Аркадий Аверченко - Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова

• Название: Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова
• Автор: Аркадий Аверченко
• Издательство: Изданіе М. Г. Кирнфельда
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1912

Дореформенное издание книги «Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова».

Обложка работы художника А. Юнгера.

Типографія журнала «Сатириконъ» М. Г. Корнфельда, СПБ., Бассейная, 3.

---

Мы только что тронулись и, поэтому, съ насъ могло слѣдовать не болѣе двадцати чентезимовъ…

— Стой! — заорали мы. — Это что такое? Откуда у тебя двѣ лиры?

Извозчикъ сразу прикинулся непонимающимъ по-французски (въ Италіи почти всѣ говорятъ довольно сносно по-французски) и сталъ что-то объяснять намъ, спорить, кричать.

Бѣдняга не зналъ нашей системы. Мы сразу подняли такой вой и крикъ, что сбѣжалось полъ-Неаполя.

— Въ полицію! — ревѣлъ я. — Къ консулу! Телеграмму посланнику!! Разбойники!..

— Стрѣляйте въ него, — кричалъ Сандерсъ. — Гдѣ вашъ ножикъ? Насъ грабятъ!!

Извозчикъ обрѣлъ неожиданный даръ французской рѣчи. Подобострастно вскочилъ, низко кланяясь, перевелъ механизмъ таксометра, и мы, сразу заговоривъ обыкновенными спокойными голосами, двинулись, подъ восторженные клики собравшейся толпы.

Больше всѣхъ былъ въ восторгѣ нашъ возница. Онъ смотрѣлъ на насъ съ восхищеніемъ, оборачивался, хлопалъ меня по колѣнкѣ и говорилъ:

— Добрый синьоръ руссо — умный, понимающій человѣкъ. Онъ прекрасный чудесный путешественникъ и пусть онъ не сердится на Беппо. Ну, вышла маленькая ошибочка — чего тамъ… Хе-хе.

Мы пріѣхали на пристань.

Правду говоритъ пословица: «кто на морѣ не бывалъ, тотъ горя не видалъ», — пароходъ задержался съ погрузкой, и намъ пришлось ожидать четыре часа.

Всякій развлекался какъ хотѣлъ: Крысаковъ ѣлъ, Сандерсъ спалъ, а мы съ Мифасовымъ бросали въ воду серебряный монеты. Нѣсколько юркихъ мальчишекъ бросались за ними съ пристани, ныряли и доставали со дна. Были изумительные искусники.

Какой-то нѣмецъ тоже бросалъ монеты, но, какъ человѣкъ экономный, не желающій даромъ тратить денегъ, онъ — или забрасывалъ монету за двадцать метровъ отъ намѣченнаго ныряльщиками мѣста или старался попасть ныряльщикамъ въ голову…

Прогудѣлъ уже второй гудокъ, и въ это время на пристани показался Габріэль. Онъ долго отыскивалъ насъ глазами, а найдя — закричалъ, заплясалъ и сталъ посылать намъ воздушные поцѣлуи.

— А, что, господа, — сказалъ Мифасовъ. — Можетъ быть, онъ всюду увязывался за нами не изъ-за выгоды, не изъ-за денегъ, а просто потому, что искренно полюбилъ насъ. А мы не понимали его, гнали, унижали и не замѣчали.

Это было совершенно новое освѣщеніе поступковъ Габріэля. Мы наскоро сложились, завернули въ бумагу нѣсколько лиръ и бросили это сооруженіе Габріэлю.

И за этимъ послѣдовалъ не дождь, а цѣлый ливень воздушныхъ поцѣлуевъ… съ обѣихъ сторонъ.

— Прощай, Габріэль! Кланяйся изсохшему Помпейскому человѣку! Поцѣлуй отъ насъ мартаделлу.

Бѣдный, милый Габріэль!.. Прощай. Ты вѣдь никогда, никогда, вѣроятно, не узнаешь, что я, гдѣ-то въ далекой Россіи, вспоминаю о тебѣ въ книгѣ, написанной непонятнымъ тебѣ, кромѣ слова «купаться», языкомъ и напечатанной непонятными буквами.

НА ПАРОХОДѢ ИЗЪ НЕАПОЛЯ ВЪ ГЕНУЮ

— А братья есть у васъ?

— О, да. Семь милліоновъ, три милліона и четырнадцать съ половиной.

— Простите… что вы такое говорите?

— Въ этихъ суммахъ выражается состояніе каждаго изъ нихъ! Трое.

— А матушка ваша… жива?

— Нѣтъ. Скончалась. Позвольте… дайте вспомнить… Да! Двадцать восемь тысячъ долларовъ было истрачено на ея похороны.

— Вѣроятно, ваша семья сильно горевала?

— Еще-бы! Пріостановка дѣла на четыре дня дала по конторѣ убытку около четырехсотъ тысячъ… А когда умерла бабка Стивенсонъ, ихъ горе не стоило и сотняги тысячъ. Вотъ вы и смекните.

— Да? Какое безсердечіе… Смотрите, что за чудесное облако направо отъ нашего парохода!..

— Будущій атмосферный осадокъ. Если-бы его перегнать на сушу, да спустить на пшеницу — ого!

— А что?

— А то, что за него всякій неглупый сельскій хозяинъ пару сотъ отвалитъ.

Это было мое первое знакомство и первый разговоръ съ мистеромъ Джошуа Перкинсомъ. Онъ казался самымъ обыкновеннымъ американцемъ: одѣтый въ брюки отвратительнаго американскаго фасона и ботинки, похожіе больше на лошадиныя копыта, онъ шатался по всему пароходу безъ пиджака и жилета, съ засученными рукавами, распѣвалъ пронзительнымъ, фальшивымъ голосомъ ужасныя американскія пѣсенки и презиралъ всѣхъ такъ откровенно и беззаботно, что всѣ полюбили его.

Джошуа Перкинсъ.

Только ко мнѣ онъ благоволилъ, потому что при первой встрѣчѣ я выказалъ себя еще большимъ американцемъ, чѣмъ онъ: выйдя послѣ обѣда на палубу и замѣтивъ, что мистеръ Перкинсъ развалился на занятомъ мною longue-ehaise'ѣ, я подошелъ и, лѣниво зѣвнувъ, опустился къ нему на колѣни. Онъ забился подо мной, завылъ и, сбросивъ меня, въ бѣшенствѣ вскочилъ на ноги.

— Простите, — замѣтилъ я, — но я сѣлъ на свое мѣсто. Вотъ карточка съ моимъ именемъ на спинкѣ longue-cliaise'a.

Онъ захохоталъ и, пересѣвъ на сосѣдній стулъ, вступилъ со мной въ вышеприведенный разговоръ.

Послѣ замѣчанія относительно облака, онъ посвисталъ немного и спросилъ:

— Женаты?

— Былъ.

— Жена?

— Умерла.

— Отъ чего?

— О, это тяжелая исторія… Она сгорѣла на моихъ глазахъ отъ лопнувшей бутылки съ бензиномъ.

— А!

Въ глазахъ его засвѣтился живой интересъ къ моимъ словамъ.

— Тяжелая исторія?

— Да. Очень.

— Хотите дѣло?

— ?..

— Я, вѣроятно, не говорилъ вамъ, что у меня въ Нью-Іоркѣ есть двѣ газеты… Опишите вашу исторію погуще — у васъ есть литературное имя — я смогу заплатить вамъ по пол-доллара за строчку.

— Нѣтъ. Не хочу.

— Почему? Мнѣ просто хочется утереть такой штукой носъ этому зазнавшемуся канальѣ Чарли Пегготу. Онъ изо-дня-въ-день пичкаетъ своихъ читателей исторіями о вырытыхъ трупахъ и взбесившихся животныхъ — этотъ мошенникъ Пегготъ…

— Я не могу принять вашего предложенія, — сухо отвѣчалъ я.

Онъ похлопалъ меня по плечу.

— Молодецъ! Я, признаться, хотѣлъ испытать васъ — настоящій вы мужчина или нѣтъ. Вы сразу раскусили меня. Дѣйствительно, пол-доллара за строчку — это соръ. All right! Я заплачу вамъ долларъ.

— Не находите ли вы, — угрюмо возразилъ я, — что покойница, дорогая сердцу мужа, плохое средство для утиранія носовъ зазнавшимся Чарли Пегготамъ.

Джошуа Перкинсъ смутился и крѣпко пожалъ мою руку.

— Простите, если я не такъ выразился. Конечно, утираніе носа Пегготу вашей… дорогой покойницей… это скорѣе метафорическій оборотъ…

— Ничего. Прекратимъ этотъ разговоръ. Вы давно путешествуете по Европѣ?

— Третій мѣсяцъ.

— Что же васъ тутъ больше всего интересуетъ?

— Искусство.

— Значитъ — музеи, картинныя галлереи, да?

— Да. Есть изумительныя вещи. Говорятъ, тутъ за одного Рубенса отвалили около двухъ милліоновъ?

— Да.

— Вотъ это пріемная вещь!

— Что это такое — пріемная?

— Вещь, которую не стыдно повѣсить въ пріемной. А, откровенно говоря, всѣ эти Луки Кранахи да Паоло Веронезе — вѣдь это такъ… для — кабинета или въ другую какую комнату… а?

Онъ нерѣшительно заглянулъ въ мое непроницаемое лицо.

— А? какъ вы думаете?

— Да… Это правда. Кранахомъ Пегготу носа не утрешь!

— Вы думаете? Это, пожалуй, вѣрно. Можете представить — у него въ буфетной комнатѣ, въ дверцахъ буфета, вдѣланы четыре настоящихъ Фрагонара!

— Шикарно! Надѣюсь, вы утерли носъ этому зазнавшемуся выскочкѣ?

Джошуа подмигнулъ мнѣ.

— Собираюсь. Да такъ, что онъ и не ожидаетъ! Хе-хе!

Мы оба долго смѣялись.

— Небось, — предположилъ я, — обмеблируете свою квартиру египетскими муміями? Онѣ стоять бѣшенныхъ денегъ. А животъ ей выдолбить, да устроить тамъ погребецъ для ликеровъ… То-то позеленеетъ вашъ Пегготъ.

— Нѣтъ, это почище мумій. Вы знаете, что я подыскиваю себѣ старинный замокъ!

— Для чего?

— Жить въ немъ. Буду пріѣзжать мѣсяца на три въ годъ, да и жить въ немъ. Не правда ли, комфортабельно?

— Нашли что нибудь подходящее?

— Нѣтъ. Есть или простыя развалины, или хорошіе замки, но не продаютъ. Я приторговывалъ замокъ Барбароссы въ Нюрнберге… Нѣтъ, говорятъ нельзя. — Почему? — неизвестно!

— Какъ же вы думаете устроиться?

— Я уже говорилъ съ архитекторомъ. Онъ обѣщалъ выстроить новый, но какъ старый. Какъ вы думаете?

Я подумалъ немного и сказалъ решительно:

— Нѣтъ, это не то.

— Ну, что вы говорите!..

— Въ старыхъ замкахъ, обыкновенно, есть прекрасныя галлереи портретовъ, гдѣ такъ сладостно-жутко и страшно по ночамъ, когда желтая луна тускло свѣтитъ въ разбитыя, затканныя паутиной окна…

— О, за этимъ дѣло не станетъ. Любой антикварій, развѣситъ за гроши цѣлую галлерею!.. Стекла, если разбить…

— Пожалуй. Но гдѣ летучія мыши, гнѣздящіяся подъ потолкомъ поразрушенной башни, гдѣ трескъ ветхой мебели, шорохи подъ поломъ и завываніе вѣтра въ трубѣ громаднаго, вѣками закопченнаго камина?!