Якутский олонхо - Нюргун Боотур Стремительный

• Название: Нюргун Боотур Стремительный
• Автор: Якутский олонхо
• Жанр: Разное

Венцом словесного искусства якутского народа, его любимым и наиболее характерным видом творчества являются большие героические сказания, называемые олонхо.

---

СТИХ 105

ЮРЮНГ УОЛАН

Кэр-даа-бу!!! Кэр-даа-бу!!!
Красавица ты моя,
Свет очей моих,
Сила крыльев моих,
Милая Кыскыйдаан Куо!

Перестань подолом беспечно крутить,
Перестань хвостищем дымить,
Погодим ликовать и шутить,
Подумаем, как нам быть…

Томит меня страх,
Тревожит меня,
Что задумал грозный твой брат —
Уот Усутаакы.

Он задумал нас погубить,
Он задумал нас в рабов превратить,
Воловье ярмо нам на шеи надеть,
В колодки наши ноги забить,
Чтобы мы всю черную грязь его,
Чудовищные изверженья его
Убирали покорно за ним,
Заметали его следы…
Он — жестокий — не даст нам уйти
На высокий зеленый хребет,
На свободный светлый простор
Восьмиободной средней земли,
На благословенное лоно моей
Несравненной, цветущей страны!

Если пустимся мы в побег,
Я боюсь — он успеет нам
Все пути из пропасти загородить,
Все выходы завалить…

Если в Среднем мире земном
Мне с тобой не жить,
Детей не родить, —
Чем вечные здесь обиды терпеть,
Чем видеть тебя — дорогую мою,
Любимую хозяйку-хотун
Рабыней, доящей чужих коров
В вонючем сыром хлеву,
Чтоб тебя будили пинком поутру,
Нет! Лучше мне умереть!

Покамест радость встречи с тобой
Ничем не омрачена,
Сам я брошусь на меч,
Сталью грудь себе распорю!

Нареченно-обещанная моя,
Обречен я расстаться с тобой…
Умираю!
Прощай навсегда! —

Так говоря, Юрюнг Уолан,
Будто впрямь умереть решил,
Отпрянул назад,
Обнажил свой меч,
Рукоять его в землю упер,
Собираясь броситься на острие,
Сердце свое пронзить…

Прыгая на разветвленной ноге,
Пронзительно закричав,
Хвост дымовой,
Подол вихревой,
Плечи-ножницы,
Пальцы-клещи,
Черный огнепышущий нос,
Чертова дочь
Кыскыйдаан Куо
Пинком отбросила меч,
Приблизила ржавую харю свою
В упор к лицу жениха
И, пристально глядя ему в глаза,
Петь, голосить начала…

СТИХ 106 КЫСКЫЙДААН КУО

Алаатанг! Улаатанг!
Золотой мой,
Что вздумал ты!
Пока мои огненные глаза
Палящим взглядом разят,
Не ляжешь в могилу ты!
Пока железные когти мои,
Как отточенные косы, остры,
Пока не вырваны у меня
Выгнутые когти мои,
Нечего страшиться тебе!

Пока мой длинный железный нос,
Мой огнепышущий клюв
Торчит на моем лице,
Нечего страшиться тебе!
Ох, горе мое!
Ох, диво мое!
Ох, как сердита я!
Еще он выхваляется передо мной,
Еще величается передо мной!..
Знаю я — знаю его,
Братца проклятого моего…
Вот он какой злодей,
Уот Усутаакы!
В правом его паху
Рана открытая есть,
Не зарастающая никогда…
Я заклятую кольчугу его
Когтистой рукой разорву,
Рану разбережу,
Кровь его гнилую пролью,
Ох, как печень моя горит!
Ох, как ярость моя кипит!

Тропы тайные выслежу я,
Где бродит зверь его Кэй-Тубут;
В теле этого зверя живет
Материнская
Воинственная душа
Брата лютого моего.
Заколдованный этот зверь
Был порожден и взращен
На бурном северном
Склоне небес.

Если этого зверя поймать,
Если, вырвав заживо
Сердце его,
Сжечь в огне, —
Истребится тогда
Материнская, злая его душа,
Прервется тогда навек
Длинное дыханье его,
Брата старшего моего
Уот Усутаакы-хвастуна!

Не огорчайся, мой друг дорогой!
Не омрачай свою радость ничем.
Как весной ручеек, журча,
Как широкий поток, плеща
Хлынет черная кровь его.
Ты увидишь сам,
Ты услышишь сам,
Как прерывисто, хрипло дыша,
Наполняя зловонием Нижний мир,
Околеет он — твой злодей! —

Тут адьарайская дочь
Тучей заклубила
Свой дымный хвост,
Вихрем закрутила подол,
Загудела огнем,
Завертелась волчком.

Услыхав ее речь,
Юрюнг Уолан,
Будто обрадовался, повеселел,
Сказал такие слова…

СТИХ 107 ЮРЮНГ УОЛАН

Ну, добро! Ну, добро!
Медногрудый жавороночек мой,
Златогрудая пташка моя,
Подруга моя, супруга моя,
В час, когда мы пропасть могли,
Счастье неумирающее твое
Повернулось к нам,
Улыбнулось нам!

Над пропастью ты меня провела,
Брод в глубокой реке нашла!
Радуюсь толковым твоим,
Крепким, как опора, словам…
Влечет мое сердце к тебе,
Горячо кипит моя кровь!
Хочу я любви твоей.
Ох, как я крепко тебя обниму,
О, как тесно к тебе прижмусь,
Хоть на острый, железный твой нос
Пусть я до смерти напорюсь…

Пусть в исступленьи любви,
Отточенные когти твои
На клочья меня раздерут!
А в объятьях твоих умереть
Будет только приятно мне… —

Так говоря,
Юрюнг Уолан
То с одной, то с другой стороны заходил,
Будто пытался поцеловать,
Да приладиться не умел
К длинному черному носу ее,
Торчащему, как железный лом,
К острому клюву ее,
Пышущему огнем.
Блудливая адьарайская дочь,
Когтистая Кыскыйдаан Куо,
Застенчиво лицо отводя,
Смущенно гнула к земле
Семисаженную шею свою
И, лязгая железом когтей,
Трогала огромный свой нос
И толстые губы свои…

СТИХ 108 КЫСКЫЙДААН КУО

Ай, беда мне! Алаатыгар!!!
Ай, какие длинные отросли!
Как с носом таким целоваться мне?
Как с когтями, острее железных кос,
Буду я тебя обнимать,
К телу своему прижимать?
Когда я за жизнь дралась,
Когти служили мне хорошо,
Когда я в битву рвалась,
Врага мой железный нос,
Как рогатина, бил наповал…

А теперь — на что мне они?
Ай, беда! Ай, горе мое! —
Так в отчаяньи причитала она.

А скачущий на Мотыльково-белом коне
Славный Юрюнг Уолан,
Опечаленным притворясь,
Осматривая невесту свою,
Покачивая головой,
Вздыхая, ей отвечал.

СТИХ 109 ЮРЮНГ УОЛАН

В день, когда я тебя привезу,
Обещанная подруга моя,
В восьмиободный мой
Средний мир,
Где долы весной цветут,
Где до неба горы встают,
Где воды играющие бегут,
Где золотом даль горит,
Говорить мои родные начнут:
«Славный, скажут, был богатырь
Бедняга Юрюнг Уолан…

А зачем он страшилище в жены взял
С десятью когтями на черных руках,
С носом длинным, словно пешня…
Этим носом проруби можно рубить,
Да ведь как ему с нею жить?..»
Как пойдут такие речи про нас,
И начнут нас чуждаться все,
Отвернется родня от меня…

Ах, как это обидно мне… —
Так унылым голосом говорил
Юноша Юрюнг Уолан…

Дочь лихая абаасы —
Хвост дымовой,
Подол вихревой,
Захохотала в ответ,
Расставя ножищи свои,
Мотая звенящею головой.

СТИХ 110 КЫСКЫЙДААН КУО

Нечего унывать, молодец,
Не о чем горевать!
От будущей семейки моей
Не будет упреков тебе
За то, что привел такую жену,
За то, что когти мои остры,
За то, что страшен мой нос…

Да пусть мои когти совсем пропадут!
Да пусть их черт поберет!
Не нужен мне мой железный нос!
Для мужа милого моего —
Чтобы мне целоваться с ним,
Чтобы мне обниматься с ним,
От десяти своих черных когтей,
От клюва острого моего
Избавиться я хочу! —

И на глыбу каменную она
Длинные когти свои положив,
Сказала ему:
— Отруби! —
Прекрасный юноша — сын айыы —
Притворяясь, что испугался он,
Подался назад,
Сказал:
— Невеста возлюбленная моя,
Если я, ударив мечом, промахнусь,
Если кровь твою ненароком пролью,
Если я тебя погублю —
Я места от горя себе не найду,
Бесчестие будет мне! —

Свирепая Кыскыйдаан Куо
Ответила богатырю:
— Не робей, мой друг!
Поскорей руби!
Если кровь мою случайно прольешь,
Если даже меня убьешь,
Ты живой водою меня спасешь,
Которую похитила я
У коновода бурных небес
Кюн Дьэсегея — давным-давно…

На северной стороне,
За крепостью ледяной,
Под железной лиственницей вековой,
У толстых ее корней,
Темную ты увидишь нору —
Тайный звериный ход.
В горностая оборотись,
По той норе в подземелье спустись.

Там — в одном углу пред тобой
В чашке соболя черепной,
Ярко блеснет
Живая вода;
А в другом подземелья углу,
В черепе медвежьем, перед тобой,
В затылочной чаше его,
Синим светом тускло блеснет,
Мертвая забрезжит вода…
Полный рот живой воды набери
И обратно скорей беги.

Если вспрыснешь меня живою водой,
Бросишь капли три на раны мои,
То, если я буду мертва,
Тут же пред тобой оживу,
На ноги резво вскочу
Такая же, как была! —

Только выболтала
Тайну она,
Тут же Юрюнг Уолан
Ухватил двумя руками свой меч
И взмолился в сердце своем:
— Сестра моя Илбис Кыыса,
Силу в руки мои вложи!
Грозный Осол Уола,
Правильно меч мой направь!
Время мое пришло,
Бестрепетно должен я
Когти длинные отрубить,
Клюв железный укоротить
У любимой жены моей! —

Так воскликнув,
Юрюнг Уолан
Блестящим взмахнул мечом
И ударом одним
У Кыыс Кыскыйдаан
Десять железных ее когтей
Вместе с пальцами отрубил.
Огнеглазая адьараев дочь,
Оборотень подземных бездн,
Отчаянно вскрикнула:
— Ох, беда,
Ох, умираю я!.. —

И рухнула, в корчах крутясь,
В судорогах колотясь
Всем грузным телом своим.
Отпрянул Юрюнг Уолан,
Испуганным прикинулся он,
В отчаяньи руками всплеснул,
Громко запричитал:
— О, горе мне!
О, позор!
Я убил неверным ударом своим,
Погубил невесту мою!
Преданную подругу мою
Предал смерти своей рукой!
Проклянут меня в трех мирах,
Отвернутся все от меня…

Тяжек на душе моей грех!
Скажут: он убийца жены…

И прогонят меня,
Как поганого пса,
Пинком отшвырнут,
Как пегого пса!
Чем такую муку терпеть,
Лучше самому умереть!

И рогатины острие
Он направил в сердце свое.

Увидала горе его
Кыскыйдаан Куо,
На ноги резво вскочив,
Рогатину с расписным древком
Пинком ветвистой ноги отшвырнув,
Захохотала она
И сказала богатырю;
— Ха! Чего испугался ты?
Как бы ты спас меня,
Если бы умер сам?
Разве так оживляют мертвых, глупец?
Разве так исцеляют раны, дитя? —

И смеясь,
Кыскыйдаан Куо
Облизала синим своим языком
Обрубленные пальцы свои.
Исцелились мгновенно раны ее;
Словно у комолой коровы комли,
Пальцы короткие отросли.
— Погляди! — сказала она, —
Какие красивые у меня
Пальчики без когтей…
А теперь, желанный мой друг,
Отруби железный мой клюв! —
Летающий высоко
На Мотыльково-белом коне,
Глубоко вздохнув, отвечал
Могучий Юрюнг Уолан:
— Не мучай! Не принуждай!
Не обучен владеть я мечом,
Не могу твой клюв отрубить…

А Кыскыйдаан Куо
Залопотала в ответ:
— Алаата, богатырь!
Отказываться поздно теперь!
Будь мужчиной,
Бери свой меч
И руби смелее мой клюв,
Укороти железный мой нос,
Маленький — на моем лице —
Красивый носик оставь! —

И семисаженную шею нагнув,
Плотно прижала она
К плоскому камню
Сопящий свой клюв,
Журчащий «чуур-чаар».

И сказал Юрюнг Уолан:
— Ты сама вынуждаешь меня
Делать то, что я не могу…
Если вред причиню, исцелит тебя
Дьэсегея живая вода! —
Тут взмахнул он блестящим мечом-пальмой,
Ударил невесту свою
По шее длинной ее,
Голову ей отсек.

Дух ее челюсти и языка
Вылетел из пасти ее,
Завертелся, в ящерицу превратясь,
И пропал, свистя и смеясь…

Потухшие закатив глаза,
Отрубленная голова
Простонала, зубами скрипя,
Мертвою пастью своей
Проклятье провыла она…

СТИХ 111