Дафна Калотай - В память о тебе

• Название: В память о тебе
• Автор: Дафна Калотай
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1354-3

Нина Ревская прикована к инвалидному креслу. А когда-то она блистала на сцене и познала любовь. Ей суждено было возненавидеть того, кто безраздельно владел ее сердцем, и много лет она гнала от себя призраков прошлого… Что же заставляет ее выставить на аукцион единственное напоминание о былой любви, о Родине, о России — свои драгоценности? Русский эмигрант Григорий Солодин ищет встречи с Ниной в надежде раскрыть тайну своего рождения…

---

Не исключено, что подобные чувства мама испытывала по отношению к своей матери. Бабушка Рита была волевой женщиной и любила говорить начистоту. Ее манера поведения не могла временами не раздражать дочь. Не из-за этого ли мама так упорно игнорирует свои корни? Она забыла родной язык, отгородилась от своего прошлого. Даже единственную дочь она назвала английским именем.

Размышляя над этим, Дрю подняла трубку телефона и набрала номер родителей.

В трубке раздался мамин голос. Первым делом Дрю поблагодарила ее за присланные записки деда.

— Я передала тетрадь одному человеку. Он все переведет.

— Хорошо. Потом расскажешь, что там написано, — словно говоря о безделице, попросила мать.

— Думаю, мы сможем прочитать его вместе, — высказала Дрю то, о чем уже давно думала.

Чувствовалось, что мама удивлена.

— Я привезу перевод с собой.

— Ты собираешься приехать к нам?

— Да. Я приеду на папин день рождения. — Эта идея только сейчас окончательно оформилась в ее мозгу. — Это будет воскресенье, а в понедельник у меня выходной. День патриотов[63] все-таки.

— День патриотов…

— Я вот думаю, что бы подарить папе.

— Встреча с тобой будет для него подарком.

Дрю напрасно ждала, что мама выразит радость по поводу ее приезда. Разговор продолжался, но Элли так и не произнесла слов, которые ждала от нее дочь. Только по тону было ясно, что мама довольна.

Григорий провел утро словно в тумане. Как странно, что одно событие, одно замечательное событие может все изменить! Ничто в этом мире теперь не казалось ему недосягаемым. Если чудо случилось, если его, Григория Солодина, пятидесятилетнего вдовца, смогла полюбить такая женщина, то почему бы судьбе не улыбнуться и другим людям?

Словно в подтверждение по голосовой почте пришло сообщение от редактора, заинтересованного в издании стихов Золтана. Одно солидное издательство начало новую переводную серию под его общим руководством.

«Я давний поклонник творчества Золтана Ромхани, — говорилось в сообщении, — и рад возможности опубликовать его новые стихотворения».

Давно уже Григорий не чувствовал себя таким окрыленным. Наконец-то он свободен от бремени, тяготившего его все эти годы! Загадка писем из виниловой сумочки и стихотворений Виктора Ельсина утратила свою остроту. Григорий, наверное, так никогда и не узнает, читал ли поэт эти письма, позаимствовал ли из них образы для последних своих стихов. Теперь это неважно. Куда важнее то, что Григорий наконец-то понял: эти письма ценны сами по себе. В них заключена чья-то жизнь, неважно чья; важно, что письма эти искренние, подлинные. Вполне возможно, он никогда не сможет со стопроцентной уверенностью сказать, кто написал их. Ничего. Теперь Григорий знал: неуверенность — часть тайны жизни. Рядом с неуверенностью всегда соседствует уверенность в любви — к Кристине, а теперь к Дрю, уверенность в настоящей дружбе. Конечно, можно снова заняться сравнительным анализом писем и стихотворений, если не для публикации, то хотя бы для самого себя, но это уже неважно. Интересно, даже интригующе, но не жизненно важно, как прежде. Теперь он свободен!

Повернувшись к столу, он взял переданную Дрю тонкую тетрадь. У него оставалось свободным с четверть часа. Потом, в обеденный перерыв, надо будет кое с кем встретиться. Если почерк разборчивый, то на беглое прочтение времени хватит.

Каллиграфия — типичная для советской школы. Полей нет. Писавший использовал каждый дюйм бумаги.

Я пишу этот дневник для Элли, моей дочери, которой сегодня исполнилось два дня отроду.

Я родился в 1910 году в селе на севере Украины, недалеко от города Сумы. Село мое было довольно большим, хотя любой чужак, ступивший на его улочки, сразу же бросался в глаза. Мы жили в относительном отдалении от больших городов и маленьких местечек. Если нас не искали специально, то найти мое село было совсем непросто. Красивые места. Помню, как высокие старые деревья смыкали свои кроны над головою, а я ехал по пыльному шляху. Зимы иногда выдавались холодными, но наступал март, и зеленые побеги пробивались из земли, наполняя душу надеждой на скорое чудо весны.

Я доучился только до шестого класса. Отец умер, и маме понадобилась помощь — моя и моих братьев. Жаль! Мне нравилось учиться в школе, нравилось читать и писать. Помню, у нас в школе почти не было книг и только один учитель, который обучал нас всему, что знал сам. Наша семья постепенно выбралась из бедности. Нам везло. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, мы взяли в аренду еще больше земли и даже смогли нанять работников на время жатвы. Дела шли все лучше и лучше. Лишних денег не было, но наша семья всегда ела досыта. Я был старшим мужчиной в семье, ее главой, так сказать. Я построил сарай и нанял еще работников. Я не любил приказывать, поэтому, когда возникали проблемы, писал им шутливые записки и стишки.

Григорий улыбнулся. Этот мужчина тоже был в некотором смысле поэтом. Удивительно, что по прошествии стольких лет Григорий может «услышать» голос этого человека, человека, без которого не родилась бы Дрю.

Затем до нас начали доходить слухи о крестьянах, которых вынуждали отдавать свою землю, лошадей, а иногда даже и дома, и работать в колхозах. Мы слышали об этой напасти, но до нас она пока еще не дошла. Я начал беспокоиться о будущем. Что делать, если у нас отберут землю? Весной, когда мне исполнился двадцать один год, в наше село приехали люди и раскулачили самых богатых селян Шевченко и Ильичева. У них отобрали большую часть нажитого трудом добра, а самих вывезли вместе с семьями. Жители села были напуганы и разозлены поведением пришлых. Я сам ходил на несколько сходок, где мы решали, что делать, если они вернутся.

Прошло два года, и они вернулись. Нам приказали сдать все зерно, скот и сельскохозяйственный инвентарь. Мы сопротивлялись, но пришлые отобрали нашу землю и выгнали нас из хат. Раскулаченных погнали на север, в Сибирь. Маме, моим братьям и их семьям разрешили ехать вместе, а меня арестовали как главу хозяйства и опасного контрреволюционного активиста.

Мама умерла по дороге. Стояла зима, и выкопать могилу оказалось невозможным. Когда конвоиры убедились, что мама мертва, они приказали братьям бросить ее на обочине дороги, словно мешок гнилой репы. Братья сообщили мне об этом в письме.

Дорога на север заняла много времени. До этого я никогда не ездил на поезде. В трудовом лагере я оказался в компании других политических преступников. В бараке со мной жил Лев, парень неплохой, но не их тех, кого захочешь иметь в качестве близкого друга. Мы не знали, где находимся. В лагере работало много финнов, поэтому мы решили, что недалеко граница с Финляндией.

Сердце Григория учащенно забилось: вот сейчас что-то должно случиться! Он взглянул на часы. Встреча — через несколько минут. Ничего, встреча подождет.

В лагере мы работали в янтарном карьере. Целые дни напролет я проводил в яме глубиной в сто локтей и такой огромной, что на дне ее могло поместиться все мое село. Я наполнял корзины глауконитовым песком. Он серо-зеленый и похож на засохшую глину, которой покрываются наши дороги после дождя. В этой зеленоватой глине, как ягоды смородины в мамином тесте, скрывались кусочки янтаря.

Я махал лопатой день за днем. Потом меня определили на работу при установке, где из глины вымывали янтарь. Эта работа была полегче. Я подружился со многими заключенными. Мы постоянно недоедали и часто болели, но я сочинял песни и шутил, пытаясь подбодрить товарищей.

Не хочу хвастаться, но они называли меня Счастливым Узником. Они считали меня немного помешанным, хотя и смеялись над моими шутками. Я не люблю вспоминать о том времени. Итак, я потратил двенадцать с половиной лет жизни на янтарный карьер.

Элли! Я упустил из своего рассказа кое-что важное. У меня были жена Маша и дочь Лиза. После моего ареста им удалось остаться в селе. Лет пять спустя, зимой, они заболели дифтерией и умерли. До сих пор я помню их лица. Ты, Элли, — настоящий подарок судьбы для меня, потерявшего все и всех. Из моих записок ты узнаешь о своей старшей, уже покойной сестре.

Из письма я узнал о смерти братьев. Они простудились и умерли от воспаления легких. Когда меня выпустили на свободу, я решил не возвращаться домой. Все равно меня там никто не ждал. Я сел в поезд вместе с одним из лагерных финнов и доехал на нем до конечной станции. Мы вышли, и финн помог мне перейти через границу. А потом я стал бродяжничать. Однажды на грязной после дождя дороге я встретил твою красавицу-маму.

Я хочу рассказать тебе обо всем, но я очень болен. Слишком много пыли я наглотался, дыша воздухом янтарного карьера. Сейчас я передохну и расскажу, как начал новую жизнь здесь, вместе с твоей мамой.