Фазил Юлдаш - Алпамыш

• Название: Алпамыш
• Автор: Фазил Юлдаш
• Издательство: Художественная литератур
• Жанр: Фольклор
• Год: 1949

Героическая поэма «Алпамыш» является одним из любимых и широко распространенных эпических произведений узбекского народа. В богатейшей сокровищнице творчества народов Советского Союза ей принадлежит такое же выдающееся и почетное место, как и «Давиду Сасунскому», «Витязю в тигровой шкуре», «Манасу», «Калевале» и другим эпическим произведениям, которыми гордятся наши народы.

---

Раззадорили девушки Ай-Тавку, оделась она, — вместе с ними на Янги-базар отправилась. Пришли — действительно такой диковинный козел оказался там. Очень козел этот Ай-Тавке понравился, прикипела она к нему, — купила его за восемьдесят теньг и к себе во дворец привела. Приказала Тавка повесить козлу на шею бубенец серебряный — и стала она ежедневно по двору с ним прогуливаться, — веселилась, радовалась, глядя на козлика своего.

Много ли, мало ли времени прошло, — стал козлик линять — шерсть свою красивую терять и с тела тоже спадать стал. Огорчилась Тавка — и девушкам своим такое слово сказала:

— Девушки! Весны уже недолго ждать!
Шерсть козел теряет, с тела стал спадать,
Кто из вас за ним приставлен наблюдать?
Почему мой козлик стал худеть, скучать?
Иль присмотр не тот, иль корм его крадут?
Я боюсь — недуга не было бы тут!
Или потому, что пары нет ему,
Козлик так облез, невесел так и худ?

Сказали ей девушки:

— Правильно говорите вы, Тавка-аим: это животное привыкло на воле ходить, траву по вкусу своему щипать. Не может козел сытым быть тем, что вы ему из рук даете. Появится скоро’ свежая трава зеленая — он еще больше скучать, худеть станет.

Тавка-аим, ведя козла на поводке, отправилась вместе с сорока девушками своими к пастуху Кайкубату. Кайкубат, в прежнее время пася баранов Байсары, первый Алпамыша встретил, когда тот за Барчин приезжал, — дорогу ему к дому Байсары указал. Когда Алпамыш взял Барчин-ай, свояком стал ему Кайкубат.[36] Теперь Кайкубат пас баранов калмыцкого шаха Тайчи. Пришла Тавка-аим к пастуху Кайкубату — спрашивает:

— За какую плату пасешь ты отцовский скот?

— За шесть месяцев я беру с твоего отца-шаха восемь тиллей.

Говорит ему Тавка:

— Я тоже буду тебе восемь тиллей платить за одного этого козла. Возьми его и паси вместе с овцами-баранами, пусть поправится, бока нагуляет.

Отвечает Кайкубат:

— Если вперед деньги уплатишь, согласен я.

Говорит Ай-Тавка:

— Срок отпасешь — тогда и получишь. Разве от отца моего ты вперед плату получаешь?

— Э, с отца твоего я свою плату в любое время получу, — отвечает Кайкубат, — а если к тебе приду после срока плату требовать, ты объявить можешь, что я с худым замыслом пришел, избить меня прикажешь — и денег не отдашь. Или наличными плати, или уводи своего козла.

— Ну, — сказала Ай-Тавка, — если так упрямишься ты, получай вперед. — Сказала так — и выложила ему восемь тиллей.

Очень довольным остался Кайкубат.

«Дочь этого ублюдка-шаха, недолго споря, выложила мне деньги вперед: видно, сердце ее склонно ко мне. Если я козла ей поправлю, она, пожалуй, и замуж за меня пойдет». — Так он подумал про себя.

Отдавая козла Кайкубату, Тавка-аим так ему наказывала:

— Гуще нет моих и нет длиннее кос,—
Если распущу их — не сочту волос.
Если по овце за каждый волос брать,
Столько бы скота на свете не нашлось!
Кто б меня моих густых волос лишил?
Только враг, что весь бы край опустошил!
Кайкубат, мои слова запоминай:
Выходить козла ты должен поскорей.
Наблюдай за ним усердно каждый день,
Хорошо корми, далеко не гоняй.
Сколько ты просил — то получил, но знай:
Не убережешь, — сам на себя пеняй!.. —
Так она сказала — и, резва, ловка,
К играм возвратилась, прерванным пока.
Девушки, смеясь, схватились за бока,
Выслушав, как дело провела Тавка…
Кайкубат стоит на месте, нем и глух, —
Опьянел влюбленный в Ай-Тавку пастух.

Козла к баранам присоединив, довольный сделанным делом и пьяный от любви, Кайкубат сам себе говорит:

— О таком счастливом не гадал я дне:
Привела козла подобная луне![37]
Девушки ее стояли в стороне, —
Мог поговорить я с ней наедине.
Сердце Ай-Тавки склоняется ко мне,
Это стало ясным сразу же вполне.
Покупатель[38] я хороший для нее, —
Говорить не стала долго о цене.
Деньги отдавая, подмигнула мне!
Сколько ни мечтал я, бедный, о жене,
Лучшей никогда не видел и во сне.
Столько мне улыбок светлых подарив,
Столько слов игривых мне наговорив,
Даром ли она их рассыпала с губ?
Шахской дочери и я, как видно, люб!
Если козлика я выхожу, — она
Несомненно скоро будет мне жена.
Говоря со мною, как была нежна!..

Так, мечтая, гонит он на пастьбу скот.
С овцами идет и белый козлик тот.
Кайкубат влюбленный песенку поет,
Как он с дочкой шаха славно заживет.
Он поет, а козлик в сторону идет,
И на лысый холм проворно он идет.
Этот холм стоял вблизи Мурад-Тюбе,
С гору высотой был сам он по себе.
Рядом с ним глубокий вырыт был зиндан.
Рыли тот зиндан — чем больше рыли вниз,
Холм все возвышался, но остался лыс.
На холме на том, весельем обуян,
Козлик разыгрался — и упал в зиндан.

Стадо в степь уводит головной баран,
Песни Кайкубат поет, любовью пьян.
Стадо собирает Кайкубат-чабан, —
Белого козла не видит Кайкубат!
Он стоит, как будто громом поражен,
Он из рая сразу попадает в ад.
— Ой, беда! Невесты я своей лишен! —
Стадо все сто раз осматривает он —
Нет козла и нет! Вот дожил до беды!..
Белого козла вдруг видит он следы,
По следам идет — и молится судьбе.
След ведет к холму, что близ Мурад-Тюбе.
«Э, теперь найду!» — он думает себе.
Всходит он на холм, а под холмом — зиндан.
Вниз он побежал с проклятого холма —
Лег на край зиндана, смотрит, — в яме — тьма,
Не видать козла, возьми его чума!
Смотрит он еще — не верит он глазам:
Человек как будто шевелится там!
Кажется ему, что сходит он с ума.

Всматривается — всматривается Кайкубат, — видит, наконец, в темном зиндане и козла белого. Какой-то человек, к груди его прижимая, собирался, видимо, сожрать козла живьем. Это увидав, свесился Кайкубат, насколько возможнобыло, вниз — и закричал:

— Эй, подземный житель! Кто ты есть таков?
Видно, ты охотник жрать живых козлов.
Козлика не тронь! Скажу без лишних слов —
Козлик этот стоит наших двух голов!
Шаха дочь Тавка — владелица козла.
Я тебя молю, не причиняй мне зла.
Козлика Тавка мне выходить дала —
Жизнь мою в залог за козлика взяла!
За какие ты попал сюда дела?
Не за то ль, что жрешь скотину без котла?[39]
Тварь, упав к тебе, осталась ли цела?
Я перед Тавкой ответчик за козла.
Эй, ублюдок, если жизнь тебе мила,
Откажись, не жри хоть этого козла!..

Алпамыш — в свою очередь — слова Кайку-бата услышав, с места встал — и так ему ответил:

— Эй, ты, плешь! Скажи, как ты попал сюда?
Видно, у тебя счастливая звезда!
Если я отсюда выберусь живой,
Тайча-хана трон тебе отдам тогда!
Не тревожься: целой будет голова.
Кайкубат, мои послушай-ка слова:
За Тавку скотом выплачивай калым,
Бог даст, день придет — разделаешься с ним, —
Выдам за тебя в тот день Тавку-аим,—
Голову твою на грудь ей возложу.
Слушай, Кайкубат, что я тебе скажу:
Голову себе тревогой не морочь.
Если только ты захочешь мне помочь,
Выйду из зиндана, — шаха с трона — прочь,
И тебе отдам и трон его, и дочь!..

Кайкубат спрашивает:

— А ты кто такой есть?

— Э, плешь, не узнаешь меня! — сказал Алпамыш. — Я — Алпамыш. Калмыками плененный, семь лет уже в зиндане этом сижу.

Говорит ему Кайкубат:

— А я думал, что тебя и в живых давно нет. Ну, раз это ты, — верю тебе, рад, что тебя я нашел. Пусть белый козел будет тебе задатком, — согласен я платить калым. И сама Тавка-аим, поручая мне козла, была нежна, весела, будто склонна ко мне была, будто, — казалось мне, — шахская дочь выйти за меня и сама не прочь.

С этими словами сбросил Кайкубат Алпамышу еще пять-шесть баранов в придачу, а сам погнал стадо дальше.

Стал теперь Кайкубат ежедневно вокруг Мурад-Тюбе баранов попасывать, ежедневно Алпамышу пять — десять баранов подбрасывать, доставлять ему, что ни потребует, все, что ни прикажет — исполнять усердно. О том, что ему шах, хозяин баранов, скажет, Кайкубат и думать не хотел. Сбрасывал он, сбрасывал в зиндан баранов в счет калыма за Ай-Тавку, таяло-таяло стадо его, осталась у него одна только единственная кобылица пегая. Взял он эту кобылицу, подъехал к зиндану и говорит: