Карина Шаинян - Ева в пути

• Название: Ева в пути
• Автор: Карина Шаинян
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-038507-2, 5-9713-3264-3, 5-9762-0379-5, 985-13-8372-4

Рассказ вошел в антологию «Последняя песня Земли».

---

– Глупо? – переспросил Андрей.

– Шило на мыло… – Ева неопределенно помахала рукой.

– Веришь в жизнь после смерти?

– Он то же самое спрашивал, – улыбнулась девушка, – вы только из окна не прыгайте… хотя здесь первый этаж, ничего.

Андрей осторожно потрогал шишку на лбу и сморщился. Похоже, удар по голове не прошел даром – только сейчас журналист сообразил, что удача сама пришла в руки.

– Ева, – осторожно сказал он, – ты можешь рассказать о нем?

Ева кивнула, с сожалением отодвинув блюдечко.

Они познакомились в парке – Ева сидела на лавочке, счастливо и бездумно щурясь на осеннее солнце, вдыхая запах палых листьев, далекую горечь дымка, звенящий холодок близкой зимы. И когда рядом присел старик, она не обратила на него внимания – мало ли чудаков сидит на парковых скамейках и бормочет под нос… Она не прислушивалась, но в конце концов смысл старческого ворчания дошел до нее, и горящая листва померкла.

– Представляете – он ругал господина Президента! – округляя глаза, прошептала Ева. – Какой-то неправильный закон, который отменил ученых. Сто лет назад – ну, очень давно. Вы знаете?

Андрей кивнул. «Закон о неприумножении печалей» одним махом отменил фундаментальные исследования и ноябрь. Это случилось на второй год правления президента; тогда в редакции Андрея еще находились скептики, хихикавшие в кулак, но когда вслед за золотым, пахнущим яблоками октябрем в город пришел хрусткий, снежный декабрь, смешки поутихли. Старые приятели переквалифицировались в садоводы («Закон о неприумножении хаоса»), газета тихо закрылась, а Андрей получил пособие по безработице и жил вольной птицей, упрямо вывешивая на своем сайте все новые и новые материалы. «Я бесконечно благодарен Президенту, – написал он на главной странице, – я отношусь к нему и его делам с огромным уважением. Но мир – не рай земной, а Президент – не всемогущий Господь, и за славословиями мы не должны забывать о правде». Тогда едкие статьи Андрея еще читали – правда, все меньше и меньше; поток одобрительных комментариев постепенно иссякал, и в гостевой все реже язвили по поводу президентской вездесущести.

Вскоре разгромили последнюю обсерваторию, и стало совсем не смешно. Андрей чудом успел снять финал: высокого, чуть грузного парня заталкивают в автобус с логотипом знаменитой лечебницы на борту. Крупным планом: сбитые кулаки. Крупным планом: растерянные и тоскливые глаза – астроном близоруко щурится, оглядываясь на чашу знаменитого некогда телескопа. Взрытый снег. Подмокший обрывок бумаги, исписанный формулами. Добродушное лицо полицейского; сочные губы шевелятся – «Ничего, их там подлечат, еще спасибо скажут»… Шесть скачиваний за четырнадцать лет. Ни единого комментария. Впрочем, с остальными фильмами, фотографиями, статьями дело обстояло не лучше. Год назад Андрей отключил счетчик посещаемости и перестал заглядывать в гостевую… А ведь, похоже, вылечили не всех! Евин старичок… Как он уберегся?

– О, он ужасно хитрый, – засмеялась Ева. – Сказал, что ему давно надоело, и слава Президенту, что теперь можно с чистой совестью забросить эти глупости, и от него отстали, даже проверок не было ни разу за сколько-там лет. А он продолжал изучать, только ему тяжело было одному и без приборов… Вот он и ворчал. А потом начал рассказывать мне про солнце. Знаете, он был такой грустный, и так интересно рассказывал… ужасно интересно. Он был не такой, как все, понимаете? Поэтому я согласилась – он сказал: «Девочка, не хотите ли стать моей помощницей?» – и я согласилась, потому что жалко его было и интересно. Только зря Президента ругал, правда?

Последний астроном был стар, годы брали свое. Он перестал ездить в горы и бродить ночами с подзорной трубой в руках – тяжело, да и наблюдений накопилось достаточно, чтобы сделать хоть какие-то выводы. В последние несколько лет он вновь заинтересовался ближайшими окрестностями Земли: хоть какие-то данные… очень, очень странные данные, опровергающие все, что знал раньше. Он уселся за расчеты. Зрение уже никуда не годилось, но астроном не шел лечиться, отказываясь доверять современной медицине, которая все больше походила на пугающе эффективное знахарство. Он начал подумывать о секретарше, глупенькой и старательной девочке, которая поможет ему закончить работу, не вникая в суть. И тут встретил Еву.

Она писала под диктовку, читала вслух, рылась в старых книгах. Обычная работа. Не очень интересная – Ева мало что понимала в бесконечных формулах и числах. Зато видела, что творится с астрономом: он все чаще замолкал посреди диктовки, задумываясь. Ерошил жидкие волосы, мерно раскачиваясь в кресле. Лицо его в эти моменты было отчаянное. Однажды Ева, набравшись храбрости, спросила, в чем дело, но старичок только хитро подмигнул и рассмеялся. В дребезжащем хихиканье сквозило злое безумие, и Еве стало немного не по себе.

– Он обещал когда-нибудь все-все рассказать, – гордо сказала Ева. – Говорил, что я имею право знать, потому что хорошо ему помогала… А вместо этого стер все файлы, выкинул подзорную трубу и прыгнул в окошко, – ее брови снова задрались, и чистый лоб прорезала еле заметная морщинка. – Сказал, что ничего не скажет, потому что любит меня и не желает зла, и выпрыгнул.

– Может, ты догадываешься, почему? – на всякий случай спросил разочарованный Андрей. Ева насмешливо фыркнула и завела глаза, удивляясь глупости журналиста.

Ева оказалась ушлой и любопытной девчонкой. У нее было всего лишь пять минут до прихода милиции (и лично господина Президента), и Ева потратила их не зря. Секретарша надеялась, что старый астроном не догадается почистить корзину – и оказалась права. Таблицы и расчеты ее не интересовали. А вот текстовый файл под именем «ева» она быстренько распечатала. И смылась по пожарной лестнице, когда в дверь забарабанили тяжелые кулаки, успев прихватить только микроскопический рюкзачок и листок с текстом. Прочитала, а потом бродила, бродила по городу и смотрела, – Ева слегка кивнула на торчащую из рюкзака подзорную трубу. Замерзла, увидела кафе, решила зайти погреться…

– Ну и вот, – развела руками Ева. – Теперь я немножко отдохну и пойду дальше, – она вздохнула, чуть нахмурившись.

– Что – вот? Куда ты идешь? Что было в файле?

– Письмо мне, конечно, – удивилась Ева. – Он же обещал… А! Про что письмо?

– Да, да! – Андрей подался вперед, еле сдерживаясь – так хотелось тряхнуть девчонку за плечи. Ева рылась в рюкзачке, подзорная труба мешала, и девочка отодвигала ее локтем, сердито морщась, а потом с грохотом бросила на стол, – приглушенный свет отразился от линзы, и по потолку пробежал румяный солнечный зайчик. Ева вытащила смятый листок, протянула его Андрею. И вдруг отдернула руку, насупившись. – Он просил никому не говорить, – сказала она. – Это опасно и вообще… не надо знать.

Андрей откинулся на спинку стула, скрипя зубами.

– Я вот прочитала, и не знаю, как теперь, – сказала Ева. Она теребила распечатку, виновато пряча глаза, и Андрей выдохнул, обманчиво расслабляясь, а потом освобожденной пружиной бросился вперед и выхватил листок из липкой горячей ладошки.

– Отдайте! – крикнула Ева. В ее голосе зазвенели слезы, и несколько человек за соседними столиками недовольно оглянулись. Андрей весь скривился от жгучей неловкости, но читать не перестал.

«Милая Ева, – писал старый астроном, – мои расчеты неопровержимо доказывают, что наша Земля очень маленькая и к тому же плоская. Все наблюдения, которые я сделал за последние семнадцать лет, говорят в пользу этой теории. Мне не удалось непосредственно наблюдать трех китов, но косвенные данные…»

– Что за бред? – ошалело спросил Андрей, поднимая глаза на Еву. В глазах девочки стояли слезы, нижняя губа припухла и дрожала.

– Отдайте, – тихо попросила она, протянув ладошку. Андрей вздрогнул, вспомнив случившееся минуту назад и пропущенное мимо сознания. Горячая? Липкая? Проголодавшаяся, растрепанная… Он схватил девчонку за руку, сжал тонкие пальцы – Ева тихо вскрикнула от боли и удивления, уставилась на сплетенные руки, задрав брови:

– Ну вы даете… – пробормотала она. – Это же незаконно! Прикосновения запрещены в самый первый день Президента, нас в школе учили!

– «Закон о неприуможении разочарований», параграф первый, – подтвердил Андрей. – Девочка, ты хоть понимаешь, что происходит? – он мял, тискал ее руку, одурев от ощущения гладкой, живой кожи под пальцами, от тепла, от слабого биения пульса, – от всего, чего он был лишен семнадцать лет и на что уже не надеялся. – Ты хоть понимаешь, что законы Президента невозможно нарушить – а мы! – он расхохотался.

– Отпусти, люди смотрят! – прошипела Ева.

За спиной деликатно откашлялись.

– А, пап, привет, – сказала Ева, мгновенно успокоившись. Андрей поспешно выпустил ее руку и обернулся.

Неприметное, но значительное лицо, аккуратная седая бородка. Теперь Андрей обнаружил то, что никогда не замечал по телевизору: мудрость и древнюю тоску в глазах Президента. Или он просто не хотел видеть то, что давным-давно поняли и приняли другие – пусть неосознанно? Андрей медленно встал.