Ольга Озаровская - Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской

• Название: Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской
• Автор: Ольга Озаровская
• Издательство: ОГИ
• Жанр: Сказки
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94282-509-6

Перед вами переиздание двух ставших классическими собраний фольклорных текстов: былин (старин) и сказок, записанных О. Э. Озаровской на русском Севере (в основном на Печоре, Пинеге и Мезени) в 1915 и 1928 годах.

---

— Возьмите его, поежжайте с їм загород и бросьте в речьку, под мост. Там речька.

Они взели мальчика, поехали, на мосту остановились:

— Што вы со мной делать хотите?

— Да вот хозеїн велел тебя в речку бросить, утопить.

— А много-ле вы корысти возьмете?

— Да вот он нам двести рублей дал.

— Возьмите всю мою казну, а меня отпустите.

— Куда-жа ты денешьсе?

— Я иду в странные города до возрасту.

Они подумали, што из чужого дела душа губить, и отпустили его. К купцу воротились, он спрашивает:

— Ну, што спустили?

— Бухнул!

Ну, прошло колько-то времени, приехал из странных городов етот детинка, порядоцьной стал, сам из себя хороший, пригожий, — красавець!

Етот купец посмотрел его, домой пришел, повалилсе с женой и бает:

— Ах какой молодець! Какой нарядной! Его бы в прикашьчыки взять!

— Што-ж, возьми.

Он стал его приглашать.

— Што-ж, я за тем и приехал, места їшьчу.

— Вот, все тебе книги, колокола, все тебе давосьни дела!

Ах, прикашьчык хорош: товар берет, просто на него гледеть приятно, все… И стал с женой советоваться: нам-бы такого зятя: што вострой, што чего, што смирной, торгует, дак…

— Што-жа, говорит жона, пусть идет в дворовики к нам.

В утрях стали чай пить. Купец его зовет с ними чай пить, а тот што-то в лавке поправлял, отвечает:

— А вот поправлюсь, приду.

Ну, поправил там што надо, пришел; купец стал ему говорить:

— У меня етакое житьё, купечесьво…

Махонька перебила:

— А мать свою узнал?

— Уж погоди, где тут мать… до утра хватит…

Так себе побаїли, по рукам ударили, и повеласе и їх свадебка.

— Ах, какой зять хороший!

Неделя там прошла, купець и говорит:

— Ты можот желашь к своїм съездить, дак поежжайте, я спускаю.

— Только уж и вы, папенька, с нами.

— Ладно.

Средились. Купець велел запречь коней самолучших. Едут.

И приворачивает зять к избушки, hде его мать.

— Што ты ето, куда?

— Да надо тут кое што взять.

Она у ворот стречает:

— Куда вы отправились поездом?

Зашли все в избу, тут он ей в ноги пал.

— Здрастуй, маменька!

Тот и оплыл: вот тебе! Сбылось таки!

Вот сон не врет!

Отгостили у етой сватьюшки, отправились.

Стал купец думать, как бы зятя извести:

Пошлю его по всей солнечной округе узнать, есть-ли хто меня боhатей. Дам ему большую казну, его уж непременно убьют.

И послал. Отправился тот на три года, ходил, ходил, шьчытал, шьчытал, написал етого архиву больше вашего, вернулся обратно.

— Много-ле купцей боhатей меня?

— А вот на, сам щитай, смотри.

Шьчытал, шьчытал, разбирал целу неделю и бросил: нет купцей боhатей меня… Ах ты ну!

Пошлю-ка я его к hосподу боhу спросить, есь-ли хто на земли боhатей меня. Пушьчай ходит, докуле не найдет hоспода боhа. Дак уж не вернетсе. Пропадет-ле hде.

— Вот, ешьчо потрудись, зять: сходи-ка ты ко hосподу-боhу и спроси его, есь-ле хто на земли боhатей меня.

Зять склалсе в котомоцьку, попростился со веема и отправился. Шел, шел, года два прошетался. Стретился ему старичек:

— Куды идешь?

— Носпода-боhа искать.

— Нде-жа сыскать тебе? А быват hосподь-боh дас. Одна-кожа я тебя направлю. Иди к синему морю, тебя извошшики перевезут.

Вот пошёл он, шел близко-ле, далеко-ле, низко-ле, высоко-ле, дошел до синя моря.

Там никого нет, только лодка бегат. Никого в ей нет, нет весел, ничего, а лодочка бегат, только шустат.

Он и скрыцял:

— Лодочка-Самоходочка, перевези меня!

Лодочка сейчас подбежала.

— А ты, hосподи, дай мне поветерь и погоду.

И дал ему hосподь поветерь и тиху погоду. Перевезла его лодочка, отвернулась, побежала обратно.

Шел он подле синего моря и повстречалась ему избушка небольша. В етой избушки мужик да женшьчына мечут кален камень из грудей в груди.

— Куда пошел?

— Носпода-боhа искать.

— Ах, доброй человек, спроси про нас, докуда мы будем мучатьсе?

— Ладно. Боh судит, дак увижу, спрошу.

(А ето кум да кума блуд сотворили, за тот грех.)

Шел дальше, опять изба, в той избы из ушата в ушат воду переливают мужик да женшьчына.

— Куда идешь?

— К hосподу-боhу.

— Спроси про нас, долго-ле нам мучитьсе?

(Они молоком торговали, да воду лили, за што їх hосподь трудит.)

Переночевал, пошел дальше, — лежит громадна шьчука на берегу, как дом лютой. Он ужахнулсе.

Она ему молитсе:

— Свороти меня в море.

— Да hде-жа? Ты, как два дома лютых, я боюсь и подойти к тебе.

Пошел дальше. Шел близко-ле, далеко-ле, низко-ле, высоко-ле, день до вечера, красна солнышка до закату. Стретилсе старичек (а это был сам hосподь).

— Куда пошел?

— Носпода-боhа искать.

— Нде-ж тебе его найти?

— Нде hосподь судит.

— А што видел?

— Видел, лежит шьчука огромадна, как дом лютой. Как она мне коконалась в воду ее свалить. Я устрашился к ей подойти.

— Носподь к ей не может подойти, не то ты. Это шьчука проклята, обожрана: она трое кораблей проглотила. А ешьчо што видел?

— Видел, мужик и женшьчына кален камень из грудей в груди мечут.

— Ето грех непростимой: кум с кумой блуд совершили. А ешьчо што видел?

— Видел, мужик и женшьчына воду из ушата в ушат переливали.

— Ето грех непростимой: они спорину с молока снимали. Ну не найти тебе боhа больша, вороти назадь. На же моей троски. Иди к етой шьчуки и вели ей рогануть три корапя: ето проклята шьчука обожрана. Она вырогнет тебе первой корапь с чистым серебром, второй — с чистым золотом, третий с земчугом.

И вдруг стар старичек потерелся, а быват ето hосподь был…

Пошол он назадь к шьчуке етой и сказал ей за што страдает. Она просит:

— О, человече, спехни мене в море.

— Быват и спехну.

Шьчука направила свою голову, он толконул ей, и роганула корапь с чистым серебром. Второй раз толконул — с чистым золотом, а в третий — с земчугом.

Шьчука вернулась в море, только зводень пошел.

Цепи были готовы, он нарочил ети корабли и отправилсе в поветерь тихую, приятную. Зашел в свою губу и в своё уречишьче. Приходит домой среди вецера темного.

— Здраствуй, госпожа жена!

Жена хватила его в охабку, поцеловала, отца, матку разбудила, своїх было два детеныша, они проснулись.

Ну, стали там себе беседничать.

Купець спрашивает:

— Был у hоспода, што видел? Куhо видел боhатей меня?

— А не знай, никоhо не нашол, а быват-жа… Пожалуй я боhатей тебя.

— Нде взял?

— Носподь дал, сходи на пристань погдели.

Он шубу надернул, пошел, да в потеми ничего не увидишь.

Поутру побежал посмотрять свою посуду, смотрит, hосподь знает, скольки тут.

— Нде взял только?

— А не знаю, боh-ле дал, али хто.

Етот зеть начал выгружать товары, а етот тесть поскоряй того снаредился в котомоцьку.

По сказанному, как по чесаному: пришел к синему морю, там лодочка. Он сел в нее. Лодка с їм побежала, да и повернулась.

Тут и жись кончилась.

А зеть стал жить, меня вином поїть, а пиво по усам текло, в рот не попало.

Во время этой сказки Скоморох выбегал, суетился, хозяйка к концу сказки пришла собирать стол, а Скоморох, зная, что наступает его черед, громко заявил:

— Сейчас, граждане, будем воскушать уху из ершов, дак дозвольте рассказать досельну сказку про плута Ерша. Веселей и в охотку поедим!

И Скоморох начал.

25. Ерш

Живало бывало летно время жарко. Было озерко, в озерке было жарко. Озеро высохло. Был ерш. Садилося ершишко на липово дровишко, поехало ершишко ко озеру ко Ростовському. Просилось, колотилось единую ноць ноцевать.

Собирались рыбы больши и мелки, думу думали, совет советовали, пустить-ле ерша єдину ноць ноцевать?

— Воров-разбойников пускам, а ерша, доброго целовека, зацем не пустить?

Ерш ноць ноцевал, другу ноцевал, третью ноцевал, от трех ноцей — три недели, от трех недель — три месеця, от трех месецей — тридцать лет. Сказка скоро сказывается, не скоро дело деїтся. Рсплодилось ершов полно озеро. Некуда большим рыбам. Собрались рыбы больши и мелки совет советовать, дума думать, как ерша выживать.

Приходил рак — приставный дьяк, писал пристав, посылал с ельцом-стрельцом. Елец идет и ерша ведет.

Ерш-рыба приходила близко, кланялась низко, говорила смело: есь дело.

— Судьи праведны, боhом повелены, царем поставлены, для цего нас требуете?

— Ерш-рыба, скажи правды, есь-ле у тебя пути и памяти, московски грамоты, деревенски крепости?