Владимир Файнберг - 45 историй

• Название: 45 историй
• Автор: Владимир Файнберг
• Жанр: Короткие истории

---

—  Зрелые женщины в моем вкусе! — заявил Юлик. — Я это понял только теперь. Хочу иметь дело со зрелыми женщинами.

У Игоря отлегло от сердца. Видимо, дел с подобными особами Юлик пока что не имел.

— А как же море? — спросил Игорь. — Знаешь, родители в честь того, что я кончил школу, отпускают меня самостоятельно на две недели к тетке в Ялту.

— А я? — Юлик вдруг заплакал. Рядом сидел человек, который вот–вот увидит море… — Сделай мне счастье! Надо тебе две недели одному скучать у тетки? Поедем вместе! Если поедем вместе на одну неделю, твоих денег нам хватит!

Вечером приятели отбыли с Киевского вокзала. Поезд прогрохотал мимо поселка Мичуринец, где остались запертые на даче собаки, снабженные на несколько дней мисками корма….Когда юные поэты прибыли в Ялту, они первым делом пришли не к тетке, а на пляж.

— Ты сделал для меня то, чего не смогла сделать ООН! — произнес Юлик и стал судорожно раздеваться.

— Умеешь плавать? — спросил Игорь.

Юлик не ответил. Он был так счастлив, так тряслись от спешки его руки, сдирающие свитер.

Игорь последовал его примеру. Впервые он ощутил неземную радость от того, что доставил счастье не себе, а другому человеку.

Море неожиданно оказалось холодным. Игорь поплыл вперед и, когда оглянулся, увидел жалкую фигурку, бултыхающуюся в прибрежных волнах.

—  Оно соленое! — крикнул издали Юлик. — Честное слово, соленое!

Потом он ходил вдоль кромки прибоя в своих длинных семейных трусах, выхватывал из воды мокрую гальку. — Драгоценность! Честное слово, драгоценность!

Галька обсыхала на глазах, превращалась в заурядный камень. Но Юлик все бегал к рюкзаку, прятал свои находки.

Затем он вытащил из кармашка того же рюкзака блокнот, авторучку, уселся по–турецки и принялся писать.

— Как ты думаешь, Стамбул напротив нас? — вскоре спросил он Игоря.

—  Стамбул находится в проливе Босфор! Слушай, пора заявиться к тетке. Я хочу есть!

— Я тоже! — немедленно отозвался Юлик.

Его одежда настолько пропахла псиной, что бродячие собаки, к неудовольствию Игоря, потянулись за ними со всех закоулков Ялты.

Тетка приняла их вполне гостеприимно, Юлик понравился ей тем, что много и с аппетитом ел. Она расспрашивала его о жизни в Воркуте, посоветовала писать матери каждый день по открытке.

— Больше не могу слушать ее мнения, — взмолился Юлик.

К вечеру они снова вышли на улицы курортного города.

—  Скучные люди, — сказал Юлик, увидев на набережной дощатый павильон с вывеской «Бульоны». — Нет, чтобы продавать устрицы с шампанским!

— А ты откуда слышал про устрицы? — изумился Игорь.

— У нас в городской библиотеке имеется и Северянин, и Александр Блок. Прочел всю поэзию, какая есть. Слушай, а вон ресторан. Ты когда‑нибудь был в ресторане? Я не был. Давай зайдем! Ну, попросим пива, какую‑нибудь закуску, и все. Сделай человеку еще немного удовольствия. Пожалуйста…

— Ну, ты и нахал! Пошли. Только шугани от себя мосек и волкодавов!

Юлик исполнил его пожелание. Собаки гуськом направились в сторону павильона «Бульоны».

В ресторане стоял дым коромыслом. У небольшой эстрады, где наяривал маленький оркестр, вовсю отплясывала курортная публика.

Они нашли себе место за столиком рядом с длинным столом, за которым компания принаряженных женщин, как вскоре стало понятно— парикмахерш, отмечала день рождения своей начальницы— грузной дамы с высокой прической, ярко накрашенными ногтями.

Юлик, как сел, не сводил с нее глаз. Не обращал внимания ни на пиво, ни на поданную к нему дешевую закуску— соленую хамсу.

—  Зрелая женщина, — бормотал Юлик. — Настоящая зрелая женщина… Закажи водки!

—  Она тебе в бабушки годится. Ей лет сорок, а то и пятьдесят. — Игорь все‑таки попросил официанта принести графинчик со ста пятьюдесятью граммами водки и два шашлыка. Уж больно дразнящий запах доносился со всех сторон.

В один прием опорожнив свою рюмку, Юлик скорчился. — Ты когда‑нибудь пил водку, хоть пробовал?

Отдышавшись, Юлик зашептал:

—  Смотри, ей скучно. Их никто не приглашает танцевать. Действительно, парикмахерши устали от верноподданнических поздравлений и тостов. Шампанское было выпито. Молча поедали шоколадные конфеты из большой коробки и взирали уже не на свою начальницу, а на танцующих.

Оркестр в бодром темпе заиграл «летку–енку». Юлик утер соплю, вскочил и решительно направился к торцу длинного стола, где восседала его избранница.

Замерев, Игорь увидел, что она благодарно улыбнулась галантному юноше, медленно поднялась. Большая, в длинном, до пят бордовом бархатном платье с глубоким вырезом на груди.

Утонувший в объятиях матроны Юлик пытался ее кружить словно в вальсе, но лихой танец требовал иных движений. Во всяком случае толпа вокруг них разудало размахивала руками и ногами.

Оркестр убыстрил темп. Но Юлик не обратил на это внимания. Он что‑то шептал на ухо своей партнерше.

«Стихи читает, — догадался Игорь. — Наверное, про старинный парк…»

В этот момент Юлик и директорша парикмахерской исчезли из его поля зрения. Раздался грохот. Толпа танцующих отхлынула в стороны. Парочка валялась перед эстрадой, запутавшись друг в друге.

Оркестр смолк.

— Да не хватайся ты за меня, козел вонючий! — шипела с пола взбешенная именинница.

За несъеденные шашлыки, недопитую водку и пиво Игорю пришлось уплатить почти все оставшиеся у него деньги.

— Поимел зрелую женщину? — спросил он с укором. — Без гроша неудобно сидеть на шее у тетки. Завтра придется отваливать обратно.

— А что я имею против? Там собаки голодные, им гулять нужно… — ответил Юлик. И вдруг сообщил: — Ее не проняло начало поэмы о море. Неудачное вышло начало…

Придя к тетке, он выдрал исписанные листки из блокнота, изодрал в клочки.

Ранним утром они пришли на пляж прощаться с морем. Юлик опять бегал вдоль прибоя, торопливо собирал гальку и прятал ее в рюкзак.

—  Зачем тебе эти булыжники?

— Увезу в Воркуту. На память.

Мало того, он выдавил из своей поршневой авторучки чернила и набрал в нее морокой воды.

— Море нужно писать морем!

Но в еще большее замешательство пришел Игорь, когда, проходя по набережной и заметив толпящихся в задах павильона «Бульоны» бродячих псов, он увидел, как Юлик устре- милея туда и вернулся с тремя большими костями, хранящими следы говяжьего мяса.

— Гениальная мысль! — бормотал Юлик и запихивал кости внутрь тяжелого от гальки рюкзака. — Сразу, как вернусь, сварю супец себе и животным. Директор «Бульонов» чуть не убил, когда застукал. Ничего! Я еще вернусь. Прощай, море! …Поезд подъезжал к Москве. Уже мелькали за окном вагона платформы дачных поселков. Скоро должна была показаться и платформа Мичуринец.

— А зачем мне ехать с тобой на Киевский вокзал, потом возвращаться на электричке?

Этот суматошный малый так надоел Игорю, что он не стал особенно отговаривать Юлика от опасной затеи.

Открыв заднюю дверь вагона, безумец с рюкзаком за спиной дожидался того момента, когда покажутся знакомые дачки.

— Вечером сбегай на станцию, позвони мне из автомата! —  крикнул на прощание Игорь.

Последнее, что он увидел, — как Юлик катится вниз по откосу насыпи.

Но тот не позвонил.

…Патруль железнодорожной милиции задержал его почти сразу после приземления. Нарушителя, покрытого синяками, привели в отделение. Дежурный сержант–украинец потребовал документы. Никаких документов у задержанного не оказалось. При обыске в карманах брюк ничего, кроме авторучки и пустого блокнота не нашли. Тогда сержант встал из‑за стола, принялся собственноручно потрошить рюкзак.

Пованивающие тухлятиной огромные кости, груда камней …

— Что это такое?

— На память о море, — ответил Юлик.

— А кости чьи? Признавайся, гад, кого убил?! — Сержант сел за стол, начал было снова перелистывать блокнот и обратил внимание на вдавлины, оставшиеся на первой странице от какого‑то уничтоженного текста.

Он взял авторучку Юлика, открутил колпачок, принялся обводить слабые следы какой‑то шифровки, как ему показалось. Но авторучка оказалась наполненной какой‑то прозрачной жидкостью.

— Ага! Симпатические чернила! — сержант решил, что сама судьба послала ему этого шпиона и убийцу. Он мечтал о повышении по службе.

Сержант взял остро отточенный карандаш. Принялся обводить вмятины на странице блокнота. Ему пришлось изрядно попыхтеть, прежде чем перед глазами возникли строки: «На горизонта веревке сохнет морская синь»…

Сержант перевел взгляд на кости, камни, скорчившуюся на табурете жалкую фигурку, гаркнул:

—  Забирай все свое дерьмо и вон отсюда! Сизый френик!

Он хотел сказать— шизофреник.

Ни о чем этом Игорь не узнал. Через несколько дней отец сообщил ему, что сослуживец вернулся, рассчитался с Юли- ком и попросил его съехать с дачи.