Андрей Воронцов - Неизвестная история русского народа. Тайна Графенштайнской надписи

• Название: Неизвестная история русского народа. Тайна Графенштайнской надписи
• Автор: Андрей Воронцов
• Издательство: Вече
• Жанр: Языкознание
• Год: 2013
• ISBN: ISBN 978-5-4444-0220-7

История наших предков до IX века от Рождества Христова долго оставалась загадкой, «белым пятном», объектом домыслов и подчас фантастических теорий. Известный писатель Андрей Воронцов, основываясь на новейших открытиях в археологии, антропологии, генетике и лингвистике, пытается ее реконструировать. В книге речь идет о найденном в 1977 г. в австрийском городке Графенштайн камне с фрагментами надписи II в. н. э., которая принадлежала норикам. Норики же, по свидетельству Нестора-летописца в «Повести временных лет», были прямыми предками восточных славян, причем, как выясняется, весьма древними. Согласно историкам Древнего Рима, норики существовали как минимум за тысячу лет до того, как славяне, по версии господствующей в Европе «немецкой исторической школы», появились на континенте. А атестинская (палеовенетская) культура, к которой принадлежали норики, древнее Норика еще на 500 лет. Книга А. Воронцова доказывает прямую преемственность между древнерусской и палеовенетской культурами.

---

Зато никакие не домыслы то, что древние индоевропейские термины семейного родства, начиная с таких, как Atec (Отец) и Mater (Мать), на 99 процентов фонетически совпадают с нынешними русскими. Э. Бенвенист пишет в книге «Словарь индоевропейских социальных терминов» (М., 1995): «Отец и мать мужа обозначаются *swecuros и *swecrūs (ж. р.) соответственно… Мы постулируем, что *swecrū является исконной формой прежде всего потому, что она засвидетельствована в форме соответствий в индоиранских языках, латыни, славянских языках и в армянском, а также потому, что она не могла быть образована от формы мужского рода, ибо подобная модель словообразования нигде больше не обнаружена… Впрочем, первичность обозначения «свекрови» понятна: мать мужа играет более важную роль в жизни молодой жены, чем отец мужа; свекровь является центральной фигурой в доме…

Индоевропейское обозначение «деверя» (брата мужа») следует реконструировать в виде *daiwer на основе следующих форм: снкр. devar-, арм. taygr, гр. dāēr, лат. leuir (l- вместо d-, вероятно, диалектного происхождения), ст.-слав. deveru[52], лит. diveris, др.-в.-нем. zeihhur. Древность термина очевидна…

Соотносительное обозначение «свояченицы» (сестры мужа) представлено меньшим количеством форм: гр. galóos, лат. glos, ст.-сл. zŭlŭva[53], фриг. gélaros…

Рассмотрим теперь саму основу *swed – форму с аффиксом, которая подводит нас к базовому элементу *swe. Последний, засвидетельствованный в длинном ряду самых разных слов, является весьма важным термином индоевропейского словаря. Его собственная значимость оказалась вычлененной в определенную морфологическую категорию… Именно это мы находим еще и теперь в славянских языках: в современном русском свой употребляется в смысле фр. mon – «мой», ton – «твой», son – «его» «…Здесь следует отметить примечательную особенность терминов родства с основой *swe в славянском, балтийском и частично германском: в этой семантической форме производные от *swe относятся к родству в силу породнения, к свойству, а не к родству кровному. Это отличительная черта целой группы наименований: русск. сват «желающий устроить брак» и «родственник по браку» (например, в таком родстве отец мужа и отец жены); свояк (производное от свой) «муж свояченицы (сестры жены)»… Если в этих производных сохранился фрагмент древней лексической системы, то понятно, какой интерес представяляют они для интерпретации тех основных и общих всем индоевропейским языкам имен существительных, которые, по всей вероятности, являются сложениями со *swe, а именно «сестра» (*swesor), «свекровь, свекор» (*swecrū- и т. д.)» (сс. 170–172, 216–217).

К сожалению, Бенвенист не объясняет, почему именно в русском и славянском языках эти формы сохранились в наиболее близком виде к единому некогда индоевропейскому языку. А ведь термины семейного родства – самые древние, по ним и следует судить о чистоте и близости того или иного языка к изначальному индоевропейскому состоянию.

Лингвистика вслед за генетикой говорит нам о том, что славяне – это классические индоевропейцы. Не случайно Н. Я. Данилевский, автор знаменитой «России и Европы», считал русских и славян высшим культурно-историческим типом. Они и ныне – самая многочисленная этническая общность Европы, и это при том, что большинство славянских народов лишь сравнительно недавно получили государственность. Как такое могло произойти? Разве способствовало нынешней многочисленности славян многовековое пребывание их, скажем, под властью Османской империи и Австрии? Существование без государственности обычно отрицательно сказывается на демографии народов. Каким же тогда образом, простите, славяне численно доминировали и в Европе VI в. н. э. (согласно «Гетике» Иордана), и доминируют сейчас? Подобное возможно лишь в том случае, если славяне являются одним из корневых, «опорных» европейских этносов.

Естественно поэтому, что различий в языках славянских народов куда меньше, чем в языках народов германского происхождения. Немец, не знающий английский язык, не сможет читать по-английски. А вот мне, когда я писал статью для «Литературной газеты» «Тайна Графенштайнской надписи», ставшую основой этой книги, потребовался какой-то материал, ссылку на который я нашел в Интернете. Открыв его, я увидел, что он на словенском языке. Огорчившись, я тем не менее стал разбирать первый абзац и, перечитывая каждое предложение по два-три раза, вдруг одолел его, не прибегая к помощи словаря, которого к тому же у меня и не было. Вдохновленный успехом, за первым абзацем я прочитал второй, третий – и так… всю статью до конца! А ведь я полагал, что словенский язык и, соответственно, словенский народ – самые далекие для нас из всех славянских языков и народов! Словенцы, напомню, это восточные соседи Италии и южные – Австрии! Вроде бы польский язык считается ближе, но «ковыряться» неподготовленному русскому человеку в польском с его изобилием надбуквенных значков, громоздким латинским начертанием шипящих звуков и т. п. — не приведи Господь. Латинское же начертание словенского языка весьма похоже на латинское начертание Графенштайнской надписи, где звучание сложных славянских согласных и мягких гласных передается одним, максимум двумя знаками (plvgni) и угадывается по смыслу. Болгарский язык, естественно, читается легче словенского и очень близок к церковнославянскому, но не так близок к древнерусскому и еще дальше от современного русского. И уж куда ближе, казалось бы, русскому языку украинский, но, почитав по-словенски, я подумал, что украинский близок по каким-то элементарным понятиям, а не по древним корням. Я, скажем, не знал этимологии нашего слова «говядина», а теперь, благодаря словенскому языку, узнал. Govedo по-словенски – это крупный рогатый скот. Предполагать, что говядину нам в древности поставляли словенцы, было бы по меньшей мере забавно, поэтому, скорее всего, слово «говедо» наличествовало и в древнерусском языке. А вот в близком нам украинском языке отсутствует слово «говядина», есть «яловичина».

А как могло получиться, что праславянское сочетание согласных tl и dl сохранилось и в общеславянском языке (dletlo, pletlo je и т. п), и в т. н. зильском диалекте словенской Корошки (например, šidlo, močidlo), и в северо-западном наречии русского языка вблизи Пскова, недалеко от Новгорода, то есть на территориях, где, по Нестору, обитали «словене» (Й. Шавли)?

В предыдущей главе я сравнил содержание Графенштайнской надписи с содержанием новгородских берестяных грамот, но малое количество слов в надписи не дало возможности хорошенько сравнить их и по звучанию, хотя сходство угадывалось. Словенский же язык точно похож на новгородское наречие, зафиксированное в средневековых берестяных грамотах! Сравните при случае, Интернет великая вещь: позволяет найти и словенские тексты, и полный свод древнерусских берестяных грамот. И не случайно, наверное, древние новгородцы назывались почти так же, как словенцы – «словенами». При этом, однако, поскольку самые ранние из найденных новгородских грамот относятся уже к XI веку и нет никаких сведений о связях новгородцев со словенцами и даже торговле, речь не может идти о том, что новгородские «словене» произошли от словенцев, а новгородское наречие возникло из старословенского языка. Едва ли могло быть и наоборот. Естественней сделать вывод, что перед нами потомки единого некогда народа, расселившегося в древности на огромных пространствах Европы – от Балкан до Балтики.

А может быть, этот народ, потомками которого были и древние словенцы-карантане, и новгородские словене – и есть те самые норики-венеды? Для словенцев такая преемственность естественна благодаря нынешнему их месту обитания – по соседству с бывшим Нориком, частично даже на его территории. Сложнее с новгородскими словенами. Родство словенского языка с древнерусским не вызывает никаких сомнений (достаточно, повторяю, лишь бегло сравнить словенские и древнерусские тексты), имеется и прямое указание ПВЛ о миграции нориков-венедов (или их части) на берега Дуная и Днепра в VI–VII веках. В этом же контексте Нестор сообщает о появлении словен на берегах Волхова. Напротив, археологи (в частности, итальянец К. Вердиани) утверждают, что предки словен пришли на Новгородчину еще во II – Ш вв. от Р. Х.  из области распространения Венедской культуры в Центральной Польше (группа Пшеворск). Вероятно, вів. они тоже жили в Норике (уж слишком схожи этнонимы словене и словенцы), но не смирились с переходом под власть римлян, который произошел в конце I в. до н. э. Таким образом, когда писалась Графенштайнская надпись, словен уже не было даже в Польше, не то что в Норике. Новгородские словене и прасловенцы разошлись настолько давно, что сходство словенского и древнерусского языков вызывает глубокое изумление. А древнерусский язык и наречие новгородских словен вообще имеют мало различий. Но как, спрашивается, такое могло произойти, если носителями языка славян с берегов Дуная и Днепра были, допустим, пришедшие туда в VI в. венеды из Норика, а носителями новгородского наречия – пришедшие на берега Волхова во II-IIІ вв. венеды из Польши? Что же – они три-четыре века жили порознь, и сильно порознь из-за удаленности расстояния, а, встретившись снова между Днепром и Волховом в VI в., обнаружили, что они один и тот же народ, говорящий на одном и том же языке?