Валерий Ярушин - Судьба по имени Ариэль

• Название: Судьба по имени Ариэль
• Автор: Валерий Ярушин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга воспоминаний заслуженного артиста РСФСР Валерия Ярушина, руководителя легендарной советской группы «Ариель».

Группа «Ариэль» хорошо знакома всем поклонникам советской эстрады. Достаточно лишь вспомнить песни «Зимы и вёсны», «Старая пластинка», «На острове Буяне», «Уж ты, Порушка-Параня», «В краю магнолий» и другие. Коллектив был создан в 1970 году и просуществовал почти 20 лет.

В 1989 году после творческих разногласий, ансамбль прекратил деятельность в прежнем составе, и Ярушин создал группу «Иваныч», впоследствии переименованную в «Новый Ариэль». В 2002 году Ярушин переезжает в Москву и создаёт третий состав «Ариэля», а в октябре 2003 г. на сцене Московского Государственного Театра эстрады проводит фестиваль музыки «Битлз» «Битловские посиделки». С августа 2004 года по 2008 год вместе с солисткой, дочерью Алёной, и группой «Ярбэнд» Валерий Ярушин успешно представляет Россию на ежегодном всемирном фестивале рок-н-ролла «Битлфест» в Ливерпуле.

---

В Челябинске нас ждала эйфория! Кто-то приволок к трапу самолета духовой оркестр, газеты взахлеб смаковали все подробности конкурса. Прием в обкоме партии был прямой противоположностью тому «матерному раздолбону» два года назад! Впервые в жизни я встретился с жутким лицемерием, исходивших от тех людей, которые поносили нас тогда. Причем этот успех был преподнесен, как «следствие исправления идейной направленности коллектива…», хотя никакого «исправления» в репертуаре я не делал, идиотизм какой-то!..

Срочные гастроли лауреатов в Челябинске осенью 1974 года были беспрецедентны: 26 дней по 2 концерта в день, в воскресенье — по 3, при полных аншлагах!..

Но, не смотря на такой успех, наше телевизионное изображение часто «вырезали». Видимо, велика была инерция неприятия нашего жанра в верхах!

«Масла в огонь» нашей популярности подлила «Песенка старого извозчика» Никиты Богословского. Как-то Сергей Шариков принес на репетицию древний диск с Утесовым. Поставили мы его, и начали ухахатываться! Местах в четырех он «заедал», смешно перескакивая.

И вдруг у меня родилась идея. Хотя она была не нова, ее я подсмотрел на выступлении челябинского бардовского квартета «Чернильные кляксы» Миши Вейцкина. Тогда они «экспериментировали» с «Одинокой гармонью» Мокроусова. Я предложил такое «заедание» сделать с утесовской песней. Мои музыканты сразу как-то усомнились. Но я ведь, упертый! Долго мы репетировали эти перескакивания, однако было очень правдоподобно. Фриш даже придумал клоунский трюк: вытаскивал на сцену старый патефон, заводил ручкой пружину и сидел, слушал… А в конце — как бы нечаянно ронял головку с иглой на пистон с порохом и патефон взрывался! Было очень смешно, но у пожарников на этот счет чувство юмора отсутствовало, и, заплатив несколько штрафов, мы отказались от этой затеи… Но и без пиротехники публика сразу восприняла песню на «стон»! Но возникли проблемы с записью ее на большой диск. Я предполагал, что, купившие пластинку, будут недоумевать… На фирме грамзаписи мою тревогу не восприняли всерьез, а напрасно… Произошло следующее: те зрители, которые не видели наш трюк на сцене, подумали, что это… брак фирмы «Мелодия», и пачками стали сдавать продукцию в магазин!.. Только после того, как песню увидели, именно УВИДЕЛИ на новогоднем огоньке, публика поняла, что это «прикол» и все успокоились…

В то время популярность Богословского была просто сумасшедшей. И по художественным и по политическим соображениям — он имел колоссальный вес. И, чтобы наша дружба не затухала, мы как-то отправились к нему в гости с тремя бутылками шампанского. Обстановка, нас, конечно, «давила». Все — по «высшему пилотажу» старинное, включая канделябры. В середине комнаты — рояль, на стенах картины Жана Марэ, фото Никиты с Мишелем Леграном. Сам Богословский не выпускал изо рта сигарету. «Чем же вас удивить?» — сказал он и задумался. Потом ушел в соседнюю комнату и вернулся с маленьким тряпичным мешочком. «Ну, это мы знаем, — сказал кто-то, — это смех!» Никита Владимирович включил какую-то кнопку, и из мешочка раздался не смех, а плач… Мы захохотали. Потом: «Сережа, выйди из комнаты, я тебя позову!…» — Серега вышел, а Богословский положил на антоновское кресло какую-то резиновую игрушку-рыбку и прикрыл ковриком. «Заходи, Антоша, садись!» Тот, ничего не подозревая, сел, и на всю комнату раздался его громкий ПУК!.. «А вот это вы знаете?»… — с этими словами он стал ходить около сидящих и трясти авторучкой, словно хотел заставить ручку писать. Оказавшись рядом со Стасом, который пижонисто восседал в белом вязаном свитере, вдруг стряхнул на него крупную кляксу. Стас «прибалдел»: «Никита Владимирович, жена только связала!…» «Сиди, — буркнул Богословский, — сейчас исчезнет…» И на самом деле — минут через двадцать, пятна — как ни бывало! Видимо, какой-то особый состав чернил. После этого, хозяин поведал забавную историю, связанную с этой авторучкой.

«Как-то Марк Фрадкин, мой друг-композитор, попросил меня: «Никита, дай твою хохму с чернилами. Я намедни иду в посольство Германии. Немцы же любят шутки!» — Я ему дал эту авторучку, только заправил… натуральными чернилами…

Начался званый ужин. Все выпили, Ну, и, естественно, надо же отличиться! Марк раскраснелся: «Сейчас я вам хохму покажу!» Вытаскивает авторучку, и с размаху стряхивает кляксу на светло кремовый пиджак посла Германии. Видя его испуганный вид, с заискивающей улыбкой, продолжает: «Щщас ищщезнет, цванцишь минут и… капут!… Ферштейн?» Но, ни через двадцать, ни через тридцать, и ни через час пятно не только не исчезло, а стало еще больше! Фрадкин со страхом трезвел на глазах, и к слову «ферштейн» надо было добавлять… «нихт»… Короче, чтобы замять скандал, Марку пришлось валютой заплатить за испорченный пиджак». После этого он год с Никитой не разговаривал…

Дальше мне хочется рассказать о Богословском от лица рассказчика, так как следующие истории были поведаны его старым другом Оскаром Фельцманом. Их можно читать, как анекдоты, но очень правдивые, потому что их я услышал от разных людей потом не раз…

…37-й год, репрессии. Никто не знал, что может произойти с каждым в любую минуту. НКВД забирал самых лучших неожиданно, без предъявления каких-либо обвинений. После этого, как правило, опечатывали квартиры. Над Богословским решили подшутить. Дождались, когда того не было дома, взяли кусок проволоки, медный пятак, и плоскогубцами сдавили его так, чтобы он стал похож на пломбу…

Никита в прекрасном настроении поднимался по лестнице, насвистывая мотив. Вдруг, увидев торчащий кусок проволоки, похолодел… Ищут!… С какой скоростью он выбежал из подъезда, он уже не помнил. Очнулся в стоге сена… А в Москве его действительно искали! Объявили всесоюзный розыск: пропал известный композитор! Ровно месяц тот скрывался в сарае, пил молочко, которым его поила бабушка в убогой деревне. Выяснив, что это проделки Марка, его закадычного «врага», решил отомстить по-своему.

В то время Фрадкин только что купил наимоднейший автомобиль «Победа» и «по блату» поставил во дворе жестяную коробку-гараж. Ночью, к дому, Никита подогнал автокран, зацепил его тросами, и аккуратно увез эту «коробочку» к нему же, на загородную дачу. Проснувшись утром, Марк первым делом взирал в окно. Обычно железная избушка ласкала его взгляд. По привычке, потянувшись и зевнув, он вдруг остался в той же позе… Рот от ужаса не закрывался… Машина сиротливо стояла у подъезда, а от гаража не осталось даже мятой травы… Рука потянулась к телефону, и через 15 минут милиция составляла протокол. Почему-то первый вопрос стоял: не пил ли он вчера чего-нибудь крепкого. Фрадкин начал орать, что он будет жаловаться, и милиция быстренько начала чесать окрестности. Естественно, заглянув на дачу, и обнаружив гараж там, стоящим, как ни в чем ни бывало, стала заполнять другой протокол. Все кончилось мирным походом к психиатру, но «счет» был все время в пользу Никиты… И он не останавливался.

В те времена финская банька-сауна была в жутком дефиците. Ей пользовались только избранные, и то, с разрешения партийных кругов. Друзья-композиторы упрашивали Никиту, мол, договорись с кем нужно, мы в долгу не останемся. И вот Богословский в один прекрасный день собрал троих и говорит: «Собирайтесь, есть одно дефицитное время — два часа дня. Остальное, все забито! Есть одна подпольная банька, только — молчок!» Коллеги быстро смотались за шайками — лейками, взяли венички, и в никитину машину! Подъехали с тыла — обшарпанное здание, пожарная лестница. Но вспомнив, что это — секретный объект, отнеслись к этому с пониманием. Поднявшись на третий этаж, попали сразу в «предбанник» с вешалкой. Никита сразу предупредил: «Там пар — 100 градусов, поэтому дверь надо закрывать быстро и плотно!» Все радостно кивнули, и с шутками, прибаутками трое голых мужиков залетели по ту сторону двери…

…Приемная комиссия не могла понять, почему в музыкальном конкурсе участвуют обнаженные драматические актеры, изображающие римских легионеров с шайками на сцене… Причем, актеры были безумно похожи на их коллег… А эти трое, бегая по сцене, с обезумевшими лицами долбились в дверь, которая с той стороны была закрыта на щеколду, а по лестнице раздавался шум убегающих ног и знаменитый никитин свист: «Легко на сердце от песни веселой!..»

В этом, счастливом году произошло две свадьбы, одна в апреле у Каплуна, вторая в ноябре — у меня. «Окольцевался» я с Ольгой — студенткой нашего музучилища, пианисткой, поэтому свадьба была музыкальной. Как всегда, чудил Саша Фриш. Раздобыв, где-то, на мясокомбинате, телегу с лошадью и кучером, пригнал ее к дворцу бракосочетания. На нее взгромоздился импровизированный духовой оркестр с каплунской скрипкой и, вместе с молодыми, эта «кавалькада» поперлась на проспект имени Ленина! Милиция, конечно, нас туда не пустила, но пошокировали мы прохожих изрядно…