Газета Завтра Газета - Газета Завтра 477 (2 2003)

• Название: Газета Завтра 477 (2 2003)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

В последнем мхатовском "Вишневом саде" Варю играла Ленникова. В финале второго акта она дважды пробегала по сцене в поисках Ани, которая стояла тут же. Ее "А-у" я слышу до сих пор,— мгновения, которые остановились. У Чехова Вари нет на сцене. В ремарке сказано: "Где-то около тополей (?) Варя ищет Аню" — ремарка непрофессионального драматурга. Акт начинался ярким солнцем, кончался при луне. По мнению Чехова, акт длится двенадцать минут.

Там еще был прохожий. В "Трех сестрах" Чехов изобразил себя Протопоповым, в "Вишневом саде" — прохожим. Его играли Владимир Александрович Попов и Иван Михайлович Тарханов, между ними не было ничего общего. Оба — потрясали.

Прохожий обращается к Варе: "Мадемуазель, позвольте голодному россиянину копеек тридцать". Написав эту фразу, Чехов, довольный, тут же обращается в театр: "Мне, как пишущему, необходимо наблюдать возможно больше женщин, необходимо изучать их, и потому, к сожалению, верным мужем быть я не могу. Так как я наблюдаю женщин главным образом для пьес, то Художественный театр, по моему мнению, должен был бы прибавить моей жене жалованья или назначить пенсию". Ему нравилось: во всей пьесе — ни одного выстрела.

У Чехова второй акт кончался сценой Фирса и Шарлотты. Фирс говорит: Мне было лет 20 или 25, идем это я да сын отца дьякона, да повар Василий, а тут как раз вот на камне человек сидит... чей-то чужой, незнакомый... Я отчего-то оробел и ушел, а они без меня взяли и убили его...Деньги у него были. Шарлотта: Ну? Weiter. Фирс: Потом, значит, понаехал суд, стали допрашивать... Забрали... И меня тоже... Просидел в остроге года два... Потом ничего, выпустили... Давно было. Всего не вспомнишь. Шарлотта: Тебе умирать пора, дедушка (ест огурец). Немирович выбросил эту сцену, она мешала овладеть центром фабулы.

Иногда Попов играл Фирса, тогда Тарханов был прохожим. Он походил на Чехова: высокий, мощный, говорил басом. Попов был лучшим Фирсом, единственным, кто хорошо помнил, какая в старину была вишня: мягкая, сочная, сладкая, душистая. Роль Трофимова в спектакле Игоря Сиренко в исполнении Владимира Баландина также напоминает нам о Чехове. Раневская говорит ему: недотепа. Так обычно и играют. Он — вечный студент. Но что это значит?

Толстой ушел со второго курса университета. В двадцать два года, не выправив паспорт, отправился вслед за любимым братом на Кавказ, дорога заняла сорок дней, пробыл там два года семь месяцев, там же начал писать "Казаков". Писал десять лет.

Николай Федоров не кончил курса, поспорив с профессором на выпускном экзамене.

Да и сам Чехов из недотеп: в гимназии дважды остается на второй год. Но мечтает учиться в Цюрихе. После уроков ходит в портняжное училище, шьет брюки и жилеты, понимая, что другая жизнь ему недоступна. Случайно оказавшись в Москве, по легкомыслию подает ректору прошение в университет и в нем: "по медицынскому факультету", через "ы". Горький пишет, что Чехов — первый свободный человек, встреченный им, и когда Трофимов — Баландин спокойно говорит: я свободный человек и все, что вы так высоко и дорого цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти,— без надрыва, экстаза, как играли всегда, удивляешься — и всего-то смена интонации, а — другая пьеса.

"Вся Россия — наш сад" — это так естественно. Зинаида Гиппиус, вспоминая о своем путешествии с Сувориным и Чеховым, пишет: в Чехове было и настоящее безразличие к Европе. Суворин жаловался: "Все просится скорее в Рим. Авось, говорит, там можно где-нибудь на травке полежать". Чехов, лежащий на травке в Риме — финал фильма Андрея Тарковского "Ностальгия".

Владимир Михайлов играет Лопахина "без грубостей", не особенно подчеркивая свое низкое происхождение; Белокуров во МХАТе — подчеркивал. Кстати, Баландин играет сына аптекаря, что необязательно. В Лопахине Михайлова есть некоторая неуверенность и, по-видимому, это хорошо. Чехов равнодушен к Лопахиным, они пока существуют для обмена веществ, съедают все, что попадается им по пути. И в управляющие к ним приходят Епиходовы. Казалось странным, что Чехов настаивал (и его не послушали), чтобы роль Лопахина играл Станиславский, уже современники замечали, что никакой это не купец.

Пушкин, закончив "Маленькие трагедии", записывает: "Правдоподобие все еще полагается главным условием и основанием драматического искусства. Что если докажут нам, что самая сущность драматического искусства именно исключает правдоподобие?" В своем трактате об искусстве Толстой добавит: подробность мешает правде. Вишневый сад — аллегория. Вишневые деревья — это пьесы Чехова, которые сгубил Станиславский; Чехов не мог ему сказать этого прямо, потому что Станиславский не выносил правды, она его убивала.

Самые первые тексты Чехова уже были многозначны. Знаменитая фраза из первого рассказа Чехова "этого не может быть, потому что этого не может быть никогда" стала формулой науки, печалью о невозможности доказательства непротиворечивости формальной системы средствами самой системы, а сам герой — типичным портретом ученого. Прототип героя -дядя Чехова Митрофан Егорович. Ему Таганрог обязан каменными мостовыми, сделанными из лавы Везувия, привезенной итальянскими кораблями в качестве балласта. Считался чудаком, оригиналом и даже юродивым.

Обращался к детям на "вы", дарил им в праздник по гривеннику и в день своего ангела посылал в острог целые корзины французских хлебов, по числу заключенных. Именно он пристрастил Чехова к театру, ставил с детьми "Ревизора" и Антон играл городничего. Умер от истощения, работал через меру.

Митрофан Егорович был стилист, поздравляя родителей Чехова с праздником Пасхи, писал: "сынове Ваши яко новонасаждения масличныя окрест трапезы пасхальныя возликуют с дорогим и дорогою". Чехов — Митрофану Егоровичу: "Я часто говорю о Вас моим знакомым. Вы не можете себе представить, как высоко я ценю Вас, как горжусь Вами и какое удовольствие доставляет мне сознание, что Вы близкий для меня человек. Чем старше я становлюсь, тем сильнее мое уважение к Вам".

Гаев говорит о Раневской: она порочна, это чувствуется в каждом ее движении. Раневская Марии Зиминой прекрасна, это чувствуется в каждом ее движении. Истинно чеховское решение. До сих пор подробности биографии Раневской мешали актрисам пробиться к этой правде. Спектакль московского театра "Сопричастность" — очень важный шаг в сценической истории "Вишневого сада". Которая только-только начинается.

"Я пишу жизнь". "Вишневый сад" был продолжением бесед с Авиловой. Он отвечал ей со сцены в "Чайке", был ветеринаром в "Душечке" и уехал от нее вместе с полком, уехал навсегда, так как полк перевели куда-то очень далеко, чуть ли не в Сибирь, и вернулся седым, в жаркий июльский день, под вечер, когда по улице гнали городское стадо. В "Трех сестрах" он ее обвинял: она вышла замуж без любви; и снова уходил от нее вместе с бригадой в Царство Польское или в Читу. В "Вишневом саде" он пророчествовал, что ее муж (крепкий хозяин, из донских казаков) умрет от шампанского, а ее имение продадут с молотка.

В одном из писем он ей советовал (она была известной писательницей, ее рассказы любил Толстой, считал, что она пишет лучше Леонида Андреева): "Рассказ хорош, даже очень, но... то, что есть Дуня, должно быть мужчиною... в-четвертых, нет надобности, чтобы герои были студентами... Сделайте героя чиновником из департамента окладных сборов, а Дуню офицером". В рассказе герой был студент и он любил Дуню. Именно так и написаны пьесы Чехова.

В "Трех сестрах", он изобразил Книппер бароном; тот был немцем, но считал себя русским, православным, а Книппер торопила с венчанием. В "Вишневом саде" для Книппер он писал Шарлотту. Бывая у Станиславского в Любимовке, Чехов ежедневно общался с соседской гувернанткой, уверяя ее, что в молодости был турком и у него был гарем; что скоро вернется к себе на родину, станет пашой и тогда выпишет ее к себе. Она звала его "брат Антон", прыгала ему на плечи, усевшись, здоровалась со всеми проходившими мимо, снимая с него шляпу, кланялась: Здласьте!-наклоняя его голову в знак приветствия. Однако Книппер пришлось играть Раневскую.

Когда-то, очень давно, случилось так, что Авилова и Книппер играли в одном любительском спектакле. Ставили пьесу: "Странное стечение обстоятельств"; в пьесе было две Софьи Андреевны, одну играла Авилова, другую — Книппер. Режиссировал Рощин-Инсаров, он предсказывал Авиловой блестящее сценическое будущее. Книппер была очень незаметной, застенчивой и молчаливой. Говорили, что у нее строгий отец. Они попытались познакомиться домами, но это не вышло.

Четвертого июля 1904 года, в имении Клекотки Тульской губернии ждали с вечерним поездом гостей. Пятого праздновался день свадьбы Авиловых. Поезд приходил около одиннадцати вечера. Было слышно, как он просвистел, как экипажи прогремели по плотине. Потом гости разбрелись по комнатам привести себя в порядок. Она стояла в столовой, оглядывала накрытый стол. Подошел муж, взял ее под руку, вывел на неосвещенный балкон: "Я требую, чтобы не было никаких истерик. Я требую. Из газет известно, что второго в Баденвейлере скончался Чехов. Мы этой газеты еще не получили".