. Можно было бы голоснуть, нормально добраться до города, до гостиницы. Но нарушать уговор с Хасаном нельзя. Встревожится, не найдя меня ни на условленном месте, ни ниже по шоссе.

Это благодаря Шамилю Аслановичу я сейчас, как букашка, ползу вниз по высокогорной дороге. Правда, со мной тени Пушкина и Лермонтова, Маяковского. Они тоже побывали здесь. Вряд ли пешими, но, безусловно, видели вон тот замок слева на фоне отвесной скалы. Когда ехали наверх, Хасан обратил моё внимание, сказал — «великое, святое место».

Шамиль Асланович в тот день после редсовета оставил меня в своём кабинете, угостил чаем с лимоном, сказал — «Вы устали. Вам у нас скучно. Исправления сценария могут потребоваться теперь только во время съёмок. Зачем я вам придал Хасана с «газиком»? Пусть каждое утро отвозит вас в горы, будете гулять по шоссе, по асфальту, не устанете. Там безопасно. Вернётесь в Москву здоровым, отдохнувшим. Лучше любого санатория. Кстати, есть на что посмотреть. Например, знаменитый замок. Вам будет особенно интересно. Мне Нодар рассказывал о том, как вы ему помогли. Он же на вашем открытии докторскую сделал. Говорил?»

Я кивнул. Хотя Нодар ни о чём таком мне не рассказывал.

Все же, забота Шамиля Аслановича меня тронула. В конце разговора он вызвал главного бухгалтера студии, велел выдать оставшийся гонорар за сценарий, оплатить накопившиеся у меня квитанции за гостиничный номер и заключил — «Теперь я зачисляю вас в консультанты фильма с соответствующей оплатой. Равной оплате Вадима Юрьевича. Плюс командировочные и гостиничные. Большего не могу по закону. Но после присвоения фильму категории, получите свою часть потиражных.»

Я так купился его добротой, что забыл в тот момент и об отце, и о Жан — не, и о бессмыслице всей этой затеи с петеушниками, помогающими археологам.

Опасное путешествие на краю пропасти между туманом и лихими кавказскими автонаездниками столь же бессмысленно, бесцельно, отдаёт дешёвкой.

В этом я убеждаюсь, когда, приглядевшись, прислушавшись, быстро перехожу на левую сторону шоссе. Слава Богу, ни одна машина не вынырнула из‑за поворота.

А здесь, на неогражденной территории вокруг замка и вообще мёртвая тишина. Подойти вплотную к полуразрушенным стенам, дотронуться до их замшелой поверхности почему‑то хочется. Но циничная улыбка дьявола и здесь подстерегает меня.

Ногу поставить некуда. Весь подход к замку покрыт иссохшими за лето кучками испражнений туристов. Сплошь!

Путешествуя по Средней Азии, мы с отцом Александром Менем не раз видели то же самое вокруг драгоценнейших памятников древних цивилизаций. «Человеческий фактор!» — иронически сокрушался он, и все- таки осторожно шёл вперёд, чтобы увидеть, дотронуться, приласкать седую древность.

Лишь следуя его примеру, заставляю себя дойти до наглухо закрытого входа, у которого укреплена покрытая грязью и пылью доска — «охраняется государством». Мне хочется счистить хотя бы эти наслоения. Протягиваю руку с платком к чудом неразбитому стеклу доски.

В стылом воздухе слышен какой‑то щелчок. Потом другой. Словно услышал звук курка. Оглядываюсь. Как будто, никого.

Спешно возвращаюсь к шоссе, пережидаю, пока наверх надсадно прокатит трайлер, гружённый сосновыми стволами. Перехожу на свою, правую сторону, снова пускаюсь в путь. Туман странным образом не поднимается выше краёв ущелья. Если бы Хасан за это время проехал мимо, он, несомненно, разглядел бы меня у замка.

Иду по краешку шоссе, то по асфальту, то по гравию. Все устлано расплющенными пачками от сигарет. Кажется, весь набор — от дешёвого «севера» до заокеанского «Мальборо».

Над всем этим, и надо мной высоко–высоко парит какая‑то серьёзная птица.

…Что ж это были за щелчки? Звуковая галлюцинация? Нелепая жизнь, нелепые занятия. Опиши я все это Жанне, расскажи в Москве, все бы завидовали. А я хочу есть, давно замёрз, несмотря на ходьбу. Да и приустал уже.

Руль. Большой автомобильный руль, вцементированный в каменную пирамидку на краю пропасти. Искусственные цветочки. Гранёный стакан на деревянной полочке. Могила шофёра.

Внизу сквозь туман виднеется измятый, ржавый «икарус». Вернее, его остов.

Сверху слышится рокот мотора. Оглядываюсь. Может, мой «газик»? Нет, жёлтые «жигули» с фотографией Сталина на лобовом стекле.

Притормаживают возле меня, чуть притирая к пирамидке с рулём. Усатый водитель в шляпке с узкими полями приспускает правое стекло:

— Здравствуй! Довезти до города?

— Спасибо. Я с вами вроде незнаком.

— Все тебя знают. Ты — писатель, поэт. Как Расул Гамзатов!

— С чего это вы взяли?

— Пишешь сты–хы! — он смеётся как‑то гадко.

Я пытаюсь понять его, вглядываюсь.

— Что надо? Езжайте своей дорогой, — замечаю торчащий из‑под неплотно закрытого «бардачка» тонкий ремешок от фотоаппарата. Догадываюсь, там, возле замка, меня зачем‑то фотографировали.