Г. Костырченко - Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.

• Название: Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.
• Автор: Г. Костырченко
• Издательство: «Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1071-Х

Первое фундаментальное научное исследование об использовании антисемитизма как одного из инструментов осуществления тоталитарного Сталинского режима. Базируется на документальной основе с привлечением ранее засекреченных материалов из архивов высших органов КПСС и советского государства. Прослеживаются два тесно связанных между собой процесса: сосредоточение абсолютной власти в руках Сталина и его перераставшие в юдофобию целенаправленные практические действия, усиливавшееся стремление списать реальные политические проблемы на происки «еврейских националистов».

Исследование содержит обоснованные выводы о необходимости преодоления антисемитизма как формы национальной нетерпимости с целью дальнейшей этнополитической интеграции народов России.

---

8 февраля подготовленная Фадеевым и Шепиловым ликвидация еврейских литературных организаций и изданий была санкционирована постановлением политбюро, подписанным Сталиным[1086]. Однако в этом решении, носившем во многом формально-символический характер, не было особой практической нужды. К тому времени, когда оно вышло, почти все ведущие еврейские писатели и поэты были арестованы. Так что ставившийся 9 февраля на закрытом партийном собрании ССП «вполне законный вопрос об ответственности объединения еврейских писателей за то, что в его рядах орудовали нусиновы, феферы, маркиши, квитко, галкины»[1087], ведомством Абакумова был уже решен.

Не остался в стороне и Главлит, приступивший к изъятию из библиотек и книготорговой сети книг арестованных еврейских литераторов, а также таких произведений, как книга Л.Г. Дейча «Роль евреев в русском революционном движении» (М.—Л., 1925) и изданная Гослитиздатом антология народной еврейской поэзии[1088]. Все они вошли в черный список запрещенных изданий, фигурировавший в приказе Главлита от 6 июня 1949 г.[1089]

«Еврейские националисты от литературы» были «обезврежены» «органами» не только в Москве — И.М. Добрушин, И.М. Нусинов, Дер Нистер, С.В. Гордон, Н.Г. Лурье, М.М. Грубиан, А.Ю. Гонтарь и др., но и повсеместно, в том числе на Украине, — А.Я. Каган, Г.И. Полянкер, М.А. Талалаевский, И.Н. Килнис, X. Лойцкер, директор кабинета еврейской культуры при АН УССР Э.Г. Спивак и др., в Белоруссии — А.Х. Платнер и др., в Молдавии — Я.М. Штернберг и др.

Судьбы арестованных еврейских литераторов не были одинаковыми. Наиболее трагический конец был уготован писателю С.Д. Персову, сотрудничавшему с ЕАК с первых лет его существования. В 1943 году через комитет он получил от еврейской прессы США предложение собрать материалы о Светлане Сталиной. Американцев интересовали примечательные факты биографии дочери советского вождя, чем она занимается в свободное время, ее культурные привязанности и увлечения, отношение к Западу. Пока шла война, Персов много путешествовал по стране и собрал помимо прочего богатый материал о евреях-героях, начиная с рядовых бойцов, сражавшихся в партизанских отрядах, и кончая крупными военачальниками и руководителями оборонной промышленности. Потом подготовленные на его основе биографические очерки (в том числе о сыне раввина, авиаконструкторе С.А. Лавочкине, директоре артиллерийского завода в пермской Мотовилихе А.И. Быховском) были направлены в США. После войны писатель принимал участие в создании книги на русском языке «Партизанская слава», которая должна была выйти в свет в издательстве «Дер эмес». Однако в 1946 году, как вспоминал позже главный редактор этого издательства М.С. Беленький, ЦК счел ее содержание вредным и националистическим, и уже готовый тираж издания был пущен под нож. Тем не менее Персов не пал духом. В 1946–1947 годах он подготовил серию очерков «Евреи завода Сталина в Москве», статьи о столичном электромашиностроительном заводе «Динамо» и об управляющем трестом «Запорожстрой» В.Э. Дымшице. Все эти и другие отправленные в Америку материалы квалифицировались потом следствием как закодированная шпионская информация об оборонно-промышленном потенциале Советского Союза. Поэтому и московский автомобильный завод им. И.В. Сталина, и другие описанные Персовым предприятия превратились со временем в объекты «оперативной разработки» госбезопасности как центры американо-сионистской агентуры. 22 ноября 1950 г. на закрытом заседании военной коллегии Верховного суда СССР, которое проходило под председательством Чепцова, Персову был вынесен смертный приговор.

В тот же день военная коллегия приговорила к расстрелу и русскоязычную журналистку М.С. Айзенштадт, печатавшую свои статьи под псевдонимом «Железнова», которую в свое время благословил на работу на этом поприще Эренбург. 4 апреля 1950 г. ее арестовали, инкриминируя ей в том числе и подготовку совместно с Персовым так и не вышедшей книги очерков о выдающихся представителях еврейской технической интеллигенции. Кроме того, ее обвинили в том, что она состояла в «шпионской», то бишь корреспондентской сети ЕАК, и собирала вместе Персовым в Москве и Московской области[1090] «разведывательную информацию» для последующей отправки за границу. Будучи чрезвычайно энергичным и напористым человеком, Айзенштадт навлекла на себя беду еще и тем, что, используя связи своего мужа, Л.А. Айзенштадта (Железнова), до войны работавшего ответственным секретарем в редакции «Правды», а после войны — ответственным редактором издававшейся Главпуром «Иллюстрированной газеты», она проникала в военные штабы, кабинеты высшей номенклатуры, на оборонные заводы. В результате в 1943 году появился очерк о директоре сталинградского завода «Баррикады» Л.P. Гоноре. Уже в мирное время она, наладив по заданию Михоэлса контакты с руководством наградной службы военного ведомства[1091], собрала материалы и написала 30 очерков о евреях, ставших в годы войны Героями Советского Союза. А всего Айзенштадт-Железновой удалось получить данные на 85 евреев, удостоенных высшей советской награды, и эта информация в апреле 1946 года была передана американскому журналисту Б.Ц. Гольдбергу. Потом на Лубянке ей это припомнят. Зафиксируют там и имевшее место в том же 1946-м ее обращение к М.А. Суслову с протестом против включения в выпущенную Гослитиздатом книгу произведений М.Е. Салтыкова-Щедрина сатирической сказки о ростовщике-еврее, которую она расценила как политически вредную и антисемитскую. В апреле 1954 года Чепцов, приговоривший ранее Айзенштадт-Железнову к смерти, выдаст ее матери, Е.С. Казаринской, лживую справку о том, что журналистка была осуждена к десяти годам лишения свободы без права переписки и скончалась 10 октября 1951 г. в лагере от воспаления легких[1092].

Одновременно с Персовым и Айзенштадт-Железновой за передачу американцам «секретов» о советских евреях поплатился жизнью и главный редактор ЕАК Н.Я. Левин, которого арестовали 17 сентября 1949 г., когда он уже работал в издательстве «Физкультура и спорт». По злой иронии судьбы, 26 января 1956 г. все тому же председателю военной коллегии Чепцову пришлось отменить свой же приговор пятилетней давности по «делу» Левина «за отсутствием состава преступления»[1093].

В жертву репрессивной системе были принесены и другие арестованные еврейские литераторы, хотя формально они и не были приговорены к смертной казни. В основном это были уже пожилые люди, которые из-за слабого здоровья не смогли перенести издевательств тюремщиков. В 1950 году во внутренней и Лефортовской тюрьмах МГБ умерли профессора литературоведения Э.Г. Спивак (4 апреля) и И.М. Нусинов (31 октября, от «опухоли твердой оболочки мозга»), а в лагере скончался патриарх еврейской литературы Дер Нистер (в декабре), выезжавший в июле 1947 года вместе с переселенцами с Украины в Биробиджан и описавший свои впечатления в инкриминировавшемся ему потом очерке. Так и не разомкнул полностью цепких объятий ГУЛАГа писатель И.М. Добрушин, отбывший лагерный срок, но скончавшийся в августе 1953 года в ссылке. Редактора альманаха «Геймланд» А.Д. Кушнирова, которого арестовать не успели, также можно считать жертвой режима. В сентябре 1949 года он умер от обострившейся болезни горла.

Если одних пытка страхом уничтожала физически, то других она калечила духовно. Морально сломить удавалось, как правило, тех людей, которые, следуя закону социального дарвинизма, стремились во что бы то ни стало приспособиться к ставшей для них крайне неблагоприятной социальной среде. Ради этого они готовы были обвинить во всех смертных грехах своих репрессированных единокровных собратьев про перу. Чтобы уцелеть, пошел на сделку с совестью и поэт А.А. Вергелис. В начале 1949 года ему было всего лишь 30 лет, но в ликвидированных тогда редакции альманаха «Геймланд» и объединении еврейских писателей он занимал руководящие посты. Спасая собственную свободу (а может быть, и жизнь), Вергелис в конце того же года направил в партийное бюро Союза советских писателей пространное послание, в котором каялся в собственных ошибках, проклинал еврейскую литературу (главным образом арестованных писателей) и доносил на тех ее представителей, кто еще оставался на воле. Он вскрыл три «порочных особенности» еврейской литературы. Первая, по его мнению, состояла в том, что она, развиваясь после революции «на благодатной почве советской действительности, не смогла стать подлинно советской литературой», так как «старшее поколение еврейских писателей, составлявших… основной костяк литературы на еврейском языке, ушло своими корнями в прошлое, бережно оберегало традиции мелкобуржуазного, местечкового прошлого». Вторая «порочная особенность» заключалась в том, что еврейская литература, даже «развиваясь в семье братских советских литератур, рядом с литературой великого русского народа, тем не менее жила национально обособленной, национально ограниченной жизнью». «Не широкий и правдивый показ советской действительности, а недостойная возня с разными надуманными и давно отпавшими в нашей стране “еврейскими проблемами”» — все это составляло по Вергелису «националистическую суть» еврейской литературы. И, наконец, ее третья «порочная особенность» коренилась в том, что она, не оправдав доверия советского народа, «ориентировалась на зарубежного читателя, являясь, таким образом, литературой космополитической, раболепствующей перед иностранщиной»[1094].