Уинстон Черчилль - Мои ранние годы. 1874-1904

• Название: Мои ранние годы. 1874-1904
• Автор: Уинстон Черчилль
• Издательство: КоЛибри, Азбука-Аттикус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01722-1

В этой книге Уинстон Черчилль вспоминает свое детство, школьные годы, свою службу в гусарском полку, участие в боевых действиях на Кубе, на индийской границе и в Египте, свои корреспондентские подвиги во время Англо-бурской войны, пленение и побег из плена, а также свое вступление в политику в качестве члена парламента. «Мои ранние годы» не только позволяют читателям проследить за формированием великой личности, но и, как пишет сам Черчилль, рисуют панорамную картину ушедшей эпохи. При этом читаются они как самый захватывающий авантюрный роман.

---

В то время как мир и война покачивались на весах в неустойчивом равновесии, а первый непоправимый выстрел еще не раздался, пароход наш, дав гудок, начал разрезать неспокойные серые воды. Никакого беспроволочного телеграфа в те дни, разумеется, не существовало, и потому в этот острейший исторический момент главнокомандующий, равно как и его штаб, вкупе с корреспондентом «Морнинг пост» оказались полностью оторваны от происходящего. Мы надеялись узнать что-нибудь на Мадейре, куда должны были прибыть на четвертый день плавания. Однако там нас ждала только одна новость: переговоры завершились, и наблюдается передвижение обеих противоборствующих армий. В таком подвешенном состоянии мы опять вышли в море, на этот раз спокойное и отливающее синевой.

Нам предстояло провести две недели, не имея ни малейшего представления о ходе той драмы, о которой мы только и думали. Все две недели небо оставалось безоблачным, море не волновалось, и кейптаунский лайнер шел вперед мирно и безмятежно, на обычной своей рейсовой скорости. Превысить ее значило бы проявить беспрецедентную нервозность. Почти пятьдесят лет Британия не вела войн ни с кем из представителей белой расы, и в ее действиях не было и намека на понимание того, что время в таких случаях может играть решающую роль. Волны мерно плескались о борт судна, где царило невозмутимое спокойствие. Пассажиры, как военные, так и штатские, предавались обычным для морских прогулок играм и развлечениям. Буллер каждый день мерил шагами палубу, непроницаемый, как сфинкс. Общее мнение штабных сводилось к тому, что на место мы прибудем, когда конфликт уже будет исчерпан. Находившийся на борту цвет офицерства просто не мог себе представить, чтобы «собранное с бору по сосенке» бурское ополчение способно было противостоять профессиональным солдатам. Если буры и вторгнутся в Наталь, их встретит генерал Пенн Симондс, расположившийся с целой пехотной бригадой, кавалерийским полком и двумя артиллерийскими батареями в Данди, на самом севере Наталя. Офицеры опасались одного — как бы шок от подобной встречи вообще не отбил у буров охоту сражаться с регулярными войсками. Все это угнетало, и я не удивлялся тому, что временами сэр Редверс Буллер выглядел мрачноватым.

Двенадцать дней прошли в тишине, покое и гаданиях. Я строил в уме десятки предположений — от захвата Кейптауна Крюгером и до вторжения в Преторию сэра Джорджа Уайта или даже генерала Пенна Симондса. Ни одна из версий не казалась мне достаточно убедительной. Так или иначе, еще пара дней — и мы узнаем все, что произошло за эти волнующие две недели. Передышка и неведение кончатся, занавес поднимется, и общая картина представится взору. Что это будет? Я думал о том, каково сносить подобную неопределенность генералу Буллеру. Наверно, дорого бы он дал, чтобы быть в курсе событий. Как глупо со стороны правительства не выслать ему навстречу торпедный катер, чтобы генерал мог сориентироваться в обстановке еще дней за пять до прибытия! Располагая фактами, он все обдумал бы заранее и сделал первые шаги хладнокровно и неспешно.

Внезапно на палубе наметилось движение. Вдали показался корабль, он двигался нам навстречу, оттуда, где все было известно! Мы быстро сближались. Я думаю, корабль прошел бы примерно в миле от нас, если бы наша молодежь не разволновалась: «Нельзя ли остановить судно? Ведь мы могли бы тогда все узнать! Наверняка там, на борту, найдутся кейптаунские газеты! Нельзя упускать такой случай, даже не попытавшись что-либо выведать!»

Этот ропот достиг ушей высокого начальства. Началось серьезное обсуждение. Пришли к тому, что останавливать корабль в море было бы неразумно. Не дай бог, предъявят нашему правительству иск за нанесенный ущерб или попросту нас оштрафуют, как, например, штрафуют за протяжку телеграфного кабеля без должного на то разрешения. В качестве дерзкой полумеры мы просигналили пароходу, прося поделиться новостями. В результате судно изменило курс и прошло ярдах в ста от нашего борта. Это был грузовой пароход так называемого «дикого плавания» с командой человек в двадцать. Все они высыпали на палубу поглазеть на нас, мы же, в свою очередь, как может легко догадаться читатель, отвечали им тем же. Над головами они вскинули черную доску, на которой можно было разобрать такую надпись:

    БУРЫ РАЗБИТЫ.
    ТРИ СРАЖЕНИЯ.
ПЕНН СИМОНДС УБИТ.

Судно, мелькнув, скрылось за нашей кормой, а мы остались размышлять над этим загадочным сообщением.

Штабные буквально оцепенели. Значит, буры сражались — трижды, по-настоящему! И британский генерал погиб! Следовательно, бои были жестокими. Вряд ли после них у буров остались хоть какие-то силы. Разве мыслимо предположить, что, потерпев поражение в трех битвах, они будут продолжать свою безнадежную борьбу! Мы все погрузились в глубокий мрак, один только Буллер упрямо сохранял на лице выражение непроницаемого и неколебимого спокойствия — эдакая твердыня в годину смуты. Он рассмотрел послание через бинокль, но и бровью не повел. Лишь спустя несколько минут штабной офицер рискнул к нему обратиться:

— Похоже, к нашему прибытию все будет кончено, не так ли, сэр?

Прижатый, таким образом, к стенке, великий человек ответствовал так:

— Смею предполагать, что на подступах к Претории еще осталось кому дать нам отпор.

Его военный нюх был безошибочен и точен. Действительно, кому дать нам отпор там еще о-го-го как осталось!

Выразительное это высказывание подняло и укрепило наш боевой дух. Слова его, передаваясь из уст в уста, в несколько секунд облетели весь корабль. У всех загорелись глаза. Каждый словно сбросил с плеч тяжелую ношу. Офицеры поздравляли друг друга, адъютанты плясали от радости. Всеобщее воодушевление было столь сильным, что никто не дал мне по носу, когда я, возвысив голос, произнес:

— Всего-то стоило на десять минут остановить корабль, и теперь мы имели бы полную информацию и понимали, что нас ждет.

Напротив, меня принялись мирно увещевать:

— Нетерпение — это слабость молодых. Мы и так скоро все узнаем.

Сэр Редверс Булл ер в очередной раз продемонстрировал свое знаменитое хладнокровие, не торопясь выяснять то, что и так будет ему доложено, едва мы пришвартуемся в Кейптауне. Поскольку, по мнению главнокомандующего, заключительное сражение произойдет не ранее, чем при подходе нашем к Претории, докуда от Кейптауна — целых семьсот миль, мы еще спокойно успеем подготовиться к операции по подавлению сопротивления буров. И наконец, подвергать сомнению распоряжения старших по званию во время войны, равно как и во время мира, не пристало даже военному корреспонденту, тем более так недавно носившему форму офицера.

Тем не менее я не раскаялся и ничто из сказанного меня не переубедило.

Глава 19 Бронепоезд

Когда мы бросили якорь в Столовой бухте, уже стемнело, но с берега нам светили бесчисленные огоньки, и вскоре судно наше начали осаждать катерки. С рапортами прибывали разные военачальники и просто начальники. Штаб всю ночь занимался чтением докладов. Я получил в свое распоряжение целую кипу газет и изучал их с не меньшим тщанием.

Буры вторглись в Наталь, атаковали наши передовые части в Данди и, несмотря на поражение при Талана-Хилле, убили генерала Пенна Симондса и в поспешном и рискованном своем отступлении к Ледисмиту едва не взяли в кольцо от трех до четырех тысяч его солдат. В Ледисмите сэр Джордж Уайт силами двенадцати-тринадцатитысячной армии с сорока-пятьюдесятью пушками и кавалерийской бригадой пытался помешать дальнейшему продвижению буров. Британское высшее командование считало, хотя этого я тогда и не знал, что ему следует отойти на юг за Тугелу и там сдерживать натиск буров в ожидании подкрепления, спешащего через океан из Англии и Индии. Он должен был прежде всего позаботиться о том, чтобы его не отрезали и не окружили. Британский тактический план предполагал временную сдачу Северного Наталя — клинышка земли, удержать который не представлялось возможным, — и переброску основных сил под командованием Буллера из Капской колонии через свободную Оранжевую республику к Претории. Но вскоре все эти замыслы были опрокинуты действительным ходом событий.

Помню, как спустя годы я сказал за ужином мистеру Бальфуру, что мы скверно обошлись с сэром Джорджем Уайтом. Любезный, улыбчивый Бальфур словно преобразился: лицо его моментально приобрело суровое, упрямое выражение — на меня глядел другой человек!

— Это ему мы обязаны тем, что увязли в Ледисмите! — отрезал он.

В самый день нашего прибытия (31 октября) в окрестностях Ледисмита разыгралась драма. Генерал Уайт после локального успеха при Эландслаагте предпринял смелый наступательный маневр против накатывающих и обволакивающих, как приливная волна, бурских коммандос. Произошла катастрофа. Более чем тысяче британских пехотинцев пришлось сдаться в плен в Николсонс-Нек, а остатки рассеянной армии британцев были отброшены назад в Ледисмит. Наши спешно укрепили городок, обнеся его по широкому периметру рвом. Мгновенно окруженные бурами, перекрывшими «железку», они приготовились к продолжительной осаде до прибытия подкрепления. Взяв Ледисмит в кольцо, буры, похоже, собирались треть своих сил двинуть через реку Тугела на Южный Наталь. Одновременно на западе другие бурские войска прочно обложили Мафекинг и Кимберли с явным намерением уморить осажденных голодом. А в довершение всего на грани открытого бунта находились голландские анклавы Капской колонии. Весь субконтинент полыхал враждой, и за пределы действия корабельных пушек власть британского правительства не распространялась.