Сергей Беляков - Сборник критических статей Сергея Белякова

• Название: Сборник критических статей Сергея Белякова
• Автор: Сергей Беляков
• Жанр: Критика

Сборник критических статей Сергея Белякова.

---

Авторский вариант статьи, впервые опубликованной в журнале «Вопросы литературы»

Этюд в красно-коричневых тонах (Александр Проханов)

Да, этюд, не более. Большой, в масштабе 1:1, портрет уже написан Львом Данилкиным[260], автором самого основательного исследования о Проханове. Но тема далеко не исчерпана. “Человек с яйцом” вышел два года назад. С тех пор Проханов успел выпустить несколько романов в издательствах “Амфора”, “Вагриус”, “Эксмо” и уйму передовиц в газете “Завтра”. Плодовитость ему свойственна. Трудно сказать, сколько книг написал Проханов, ведь он нередко переиздает один и тот же роман (иногда слегка отредактированный, иногда переписанный) под разными названиями. Так, “Красно-коричневый” стал “Парламентом в огне”, а теперь называется “Среди пуль”. “И вот приходит ветер…” известен еще как “Бой на Рио-Коко” и “Контрас на глиняных ногах”. У “Последнего солдата империи” есть две редакции. Но если даже не считать этих двойных / тройных романов, то плодовитость Проханова все равно производит впечатление. Каждый год он выпускает не менее одного (нередко — два-три) романа, кроме того, регулярно сочиняет передовицы для своей газеты.

Критики в большинстве своем относятся к Проханову предвзято. Андрей Немзер сравнивал присуждение автору “Гексогена” премии “Национальный бестселлер” с приходом Гитлера к власти и призывал осудить роман Проханова, не читая: “Грех, дескать, обращаться с “Гексогеном” по модели “не читал, но скажу”… А почему, собственно, грех-то? Каких открытий чудных можно ожидать от автора, чье косноязычие давно вошло в пословицу и сопоставимо лишь с его же честолюбием, куражливым бесстыдством и идеологической нетерпимостью?”[261] Петр Алешковский называл книги Проханова “стандартной совписовской литературой семидесятых годов”[262], Александр Агеев — “эпигонской лажей”[263] и “чушью собачьей”[264].

Неприязнь к Проханову или к идеям, которые Проханов защищает, отрицательно сказалась на профессиональных навыках многоопытных критиков и литературоведов. Книги Проханова они читают невнимательно, а потому умудряются наделать ошибок даже в пересказе сюжета самого известного на сегодняшний день его романа. Мария Ремизова по невнимательности “взорвала” самолет с Избранником (Путиным), хотя в романе взрывается совсем другой самолет[265]. Илья Кукулин зачислил Проханова в апологеты КГБ и даже переименовал “соловья Генштаба” в “соловья КГБ”, ссылаясь на “Идущих в ночи” и “Господина Гексогена”[266]. Эти ссылки озадачивают, ведь в романе “Идущие в ночи” нет ни одного героя-“комитетчика”, а КГБ/ФСБ даже не упоминается. В “Гексогене” же “Орден КГБ” и вовсе оказывается враждебной антирусской силой.

Автор “Политолога” слишком одиозен, слишком политизирован, чтобы стать предметом сугубо академических штудий[267]. Проханов не только прозаик, но и политический деятель, журналист, издатель газеты “Завтра”, самого успешного периодического издания националистической оппозиции. Между творчеством Проханова-писателя и публицистикой Проханова-журналиста нет четкой границы, ни идейной, ни эстетической. Его поздние (начиная со второй половины 1990-х) романы развивают идеи, выдвинутые в газетных статьях. “Галлюцинаторная” эстетика Проханова впервые появилась в газете “Завтра” и лишь затем перешла на страницы романов.

Дурную репутацию “нерукопожатного” человека Проханов заслужил еще в начале 1980-х. После “репортажного” романа “Дерево в центре Кабула” “он был подвергнут остракизму своими коллегами. С ним демонстративно переставали кланяться <…> его исключили из круга порядочных людей”[268]. Проханов одобрял Афганскую войну, воспевал Советскую Армию в то время, когда для либеральной интеллигенции антисоветская фронда казалась позицией, единственно возможной для “порядочного человека”. Абсолютная лояльность государству-империи обеспечила автору “Дерева” репутацию конформиста, “продавшегося с потрохами”. Вскоре к нему приклеились ярлыки “соловей Генштаба” и даже “денщик Главпура”.

Однако в 90-е государственник Проханов был одним из лидеров непримиримой оппозиции. Власть он клеймил неустанно, изобретательно, талантливо[269]. К либеральному читателю в 2002 году (роман “Господин Гексоген”) вернулся Проханов-оппозиционер, а не Проханов-государственник. Противоречие между “старым” и “новым” имиджем Проханова попытался разрешить И. Кукулин, назвавший оппозиционность Проханова “фиктивной”[270]. Между тем Проханов не вписывается в жесткую систему “конформизм — нонконформизм”. Он государственник “не корысти ради”. Русское государство, по мнению Проханова, может быть только империей. Империя — цель и смысл русской истории, “путь к Абсолюту, к идеалу, к коммунизму. Абсолютно идеальное трансцендентное бытие” (так сказано в романе “Надпись”, 2005). Для Проханова история России едина: киевский, московский, петербургский и советский периоды — этапы развития империи. Каждая из империй достигает все больших успехов, все больше расширяет собственную территорию[271].

Прохановский идеал России — вовсе не Святая Русь, и даже не позднесталинский Советский Союз, а прекрасное футуристическое государство, основанное на высоких технологиях, мир, где счастье человеку принесут “космические вездеходы и поезда, работающие на энергии Солнца. Межпланетные “челноки” и паромы с двигателями на фотонах… Агротехника лунных и марсианских садов” (роман “Экстремист”, 2007). Именно технологии — основа русской мощи. Показательно название одной из самых известных передовиц Проханова: “Сталин — не бронза, а скорость света”[272].

Идеология Александра Проханова хорошо вписывается в концепцию русской революции, созданную писателем Владимиром Шаровым. Последний полагает, что идейной основой русского коммунизма был не марксизм, а русская мессианская идея о Третьем Риме и философия Николая Федорова. Учение Федорова оказало очевидное влияние и на Александра Проханова[273], наряду с православным мессианством, эсхатологическим духом старообрядчества (Александр Проханов — потомок древнего старообрядческого рода), русским национализмом и технократическими утопиями футуристов.

По мнению Проханова, в российской имперской экспансии заключен не экономический, а мистический и даже эсхатологический смысл: Россия создает Царство Небесное на земле. Сотворенный по образу и подобию Божьему человек стремится к Божественному идеалу, важнейший шаг к идеалу — создание “эликсира бессмертия” и воскрешение отцов (по Николаю Федорову). Государство призвано осуществить этот грандиозный проект. Если государство не соответствует этому идеалу, значит, оно захвачено врагами, у власти находится временный оккупационный режим (ВОР)[274]. Против такого государства необходимо бороться всеми средствами. Внимательный читатель Шарова найдет в этой концепции немало знакомых мыслей[275].

В 90-е годы Россию, по мнению Проханова, оккупировали враги: “все русское небо было заполнено демократическими нетопырями и ведьмами”[276]. К врагам автор “Красно-коричневого” относит в первую очередь Америку, что неудивительно, ведь писатель и журналист Проханов не только сформировался в эпоху Холодной войны, но и был бойцом, солдатом, ветераном этой войны. Другой враг — российские либералы, пособники Америки, подточившие мощь советского государства. В одном из ключевых эпизодов “Последнего солдата империи” космический челнок “Буран”, символ советской технократической цивилизации, изнутри выедают тараканы, которые в данном контексте ассоциируются с либералами, “кухонными философами” (один из героев “Последнего солдата империи”, интеллигент, скептик и циник, даже носит фамилию Тараканер). Врагами либералы остались и позднее. В 90-е годы, во время Первой чеченской войны, либералы при помощи СМИ “с тыла громили изможденную Российскую армию”[277]. Поэтому Проханов остается последовательным противником российских либералов: “Хороший либерализм — мертвый либерализм”, — пишет он[278].

К врагам империи Проханов относит еврейский народ. Антисемитизм Проханова — тема для особого исследования. Возможно, на формирование антисемитских взглядов Проханова повлияли писатели-почвенники, с которыми он начинает сближаться на рубеже 1980-1990-х. Юдофобия была традиционно сильна в кругу “Нашего современника”, где Проханов напечатал многие свои романы.

В 90-е Проханов, автор передовицы “Еврейские банкиры и чеченские гранатометы”[279], был едва ли не главным антисемитом страны. На страницах газеты “Завтра” регулярно появлялись антисемитские материалы. Впрочем, с антисемитизмом автора “Гексогена” все не так просто. “Евреи в концепции Проханова — мистические близнецы русских”[280], — полагает Лев Данилкин. Более того, Проханову особенно удаются как раз образы евреев: Зарецкий из “Гексогена”, Бернер из “Чеченского блюза”, Литкин из романа “Идущие в ночи”. Последний и вовсе предстает “темным двойником” Проханова[281].