Карина Дёмина - Медведица, или Легенда о Черном Янгаре

• Название: Медведица, или Легенда о Черном Янгаре
• Автор: Карина Дёмина
• Жанр: Фэнтези

Вновь история о любви, о кровной мести, женском коварстве и мужской слабости. О том, что верность не купишь, но продать всегда можно. Об оборотнях, на сей раз традиционных, и о том, что человек всегда в состоянии переломить судьбу.

Что будет: Север, немного финской мифологии и нечисти (правда, здесь будут лишь мотивы), богов, героев негероического плана, дева-оборотень и Черный Янгар, человек, лишенный души.

Чего не будет: опять же легких побед и слабых врагов.

---

Так и вышло.

— Отец тогда подарил ей ожерелье из топазов…

…матушка спрятала его в особой тайной комнате, дверь которой запиралась на огромный ключ. Его матушка носила на поясе и ключнице, женщине старой, сгорбленной, помнящей отца еще ребенком, не доверяла.

В комнате на полках стояли шкатулки — деревянные и каменные, наполненные доверху что золотым песком, монетами, которые Янгар любил перебирать — их было множество всяких, в том числе и шестиугольные дирхемы, показавшиеся ему смешными. Матушка же, открыв очередную шкатулку, приговаривала:

— Все это будет твоим, Янгири… посмотри, мне идет?

Она надевала или венец, украшенный солнечным камнем особого темного оттенка, который бывает у гречишного меда. И в прикосновении ее рук камень наполнялся светом.

Матушка доставала серьги, тяжелые, длинные, касающиеся расшитого жемчугом воротника.

Она всегда одевалась так, будто бы гостей встречала.

— Мужчина должен быть сильным, — приговаривала матушка, усаживаясь перед зеркалом, — а женщина — красивой.

На пальцах ее хватало места многим перстням, а запястья скрывались под кольцами браслетов. Обвивали шею змеи ожерелий, одно другого роскошней.

— Твой отец к ней слишком добр, — ворчала ключница, сплевывая желтую от табака слюну. Она курила трубку, пусть бы матушка и пеняла ее, что, дескать, от трубки ее дымно и воняет. — Балует, балует… все-то дозволяет.

Ключница развязывала кисет, подцепляла кривыми желтоватыми ногтями табак и набивала им трубку, притаптывая мизинцем. Лишенный верхней фаланги, он был уродлив, но по словам ключницы, удобен. И вздыхая, она добавляла:

— Кровь полоза, мальчик мой… что уж тут…

…не осталось крови.

И камня.

И кто надел матушкины украшения? Ведь забрали же… их и золото, и сундуки выволокли, заполнив подводы доверху. Не побрезговали бочонками с солью, которыми полны были амбары… все вычистили.

— Ты знаешь, кем я был, — Янгхаар прижался к узкой ладони губами. — И видишь, чего меня лишили. Теперь ты понимаешь, маленькая медведица, почему я должен вернуться?

Она кивнула и, повернувшись к Янгару, сама потянулась за поцелуем. Ее губы были холодны, но этот холод отступил. И сердце забилось быстрее.

Под медвежьей шкурой хватило места для двоих.

— Пойдем со мной, пожалуйста…

— Нет.

— Почему?

Молчание. И тень все еще скрывает ее лицо.

— Зима началась. Ты замерзнешь.

Смеется и качает головой.

— Мне больше не страшен холод. И с голоду я не умру. И… — она упирается лбом в его плечо, говорит еле слышно. — Здесь мой дом.

— Здесь был дом.

— И есть.

Она упряма, его маленькая медведица. И Янгар с трудом сдерживает желание увезти ее силой.

— Башня непригодна для жилья.

— Только если ты — человек, — возражает она и, раскрыв ладонь Янгара, прижимает к груди. — Слышишь?

Ее сердце бьется так медленно.

Горько.

И снежная горечь тает на губах.

— Позволь мне остаться. Пожалуйста.

Сила все испортит.

И маленькая медведица прячется под его рукой, а на рассвете, желтом, как стекло потерянного витража, она просит:

— Возвращайся.

— Обязательно, — Янгару хочется коснуться лица или хотя бы взглянуть на него, но он держит слово. — Я вернусь. И тебя верну.

Поверила?

Вряд ли.

Но когда Янгар уходил, в окне Белой башни горел огонек…

Глава 27. Враги и союзники

Вилхо дремал, положив голову на колени жены. И сквозь дрему слышал нежный ее голос. Пела Пиркко песню о любви и предательстве, перебирала редкие волосы кёнига, гребнем выглаживала, вытирала пот с белого его лба.

И когда приоткрывал Вилхо глаза, взмахивал рукой, подносила ему чашу с вином.

Сама же вкладывала в вялые губы куски жирной гусиной печени, до которой кёниг большим охотником был. И по взмаху руки Пиркко спешили слуги накрыть стол.

Разлеплял кёниг ресницы, зевал, протягивал вялые руки, позволяя поднять себя.

И Пиркко укладывала подушки под локти, приговаривая:

— Так тебе будет удобней.

Она была мила и заботлива, маленькая его жена.

И Вилхо с умилением смотрел на нее.

Радовалось сердце. Вздрагивало. Правда, порой болезненно перекатывалось в груди. И тогда думал Вилхо, что следовало бы кликнуть лекаря, а лучше двух. Но ловил в глазах жены беспокойство и отгонял недобрые мысли.

Он ведь не стар еще…

…отец его тоже здоровьем не мог похвастать, но до шестого десятка дожил. А Вилхо только-только четвертый пошел.

— Попробуй, — Пиркко поднесла серебряную ложечку к губам мужа. — Паштет из четырех видов печени, сдобренный черносливом и булгарским орехом.

Жирный. Сладковатый.

И тает на языке.

— А это утиные язычки, в клюквенном соусе… и пироги с начинкой из певчих птиц… морские моллюски…

Моллюски Вилхо не нравились, но от них, говорили, прибавляется мужской силы. И Вилхо, стыдясь этого своего желания, заставлял себя съедать по дюжине улиток ежедневно.

Хороша была Пиркко.

Только ночи с нею обессиливали. И сны после виделись мутные, тяжелые.

— Говорят, — сама она ела мало, твердила, что женщине и не надо больше. И вина лишь пригубила, отставила чашу да мизинцем капельку красную с губы стерла. — Янгхаар вернулся в Олений город.

Потянувшись, подняла кейне серебряный кубок, украшенный крупными опалами. Он был слишком велик для нежных рук ее. И Вилхо поспешил избавить ее от ноши.

Вино имело странный вкус, знакомый смутно…

— Говорят, что уже семь дней, как вернулся, — добавила она задумчиво.

Семь дней?

— Но если так, то разве не должен был он первым делом поклониться тебе, мой муж? — обида звучала в нежном голосе Пиркко. И глаза ее потемнели от печали. — Поздравить… и объяснить, где же пропадал? Отчего не явился на нашу свадьбу?

— Должен.

Вилхо не желал думать о Янгаре.

И вообще думать.

Он хотел и дальше наслаждаться покоем. И упал бы на подушки, забывшись нервным сном, когда б не тяжесть чаши в руках, и гнев, что вяло вспыхнул от слов его.

— Значит… — Пиркко на мгновенье прикусила губу. И брови ее сошлись над переносицей. — Значит, верно говорят, что Янгхаар проявил неуважение к тебе?

Она укоризненно покачала головой. И зазвенели золотые цепочки, скреплявшие темные волосы Пиркко. Гневно сверкнули алмазы ее ожерелья.

Вилхо вздохнул и чашу сунул в руки раба.

— Я сам позволил ему уйти, — сказал кёниг, приподнимаясь на локте. Собственное тело за прошедшие дни отяжелело. Ноги стали опухать, и кровяные жилы выползли под самую кожу. Они сделались темны, и даже ежедневные кровопускания, от которых оставались длинные саднящие раны, не помогали.

И эта боль смешалась с раздражением.

Снова Янгар.

Ушел? Пускай. Но зачем вернулся? Что ему, сбежавшему от своего кёнига, понадобилось в Оленьем городе? И отчего — права Пиркко-птичка — не появился он во дворце? Не поклонился, не прислал подарка, словно и вправду презрение выражал…

…а ведь так и подумают.

…решат, что ослабели руки Вилхо, не способны более удерживать собственный меч.

Осадить надобно Янгара.

— Ты должен поговорить с ним, — Пиркко прижала руки к груди. Крошечные ладошки, унизанные драгоценными перстнями, легли на ожерелье, золото с золотом слилось. — Объяснить, что неправильно поступать так, как поступает он… что Янгар подает дурной пример…

…и сегодня он отвернулся от кёнига, а что будет завтра?

Не дремлют Золотые Рода.

И только покажи слабину — ударят по подножию трона, желая одного — избавиться от власти того, кого втайне презирают.

— Я не желаю ему зла, — коснувшись поредевших волос мужа, сказала Пиркко. От нее хорошо пахло, и кёниг смежил веки, позволяя себе насладиться недолгой этой лаской. — Но я беспокоюсь о том, что скажут про тебя, мой муж.

Сам поднялся Вилхо с постели. И новый кубок, поданный супругой, одним глотком осушил. Странная тревога грызла его изнутри.

Презирают.

И ненавидят.

Не обманет хитрое устройство золотого трона тех, кто видел изнанку дворцовой жизни. И сколько найдется тех, кто поддержит Янгара, если вдруг решит он бунтовать? Не из любви к нему, но из желания пошатнуть власть Вилхо, а то и вовсе лишить его короны.

Не Янгару отдадут… он глуп… думает, что сумеет удержаться наверху? Ничуть… используют, а после и от него избавятся…

…первым надо ударить.

Кому нужен меч, который перестал разить?

И отказался от руки, его кормившей?

— Не волнуйся, мой дорогой супруг, — сказала Пиркко, глядя на супруга снизу вверх. И синие ее глаза были подобны омутам. Смотрел в них Вилхо и не находил сил взгляд отвести. — Есть рядом с тобой верные люди… мой отец…

Голос ее доносился словно бы издалека. И каждое произнесенное слово правильным казалось.