Шарль Голль - Военные мемуары. Единство, 1942–1944

• Название: Военные мемуары. Единство, 1942–1944
• Автор: Шарль Голль
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5–17–016113–1

Во втором томе мемуаров де Голля значительное место уделяется взаимоотношениям Французского комитета национального освобождения с союзниками по антигитлеровской коалиции — СССР, США и Англией. В книге представлен обширный фактический и документальный материал, представляющий большой интерес для интересующихся политической историей Франции в период Второй мировой войны. Благодаря усилиям де Голля поверженная Франция вошла в число стран-победительниц во Второй мировой войне и стала одной из пяти великих держав в послевоенном мире. Де Голль много писал о необходимости военного и дипломатического взаимодействия СССР и Франции и приложил немало усилий для укрепления советско-французских, связей. Руководствуясь опытом исторического развития Европы, он заявлял, что для обеих стран безопасность всегда была связана с объединением их военно-политических интересов.

---

Я решил протестовать против этого удушения, а если уж нам было суждено потерпеть неудачу, пусть все узнают об этих правонарушениях. Проверив факты на месте, я начал кампанию, направив 14 августа Черчиллю официальный протест.

«С самого начала пребывания во французских подмандатных государствах Леванта, — писал я ему, — я с сожалением убедился, что соглашения, заключенные между английским правительством и Французским национальным комитетом относительно Сирии и Ливана, здесь нарушаются… Постоянное вмешательство представителей английского правительства несовместимо ни с отказом Англии от политических интересов в Сирии и Ливане, ни с должным уважением к позиции Франции, ни с мандатным режимом. Кроме того, это вмешательство и вызываемая им реакция побуждают население всего Арабского Востока думать, что серьезные расхождения нарушают здесь доброе согласие между Англией и Сражающейся Францией, являющимися между тем союзниками… Я вынужден просить вас возобновить действие заключенных нами соглашений…»

Премьер-министр получил мое послание во время своего пребывания в Москве, он ответил мне 23 августа из Каира, через который он направлялся в Лондон. «Мы ни в коей мере не стремимся подорвать на Ближнем Востоке позиции Франции… Мы полностью признаем, что инициатива в области политической должна принадлежать французским властям… Мы вполне допускаем, что в настоящее время мандат не может быть отменен по техническим соображениям…». Но, отдав должное заключенным соглашениям, Черчилль по своему обыкновению сослался на них только для того, чтобы противопоставить им односторонние притязания, которыми кичилась Великобритания: «Сирия и Ливан представляют собою часть основного театра военных действий, и, следовательно, чуть ли не каждое событие в этой зоне прямо или косвенно затрагивает наши военные интересы… Мы озабочены также и тем, чтобы эффективно осуществлялось получившее нашу гарантию заявление генерала Катру, в котором провозглашалась независимость этих государств… В своей речи 9 сентября 1941 в Палате общин я уточнил, что „Свободная Франция“ не может пользоваться в Сирии теми же правами, какими там пользовался режим Виши…» Черчилль заключал свое послание намеренно банальными примирительными фразами: «Я признаю необходимым самое тесное сотрудничество между нашими представителями в Леванте… Наша высшая цель поражение врага…»

Я заранее знал, что со стороны англичан непременно последует этот замаскированный отказ изменить свою политику. Я решил поэтому снять с нее покров двусмысленности, которым они пытались прикрыться. Кроме того, думая о будущем, я счел разумным занять позицию, исключающую всяческие компромиссы. Я телеграфировал Черчиллю: «Не могу согласиться с вашей концепцией, из которой следует, что политическое вмешательство английских представителей в Леванте якобы совместимо с обязательством, принятым английским правительством относительно уважения прав Франции и ее мандата… Больше того, известное франко-английское соперничество, порожденное присутствием двух сил и непрестанным вмешательством английских представителей, губительно для военных усилий Объединенных Наций… Настоятельно прошу вас пересмотреть этот неотложный и крайне важный вопрос».

Говоря таким языком, я ставил ставку не столько на сегодняшний день, дававший мне слишком мало шансов и возможностей для успешного ведения спора, сколько на будущее, когда Франция, быть может, сумеет продолжить спор, если только те, что говорят от ее имени, проявят твердость и отвергнут капитуляцию.

Тем более, что такие же нарушения наших прав совершались в то же самое время на Мадагаскаре, а завтра они могли произойти в Северной Африке и даже в самом Париже. Мы могли противостоять нарушениям наших прав в будущем, лишь дав отпор тем, что совершаются теперь. Пусть нас обирают, но зачем же позволять это делать втихомолку? Поэтому я счел необходимым поставить в известность Америку и Россию. Если даже их правительства, будучи формально оповещены, ничего не предпримут для того, чтобы привести англичан к раскаянию, тяжба по крайней мере получит международный резонанс.

16 августа мне нанес визит генеральный консул Соединенных Штатов, милейший Гвинн, явившийся узнать новости. Он был явно обеспокоен. Я и не подумал его успокаивать. 24 августа я пригласил его и вручил ему ноту для передачи его правительству. В документе излагалась суть дела, и говорилось о последствиях, к которым все это может привести. На следующий день Гвинн явился снова. Он сообщил мне текст телеграммы, адресованной Корделлом Хэллом Джону Вайнанту, американскому послу в Лондоне, где ему поручалось со всей определенностью поставить этот вопрос перед англичанами. Этого-то я как раз и хотел. Государственный секретарь писал своему послу: «Мы целиком отдаем отчет в серьезности положения… Английский представитель в Бейруте (Спирс), по-видимому, толкует свою миссию более расширительно, чем это обычно положено иностранному дипломатическому представителю. Потрудитесь снова рассмотреть этот вопрос с Иденом… Наше правительство не может оставаться равнодушным к спору, который затрагивает общие военные усилия».

С другой стороны, Корделл Хэлл поручал Гвинну «поблагодарить генерала де Голля за столь полную информацию». Но так как в конце послания он не мог не подбавить немножко яду, то предлагал своему послу сказать генералу де Голлю с полной откровенностью, что «Соединенные Штаты в качестве нации, участвующей в совместно ведущейся войне, придают серьезное значение тому, чтобы заверения, данные Сирии и Ливану, неукоснительно соблюдались».

Тем временем Дежан в Лондоне изложил Богомолову существо наших расхождений и известил об этом нашу делегацию в Москве. Советский посол 11 сентября явился к нему и сообщил, что «его правительство согласно по возможности помочь нам».

Я тем меньше был склонен церемониться, что теперь мне стали полностью известны решения англичан и американцев относительно Северной Африки. Не следует думать, что союзники делились со мной своими планами. Наоборот, те, кто занимался приготовлениями, хранил гробовое молчание. Но если этот заговор молчания казался нам оскорбительным, то, сверх того, он был еще и бесполезен. Ибо отовсюду — из Америки, из Англии и Франции — в изобилии прибывали вести. Молва шла уже по всему миру, между тем как на Востоке все наглядно говорило о том, что дело идет о кампании в Африке. Проезжая через Каир, Черчилль назначил главнокомандующим генерала Александера и поставил Монтгомери во главе 8-й армии. Многочисленные подкрепления, в частности бронетанковые части, продолжали прибывать из Англии. Терред, командующий военно-воздушными силами, получил большое число самолетов. Все это указывало на самые обширные планы, не имевшие своей целью Европу.

27 августа я мог сообщить нашей делегации в Лондоне: «Соединенные Штаты решили высадить войска во Французской Северной Африке… Операция будет осуществлена во взаимодействии с начинающимся наступлением англичан в Египте… Американцы обеспечили себе поддержку на месте, используя добрые чувства наших сторонников, внушив им, будто они, англоамериканские силы, действуют в согласии с нами… Маршал Петен, несомненно, отдаст приказ выступить в Африке против союзников… Немцы сумеют найти предлог, чтобы вмешаться…». Я добавлял: «Американцы сначала думали, что они смогут в этом году открыть второй фронт во Франции. Вот почему, нуждаясь в нас, они вступили на путь, определенный их меморандумом от 9 июля. Теперь их план изменился».

Отныне все стало ясно. Стратегические замыслы союзников окончательно определились. Что касается их политической линии, то она базировалась на священном эгоизме. Вот почему я был меньше чем когда-либо склонен придавать значение идеологическим формулам, которыми они пытались прикрыться. Можно ли было принимать всерьез подчеркнутую щепетильность Вашингтона, который заявлял, что, держа на дистанции генерала де Голля, он поступал так якобы затем, чтобы предоставить французам свободу предстоящего выбора их правительства? Ведь этот же Вашингтон в то же самое время поддерживал официальные отношения с диктатурой Виши и готов был договориться с любым, кто откроет американским войскам ворота в Северную Африку! Можно ли было верить в искренность заявлений Лондона, который, желая оправдать свое вмешательство в дела подмандатной Франции территории Леванта, твердил о правах арабов на независимость, когда англичане посадили в Индии за решетку Ганди и Неру, сурово карали в Ираке сторонников Рашида Али и диктовали Фуруку, королю Египта, состав его правительства? Да что там! Сегодня, как и вчера, надо было исходить только из интересов Франции.

Между тем Кэйзи решил, что пришла пора проявить себя. Как бы ни были благи его намерения, он начал действовать таким образом, что нечего было надеяться на благополучный исход.