Дэвид Эттенборо - Мадагаскарские диковины

• Название: Мадагаскарские диковины
• Автор: Дэвид Эттенборо
• Издательство: Наука
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1986

В книге рассказывается об увлекательных и опасных путешествиях английского естествоиспытателя и этнографа по острову Мадагаскар в поисках редких животных.

Читатель найдет здесь не только профессиональные описания живой природы и мест обитания уникальной фауны, но и занимательную интригу, поскольку процесс поиска и отлова животных богат неожиданностями, а кроме того, меткие наблюдения обычаев и нравов коренного населения, сделанные с мягким юмором, точно и художественно.

---

Джеф установил камеру, навинтив на нее самый мощный объектив. Когда он закончил приготовления, я включил магнитофон. Минуты две-три механический голос индри слабым эхом разносился среди безмолвных деревьев. Я уже решил сворачивать хозяйство и идти в другое место, как вдруг звук магнитофона потонул в громоподобном протяжном вое. Он никак не напоминал крик индри, я даже не мог представить, кто способен так вопить.

И тут на дереве в центре лощины я увидел одного из певцов — это был крупный пушистый черно-белый лемур. Он сидел на ветке метрах в десяти над землей. Передние лапы, грудь и задние лапы ниже колен у него были белые, на плечи, казалось, была накинута черная пелерина, на голове надета белоснежная шапочка.

Я обомлел. Это не мог быть индри. Мы видели шкуры этих лемуров в Антананаривском институте — они были совершенно черными, только на ягодицах виднелись белые треугольные заплатки, тоненькой полоской переходившие на спину. К тому же вопль был совсем не похож на тот, что мы слышали раньше с Мишелем.

— Ложная тревога. Это лемур вари, — с пренебрежением сказал я Джефу. — Мы легко снимем его в столичном зоопарке. Самым крупным планом, каким пожелаем.

Но Джеф уже включил камеру, и я не стал прерывать съемок. Во-первых, зверь был сказочно красив, а во-вторых, кадры, полученные в естественной среде, гораздо интереснее сделанных в зоопарке. К тому же мы расположились в идеальном месте — на крутом обрыве, оказавшись почти на одном уровне с лемуром; дерево, на котором он сидел, отстояло от нас в двадцати метрах.

Магнитофон продолжал воспроизводить вопли индри. Зверь возмущенно уставился на нас большими желтыми глазами. Он с раздражением заулюлюкал. Слева из-за деревьев донесся ответный рев. Повернувшись, я увидел еще двух лемуров. Они сидели, вытянув шеи, и недоуменно разглядывали нас. Первый лемур поднял лапу и подтянулся на ветку повыше. Я отметил про себя, что двигается он иначе, чем его собратья, например кошачий или бурый лемуры, ходящие на четырех лапах. Странно, ведь лемуры вари чрезвычайно сходны с ними. Почему же этот ведет себя не по правилам? Мне показалось, что движениями он скорее напоминает сифаку.

Лемур устроился поудобнее на ветке. Я удивленно заморгал:

— Куда он подевал хвост? Ему полагается иметь длинный черный хвост.

— Должно быть, свернул между задними лапами, — ответил Джеф.

Я продолжал разглядывать зверя в бинокль. Он тоже изучал нас. Откинув назад голову, зверь протяжно заорал, выставив напоказ ярко-красную полость рта, потом поднял почти до груди длинную заднюю лапу и обвил ею ствол. Хвоста у него не было. Совершенно точно — никакого хвоста! Несколько секунд я простоял в полнейшем отупении, прежде чем пришел к единственно возможному выводу.

— Джеф, — ровным голосом сказал я, — это короткохвостый индри.

Сомнений не оставалось. Индри — единственные бесхвостые лемуры. В памяти у меня сразу всплыла книга, в которой говорилось, что, хотя, как правило, индри черные, их цвет «варьирует». Этим, очевидно, объяснялось несоответствие между окраской живого лемура и шкуры, которую мы видели в институте. Различия в воплях тоже стали понятны. Животные отвечали на нашу запись не обычными звуками, а, испугавшись, реагировали на магнитофон тревожным зовом. В этом смысле мой трюк не сработал: индри подали бы сигнал тревоги, заведи я им увертюру Вагнера.

Но мы были в таком восторге, что все это казалось сущими пустяками. Главное — мы нашли их и Джеф успел уже отснять сто двадцать метров пленки. Он быстро поменял кассету, отвинтил длиннофокусный объектив и заменил его обычным, чтобы запечатлеть лемура издали в полный рост. Я включил микрофон и записал негодующие крики животных — они непрерывно выражали возмущение нашим присутствием. Джеф осторожно спустился по склону, пытаясь выбрать другой ракурс. Но это уже было слишком. Первый индри могучим прыжком отлетел в сторону, перескакивая с дерева на дерево с такой скоростью, что казалось, его отбрасывает от ветвей рикошетом. Два других последовали за ним и через несколько секунд скрылись из виду в гуще леса.

Мишель уверял, что бабакото не склонны менять своих привычек. Если это так, они должны завтра прийти на то же место. На следующий день мы были там еще до зари. Индри расположились на деревьях и, поскольку мы не терзали их слух магнитофонными криками, спокойно занимались своими делами. Крупный самец, первым вчера обругавший нас, сидел верхом на ветке, как ребенок на качелях, свесив длинные ноги в черных носочках, и ел. Передними лапами он срывал молодые листочки и небрежно запихивал их в рот. Два других сидели поодаль. Как выяснилось, они составляли семейную пару. Судя по размерам, это была молодая пара. Куда же тогда делась подруга старого самца?

Мы стали обследовать в бинокль соседние деревья; действительно, на одном из них затаилась в листве самка. Чтобы не потревожить индри, решено было не приближаться, а снимать их с дальнего расстояния.

Целую неделю мы ежедневно наблюдали за этим семейством, постепенно знакомясь с их распорядком дня. Мишель оказался абсолютно прав: животные в самом деле жили по режиму и были верны своим привычкам. Каждую ночь они укладывались спать на одном и том же дереве. С восходом солнца индри разбредались в разные стороны и, лениво перепрыгивая с ветки на ветку, двигались к тому месту, где мы впервые заметили их. Там они завтракали. Их крики раздавались почти в одно и то же время — около пяти утра, когда рассветало, и потом где-то между десятью и одиннадцатью. Ближе к полудню животные удалялись через ручей, и мы теряли их из виду. Часа в четыре дня они заводили свою песню, доносившуюся с противоположной стороны долины. Мы снова видели их уже за вечерней трапезой, причем к месту кормления они приходили порознь. Незадолго до наступления темноты индри возвращались на облюбованное для сна дерево.

У каждого зверя был свой, индивидуальный характер. Старый самец отличался уравновешенностью, степенностью и был, пожалуй, типичным флегматиком. Чаще всего он сидел на суку, привалившись к стволу и вытянув длинные ноги, в позе, до комичного напоминавшей человеческую. В случае тревоги он лихо сигал на большие расстояния, но в обычное время чинно карабкался с ветки на ветку. Индри, кстати, не умеют раскачиваться, ухватившись за лиану передними лапами, по-обезьяньи, и в этом отношении уступают, скажем, гиббону.

Сам по себе этот факт весьма интересен. У ученых есть мнение, что лемуры произвели внутри своего подотряда подобия мышей, белок и длиннохвостых обезьян. Тогда обитающих в лесу на деревьях бесхвостых вегетарианцев индри следует считать лемуровыми эквивалентами высших приматов. Ряд специалистов объясняют отсутствие хвоста у человекоподобных обезьян тем, что в процессе развития из низших приматов они на каком-то этапе спустились с деревьев на землю и стали ходить на двух ногах. В этом положении у них не было необходимости в пятой точке опоры и органе равновесия. Сделавшись помехой, хвост дегенерировал и в конечном счете отпал. Тем временем высшие приматы научились пользоваться передними лапами как руками. В дальнейшем, когда они по неизвестной причине вернулись на деревья, обезьяны стали висеть и раскачиваться на руках, как воздушные акробаты, перелетая с ветки на ветку.

Если высшие приматы действительно потеряли хвост по этой причине, тогда аналогичную параллель следует провести и с развитием индри. Правда, наблюдая за старым самцом, трудно было представить, что его предки когда-либо жили на земле. Позднее, внимательно просматривая пленку кадр за кадром, мы убедились, что прыгают они совершенно гак же, как хвостатые сифаки, — отталкиваясь мощными задними лапами. При этом их тело сохраняет в воздухе вертикальное положение, так что приземляются они на ствол всеми четырьмя лапами. Не верилось, что на какой-то стадии эволюции эти создания стали жить на земле, потеряли хвост, а потом вернулись на деревья, не обретя радикальных отличий от своих ближайших сородичей — сифак. По своим анатомическим особенностям и способу передвижения обе группы почти не отличаются друг от друга. Конечно, это еще не достаточное основание для вывода, что предки человекообразных обезьян никогда не жили на земле. Пример индри просто показывает, что потерю хвоста ошибочно приписывать исключительно переходу на землю.

Двое молодых индри были нежной и любящей парой; каждый день они часами ласкали и вылизывали друг друга. Для проявления нежностей они выбрали довольно опасное место, сидя на корточках на тонкой горизонтальной ветке. Они напоминали ловких циркачей, делающих вид, что трюк на проволоке для них самое заурядное дело. Но индри не нуждались ми в страховочной сетке, ни в шестах-балансирах. Их стопы столь огромны, что большим и средним пальцами они полностью обхватывали ветку и могли спокойно сидеть на ней, больше ни за что не держась.