Джоан Виндж - 47 ронинов

• Название: 47 ронинов
• Автор: Джоан Виндж
• Жанр: Иностранное фэнтези
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-69315-3

Его имя – Кай. Он пришел в мир из странного и пугающего леса демонов. Никто не признает в нем человека; все называют его полукровкой и с презрением отвергают его общество. Он – изгой, проклятый чужак. Но именно ему предначертано возглавить отряд из сорока шести жаждущих отмщения воинов-самураев. Сорок шесть ронинов, защищающих свою честь, бросили вызов судьбе после того, как злое колдовство и предательство убили их хозяина, князя Асано. Кай проведет их дорогой смерти… и любви. И докажет всем: неважно, откуда ты пришел; важно, куда ты уйдешь – в небытие или в бессмертие…

Мировая кинопремьера на основе старинной японской легенды!

---

Впервые она попала на такую высоту, с которой можно было окинуть взглядом все Ако. Поля и леса, река и небо казались отсюда совершенно другими. Резкий ветер развевал волосы, словно девочка летела, Басё показывал ей рисовые поля и деревеньки крестьян, по осенним краскам листьев распознавал деревья, росшие на холмах, а потом протянул руку к морю – Мика и не думала, что оно так близко.

Потом они оба смотрели в небо. Басё рассказал ей, как в монастыре он любил лежать на траве и представлять себе, что он на дне неба. Будто небо – как море и из его глубин можно взмыть вверх, к чистому голубому сиянию… А еще он смотрел на облака над головой, угадывая в их странных очертаниях диковинных рыб, кроликов, собак, забавно искаженные лица знакомых; облака все время меняются, и одна картина перетекает в другую, как по волшебству.

Басё спросил, что видит Мика, и с его помощью она стала придумывать самые невероятные образы, какие только приходили ей в голову, – и вдруг с изумлением поняла, что весело смеется, показывая пальцем то туда, то сюда. Она больше не сидела, окаменев от горя, и не лила слез. Лицо и рукава высохли. Мика вдруг почувствовала себя такой же высокой и сильной, как сам Басё, словно, как облако, превратилась во что-то другое – в кого-то, кем горько плачущая девочка даже не надеялась стать.

Она спросила Басё, сможет ли мама стать облаком, и он ответил, что ее мать теперь часть всего сущего – и неба, и земли Ако, – что она в каждом человеке внутри замка и вне его, и особенно – в сердце своей дочери и ее отца.

Эти слова дали девочке утешение, в котором она так нуждалась, и силы жить дальше. Почувствовав себя обновленной, Мика твердо решила, что вытащит отца из его покоев и приведет его сюда, на стену, чтобы поделиться тем, чему научилась здесь.

– Басё! – раздался вдруг сердитый окрик.

К ним спешил Оиси Ёсио – еще с мальчишеской стрижкой, еще только помогавший отцу в обязанностях каро, но уже исполненный уверенности в себе, гордый делом, которое ему поручили.

– Что здесь?..

Он вдруг запнулся, увидев Мику и сообразив, что все эти женщины – ее няньки. Согнувшись в глубоком поклоне, он пробормотал:

– Простите меня, госпожа. Я не… простите, что, э-э, помешал.

Он выпрямился, пунцовый от смущения. Мика хихикнула.

– Ничего, – махнула она рукой и, чтобы вывести его из смущения, указала на облака. – Видишь? Где здесь кролик?

Вновь обернувшись к Басё, она, на глазах Оиси и ошеломленных служанок, опустилась перед ним на колени, словно перед изображением милосердного Будды, со всей серьезностью поблагодарив за преподанную мудрость.

Поднявшись на ноги, Мика без малейшего перехода велела нянькам идти с ней к отцу. Она помнила, как почтенная Хару – единственная из всех, кто не лишился дара речи, – тихо спросила Басё, каким волшебством он излечил девочку.

Тот, улыбнувшись, покачал головой, словно отрицая всякую заслугу.

– Смех возносит человека к богам, – ответил он и вместе с Оиси продолжил обход.

От Оиси Мика узнала потом, что «Басё» – прозвище, имя знаменитого поэта; воина-монаха начали звать так, когда отец присудил ему победу в стихотворном состязании. Девочка долго не понимала, зачем самураю поэзия, – пока не выросла и не прочитала «Книгу пяти колец»…

Вспомнив об авторе книги, легендарном мастере меча Миямото Мусаси, девушка вернулась к настоящему – и тут же подумала о Кае. Ее душа кипела от возмущения: он не сможет сегодня даже присутствовать здесь, не говоря уже о том, чтобы сражаться за Ако.

Испугавшись, однако, что подобные мысли могут навлечь несчастье, Мика сотворила про себя краткую молитву Сияющей Прародительнице, прося ту одарить своей улыбкой воина, обманом занявшего по праву принадлежащее Каю место, – ради сохранения чести Ако.

Молитва осталась незаконченной – сзади раздался знакомый голос, хотя и не из тех, какие Мика хотела бы услышать снова.

– Не знал, что у вас такая красивая наложница, князь Асано, – произнес внезапно появившийся Кира.

Краска гнева и унижения бросилась в лицо девушки, незаметная под слоем белой пудры. Отец повернулся к наглецу, и Оиси шагнул следом, закрывая собой Мику, давая ей возможность взять себя в руки и не доставить Кире удовольствия увидеть реакцию на свои слова.

– Это моя дочь, – произнес отец голосом холодным, как зимнее море.

Мика тоже обернулась, ледяными, словно ветер с этого моря, глазами глядя на придворного. Тот в деланом замешательстве прикрыл рот, но ее взгляд нисколько не потеплел. Будь она только мужчиной!.. Руки девушки скользнули к широкому поясу. Оби был не просто деталью туалета: каждая женщина самурайского рода прятала в нем кинжал – поближе к сердцу.

– Простите, госпожа, – проговорил Кира.

Смирение в его голосе показалось бы ей искренним, не знай она, с кем имеет дело. Неудивительно, что он фаворит сёгуна и его главный церемониймейстер – Мика в жизни не встречала более талантливого лжеца. «Хитрый коршун прячет когти», – говорит пословица. Будто не замечая стены льда в глазах Мики, Кира с кротким видом поклонился, стрельнул взглядом в сторону князя и вновь обернулся к ней.

– Теперь, видя вашу красоту, я понимаю, почему ваш отец не женился снова.

Хоть ни в словах, ни в их тоне не было ничего оскорбительного, она все же ощутила какой-то змеиный намек – словно гадючье жало прошлось по коже. Девушка оглянулась на отца. Тот молчал, но его глаза стали еще холоднее. Оиси, переступив с ноги на ногу, посмотрел на рукояти двух мечей, короткого и длинного, торчавших из-за пояса широких шаровар-хакама. Резким движением сунув туда же закрытый веер, он убрал руки за спину, и Мика увидела, как они сжались в кулаки.

Кира все не отрывал глаз от ее лица, будто не мог насмотреться. Она с трудом удержалась от слов, которые поразили бы его вернее, чем меч каро, оставив следов не больше, чем ядовитые колкости придворного. Напряженная, как натянутый лук, девушка заставила себя ответить вежливым поклоном, словно принимая сказанное как комплимент.

Отец шагнул вперед, защищая Мику, и положил ладонь на ее руку, но Кира опередил его.

– Могу я просить, чтобы ваша дочь заняла место подле нас на помосте? Я хотел бы загладить свою невольную оплошность.

По глазам отца Мика поняла, что он не желает этого, и надеялась на отказ. Но просьба была сделана с такой безупречной учтивостью, что оставалось только согласиться.

Верный Оиси держался рядом, сколько мог, проводив даймё и его дочь до помоста и дождавшись, пока они усядутся. Мике пришлось опуститься на колени между отцом и Кирой, словно и впрямь чьей-то наложнице. Для кого, интересно, на самом деле предназначалась ее подушка? Или он спланировал все заранее и капкан был расставлен с самого начала? Не хочет ли этот человек превзойти, играя с другими, саму судьбу?

Оиси, поклонившись напоследок господину и его дочери, направился к своему месту среди других самураев Ако. Мика посмотрела ему вслед – руку каро нарочито не снимал с рукояти катаны, а преодолев разделявшее их помосты короткое расстояние, вновь обернулся к ним и больше уже не спускал глаз. И все же без преданного самурая девушку охватило вдруг неприятное, тоскливое чувство.

Кай стоял рядом с Оиси Тикарой, сыном главного советника, на площадке, где бойцы готовились к поединкам, оттачивая приемы, и отдыхали после боя. Тут же толпились другие самураи Ако, кто, как и Тикара, из-за своего невысокого положения не получили места у арены, но могли, по крайней мере, сквозь щели в тобари наблюдать за происходящим.

Поскольку Кай был с сыном главного советника, никто не пытался оспаривать его право находиться здесь. Главный ловчий оглянулся на мальчика, который выбирал из кучи дубовых боккэнов лучший – для Ясуно. Сегодняшние бои шли не на смерть, и воины использовали тренировочные мечи вместо настоящих катан. Однако сражались они все равно в полных доспехах, а к шлемам прикрепляли защитные маски – даже такое оружие в руках опытного мастера могло стать смертельным. Удар тяжелого, окованного на конце сталью боккэна способен искалечить или даже убить. Грубый с виду, он наносил иногда обманчиво легкие повреждения, заканчивавшиеся плачевно. Им нельзя было разрубить человека от плеча до груди или оставить несколько неглубоких ран, от которых противник истекал кровью, терял сознание и умирал, если не оказать ему помощи. Зато деревянный меч крушил кости и черепа и повреждал внутренние органы. Снаружи оставался всего лишь синяк, а человек спустя несколько часов или даже дней вдруг падал замертво, так и не узнав, что его убило.

Наконец Тикара выбрал боккэн и вопросительно посмотрел на Кая. Тот пересек площадку и внимательно оглядел меч, оценивая плотность дерева, выискивая, не искривлены ли волокна и нет ли слабых мест, трещин и сучков. Отрицательно помотав головой, порылся в куче оставшихся, отыскал лучший и перебросил Тикаре. Тот ловко поймал его левой рукой, не выпуская свой из правой, – губы Кая поднялись в скупой одобрительной улыбке. Сравнив два меча, Тикара кивнул и положил выбранный им обратно.