Василий Росляков - Последняя война

• Название: Последняя война
• Автор: Василий Росляков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Какие документы у вас имеются сейчас?

- Никаких.

- Где находится объединенный штаб?

- Его еще надо создать.

Сергей Васильевич окончательно убедил себя, что перед ним самозванец, пытающийся въехать в рай на чужом горбу. Однако опыт подсказывал: отпусти его подобру-поздорову, не марай об него руки, так будет вернее.

- Кто показал дорогу? - еще спросил Сергей Васильевич.

- Никто. Хожу вслепую.

И Сергей Васильевич на секунду представил себя на месте этого человека, вслепую, в одиночку, в метель, пургу, в морозные ночи и дни разыскивающего районные партизанские отряды; в любую минуту может ведь нарваться не на немецкую, так на партизанскую пулю. Что-то похожее на сочувствие шевельнулось в сердце Сергея Васильевича, но он тут же подавил это чувство другим, которое пришло сначала: на чужом горбу в рай хочет въехать, героем стать. Из-за этого и рискует.

- Вот что, товарищ Емлютин, - сказал Сергей Васильевич, - я, кажется, правильно вспомнил вашу фамилию? Убирайтесь-ка вы к чертовой матери с территории отряда, пока не поздно, пока я не приказал... Вы знаете, я могу и приказать, даже обязан это сделать. - Сергей Васильевич поднялся. Ему стало обидно, что кто-то посягает на все, что он создал здесь, в тылу врага, создал своим бесстрашием, партийной совестью своей, не меньше, а больше еще, чем этот самозванец, рискуя собственной жизнью и жизнями своих товарищей.

Емлютин отнесся к словам Сергея Васильевича спокойно, как к должному. Он почему-то - тоже, видимо, опыт подсказывал, - был уверен, что Сергей Васильевич не посмеет, не решится приказать. В неровном маслянистом свете коптилки Емлютин выглядел не так уж просто и безобидно. Под полушубком у него была кожанка, теперь она маслянисто поблескивала, сухо блестели глаза в черных впадинах, мерцала лысина. Сидел он собранно, как взведенная пружина, играл желваками. Веяло от него скрытой силой. Сергей Васильевич ощутил и постепенно осознал это и еще больше взбунтовался.

- Перед тем как выгонять меня, на ночь-то глядя, - спокойно сказал Емлютин, - дали бы поесть чего-нибудь. Представьте себе, товарищ Жихарев, у кого бы я ни был, - а я уже многих посетил, - никто еще не догадался накормить, как будто я в командировку приехал и остановился в номере городской гостиницы. Странные люди! Так что прошу и вас тоже: покормите. Может, и зачтется вам впоследствии.

- А вы не намекайте и не угрожайте последствиями, - недружелюбно сказал Сергей Васильевич, ловя себя на том, что внутренне уже подчинился этому человеку, тогда как подчиняться ему не хотелось, не хотелось даже признаваться себе в этом. Кто он такой? От своих отстал, а теперь за счет кого-то хочет исправить свою репутацию. Завалил какое-нибудь дело, а теперь, сволочь, чужим горбом хочет завладеть, чтобы в герои пробраться. Вы не угрожайте, - повторил Сергей Васильевич, - я на месте, в своем отряде, мне угрожать нечего, а вы, вы... забрели в чужой отряд и еще не знаете, какое я приму решение, как я распоряжусь вашей жизнью.

- Вы примете правильное решение, - опять же спокойно ответил Емлютин.

Что-то хотел сказать Сергей Васильевич, но вошел Петр Петрович, буркнул, поздоровался, значит.

- Знакомься, командир, - деловым голосом сказал Жихарев Петру Петровичу, - представитель центра.

Потом комиссар отвел Петра Петровича за локоть к самой двери и там сказал ему, чтобы повар Букатура принес ужин на троих и чтобы девчата Настя и Вера - не показывались тут, пусть перебьются как-нибудь у начштаба.

- Сейчас будем ужинать, - сказал Сергей Васильевич, вернувшийся к столу.

- Ну, ну, - отозвался Емлютин. Он был занят своим кисетом расшнуровывал не торопясь, доставал бумагу. Сергей Васильевич молча подвинул к нему деревянную шкатулку с отборным самосадом. Емлютин посмотрел, поколебался, снова завязал кисет, свернул цигарку из Комиссарова табака.

Петр Петрович поставил кастрюлю на стол, достал тарелки, вилки, нарезал хлеб, подумал немного, кашлянул и предложил каждому накладывать себе в тарелку. Хорошо, вкусно пахла тушеная свинина с картошкой. Еще миска стояла с солеными огурцами. Петр Петрович все покашливал, не торопился есть, покашливал да поглядывал исподлобья на комиссара, на Сергея Васильевича, но комиссар был непреклонен, намеков не принимал. Емлютин жадно набросился на горячую, духовитую еду. Утолив первый голод, он выпрямился, поглядел на скучных хозяев.

- Так вот и живете? - спросил он. - Не верю. Ну, жадничайте, зачтется вам и это. - Тут он ни с того ни с сего рассмеялся.

Сергей Васильевич кивнул Петру Петровичу, и тот как бы нехотя, но с большой радостью поднялся, достал с полки графин. А в углу, между прочим, стояла в плетенке высокая бутыль из темного стекла, в бутыли же самогон. Догадаться об этом было нельзя. Слишком непривычно. В таких оплетенных бутылях возили до войны креозот или другую какую химию для дезинфекции животноводческих ферм. Снял командир графин, стаканы поставил, разлил по стаканам.

- За ваши успехи в борьбе, - сказал черный, поблескивающий Емлютин. Чокнулись, выпили, закусили.

- Что там в центре? Что на фронтах? - спросил Петр Петрович, думая, что Емлютин действительно прибыл из центра, из Москвы то есть. Он не подумал, как, каким путем мог добраться из Москвы этот человек. Емлютин сказал, что в одном отряде слушал радио, наши освободили Ростов, Калинин, полностью разгромили немцев под Москвой. Комиссар сказал, что за это надо налить еще по одной. Налили, выпили.

Хотя Сергей Васильевич ужинал, выпивал с этим Емлютиным, оставил ночевать, все же проводил его утром с большим облегчением и довольно сухо. Не верил он в его предприятие. Ходит, шагает по лесам один, объединяет, подчиняет партизанские отряды, к которым не имеет никакого отношения. И оттого, что не верил в предприятие Емлютина, почти совсем успокоился. Сергея Васильевича почти не трогала теперь мысль о посягательстве на его независимость, на его кровное дело и, если угодно, на его заслуги, а впоследствии, может быть, и славу. Одним словом, ушел и ушел. Баба с воза - кобыле легче. Спасибо ему, конечно, за хорошие новости, этим он поделился с партизанами, никаких вестей еще не имели с Большой земли. Надо непременно наладить приемник.

Когда Сергей Васильевич рассказал Петру Петровичу о Емлютине, о целях его скитаний по лесам, Потапов возмутился:

- Чего молчал, я бы его шуганул отсюда. Герой нашелся.

- Пускай походит, может, выходит чего-нибудь. А между прочим, Петро, я думаю, что он прав. Если даже он самозванец, сам все придумал, все-таки он прав. Так мы много не навоюем. Что творится в лесах, какие отряды, сколько их, чем они заняты - ничего этого мы не знаем. Нужна координация, общее управление, нужна централизованная связь с Большой землей, связь из одного места. Сейчас мы живем удельными княжествами. Прав он, Петро. Сергей Васильевич, когда уже не было на глазах Емлютина, вдруг начал думать таким образом, а начавши думать таким образом, где-то в глубине души уже пожалел, что отпустил ни с чем Емлютина, отпустил его без всякой поддержки со своей стороны. А можно было бы хорошенько подумать вместе, взять на себя какую-то часть забот по объединению. А вдруг все у него получится, кто-то другой поможет ему, а возможно, уже помогает? Глупо все получилось. Не по-партийному. Да, Сергей Васильевич сожалел теперь, что так глупо поступил, хотя Петру Петровичу в этом не признался.

Однако не Емлютин был главным событием этих дней. Надвигалось другое событие, о котором пока никто не подозревал, но которое потом заслонило собой все.

6

Настя Бородина, только вчера отправившись в районный центр с намерением пробыть там неделю, чтобы собрать сведения о немецком гарнизоне, о работе комсомольцев-подпольщиков, вернулась в отряд спешно сегодня ночью. Настя получила сведения о выступлении немецких карателей против уже разведанного ими партизанского отряда. Некогда было заниматься разбирательством, каким образом немцам удалось установить место нового расположения отряда, надо было спешить на выручку. И Настя, сбиваясь с ног, летела как угорелая, только бы успеть предупредить.

Комиссар и командир отряда приняли решение дать бой, деваться было некуда. Снова бросать людей на мороз было глупо, каратели могут пойти по следам, и боя избежать все равно не удастся. Но если отбить нападение, можно получить шанс: на какое-то время немцы вообще потеряют охоту соваться в лес. Отряд был поднят на ноги. Командиры взводов получили задание - построить надежную круговую оборону. К рассвету была отрыта в снегу кольцевая траншея, возле траншеи навалены деревья. Вся наличная огневая сила была выставлена в обороне. В белых рассветных сумерках, когда опушенные деревья стояли вокруг неподвижно, как привидения, со стороны дозора, от просеки ударила короткая пулеметная очередь, эхо раздробило ее на десятки гукающих, мечущихся по слепому лесу звуков. Короткая очередь в тот же миг вызвала вспышку других очередей, тяжелых пулеметных и торопливых, сливавшихся в одну строчку автоматных, а также одиночных винтовочных выстрелов. Пока все шло как надо. Усиленный дозор, отстреливаясь, отступал к лагерю, весь отряд, притопывая от мороза, ждал в снежной траншее. Комиссар, заслоненный бревнами, полулежал на лапнике, смотрел перед собой. Петр Петрович, командир отряда, заканчивал обход круговой обороны, повернувшейся подковой своей в сторону стрельбы. Обходил с ведром в руке и кружкой. Работы все были закончены часа два назад. Разогревшись от рытья снежной траншеи, люди давно уже, в ожидании карателей, успели остынуть и даже замерзнуть. Одежонка-то и обувка не у всех надежная, а мороз такой, что слышно было, как лопались стволы сосен. Для сугреву и чтобы веселее было ждать, Петр Петрович и ходил с ведром самогона да с кружкой, зачерпывал из ведра и подносил каждому.