Анна Старобинец - Икарова железа (сборник)

• Название: Икарова железа (сборник)
• Автор: Анна Старобинец
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077484-5

Анну Старобинец называли «русским Стивеном Кингом», «русским Нилом Гейманом» и «русским Оруэллом». Но это писатель попросту особенный. С лучшей, возможно, фантазией во всей нынешней русской беллетристике. С уникальным чутьем на фобии, мании, болевые точки. И с почти экстрасенсорным умением находить в обыденном мире бреши, из которых тянет сквознячком страшноватого чуда. «Икарова железа» – это семь захватывающих историй про меняющуюся реальность. В этой реальности можно, сделав простенькую операцию, стать примерным семьянином, но ненароком потерять душу. Вожделенная поездка в столицу мира оборачивается дорогой в ад, сценарист-неудачник вместо встречи с продюсерами попадает в эпицентр инопланетного вторжения, пробудившийся ген грозит вылепить из человеческой куколки то ли ангела, то ли демона, и еще неизвестно, что за цели преследуют авторы компьютерной игры для детей. Много всякого может случиться в привычном мире, увиденном особым зрением Анны Старобинец!

---

– Ты уверен, что с тобой все в порядке? – спросила она в дверях.

– Да. Иди.

И она ушла.

Я был в бешенстве. Спрашивать, все ли со мной в порядке. Так беспечно, так лицемерно. А потом просто взять и уйти, оставить меня среди раззявленных чемоданов. Когда ясно, что со мной все совсем не в порядке, что мне плохо, меня выворачивает наизнанку.

Не стоило пить тот отвратительный кофе. Не стоило каждый день питаться всухомятку – вся эта уличная Сити-еда, такая восхитительно ароматная, такая вкусная, такая нежная, пока теплая. Но чем больше она остывает, тем более несъедобной становится. Как будто жуешь какую-то неорганику, муляж из мягкого пластилина… Я вдруг понял, что в последний раз ел день назад. Нужно поесть. Настоящая, хорошая, горячая пища, вот что мне нужно, горячий кусок мяса. Выходить из гостиницы не было сил, и я заказал ужин в номер. Отбивную и рис. Портье вкатил дымящуюся тарелку под крышкой на серебристой тележке, и я заплатил Сити-картой какую-то невероятную сумму. Сожрал – давясь и глотая большие неразжеванные куски, пока горячее, главное, съесть все, пока горячее. Потом я лег под одеяло, прямо в одежде, и свернулся калачиком. Представил, как горячее мясо остывает внутри меня, превращается в холодную, тугую резину. Меня снова скрутило. Сухие, бесплодные спазмы. Что-то твердое вцепилось в меня изнутри и не хотело выбираться наружу.

Саша вернулась ночью, пьяная и с размазанной вокруг рта помадой. Я сделал вид, что сплю. Она поцеловала меня в лоб, как ребенка. От нее пахло виски и почему-то клубникой.

«Студио» оказалось грязной вонючей комнаткой с электроплиткой, холодильником и душевой. По ночам через порванную москитную сетку пролезали полупрозрачные мошки. Насосавшись крови, они становились темно-багровыми. Я прихлопывал их газетой, и они лопались, как волчьи ягоды. На стене оставались бесформенные бурые пятна.

– Не убивай их, – шептала Саша. – Все равно придут новые.

Я плохо спал, плохо себя чувствовал, весь чесался, мы больше не занимались любовью. Саша целовала мои укусы и мурлыкала в ухо: «Ничего, все пройдет… Потерпи, это все скоро кончится, это не навсегда…» От ее шепота становилось немного легче, и я засыпал.

Я почти не ел. Я обошел все окрестные аптеки в поисках какого-нибудь желудочного лекарства – безрезультатно. Аптеки в Сити – это аптеки для здоровых людей. Огромные залы, заваленные кремами, духами, дезодорантами, презервативами, фенами, фаллоимитаторами, салфетками, полотенцами, расческами, тониками, бритвенными приборами, биодобавками, витаминами.

– Вам чем-то помочь? – улыбались мне продавщицы с длинными и гладкими ножками, такими, о которых мечтала Саша.

– Мне нужно лекарство.

– Лекарство?

– Ну да, лекарство.

Улыбки сползали с их лиц.

– Вы что, больны?

– Мне нужен отдел лекарств.

Они вели меня, стараясь держать дистанцию, через весь зал, и дальше по каким-то захламленным коридорам в подвальное помещение, где пахло стариками и плесенью и где на полках действительно стояли какие-то пузырьки и коробочки, и быстренько сматывались. Я долго ждал, когда ко мне кто-то выйдет. Как правило, никто так и не приходил, и я выбирался оттуда. Иногда приходила какая-нибудь толстая старая негритянка, оглядывала меня подозрительно и недобро, выслушивала мою просьбу и требовала рецепт от врача. Рецепта не было – моя медицинская страховка покрывала только физические травмы и сердечные приступы, а остававшихся на Сити-карте денег на прием не хватало, – и негритянка сварливо желала мне удачного дня.

– Я нашла тебе недорогого врача, – сказала Саша.

– Где нашла?

– Знакомые дали адрес.

Знакомые. Это меня резануло. У нее здесь «знакомые».

– Мужского пола?

– Что?

– Мужского пола знакомые?

Она посмотрела на меня каким-то непонятным, слегка сочувственным взглядом. Как на сбежавшую подопытную лягушку с отрезанной лапкой. Мне стало страшно. Я спросил ее:

– Саша, у тебя кто-то есть?

Еще один сострадательный взгляд.

– Здесь все не так, – сказала она.

– Что не так?

– Здесь… как тебе объяснить? Всегда кто-то есть. Самцы и самки. И каждый берет кого хочет.

– Ты тоже берешь? И тебя берут, шлюха? – меня трясло крупной дрожью. Как будто кто-то во мне, кто-то чужой и безумный, больно кусался и прогрызал себе дорогу наружу, чтобы наброситься на нее и убить. Перекусить ее тонкую шею.

Я закурил. Сигарета погасла. Я поджег ее снова. Чертов табак в этом Сити. Так плохо горит. Ненастоящий табак.

Она смотрела, как я курю и как трясется моя рука.

– Нет, я не беру, – сказала она с ученической интонацией. – И меня не берут. Я не шлюха. Я просто нашла тебе недорогого врача.

Я целовал ее руки, просил прощения, она терпеливо кивала. Я закурил еще одну сигарету, предложил ей, она сказала, что бросила. Я затянулся – сигарета погасла.

– Правильно бросила. Здесь все равно ненастоящий табак.

Нахмурилась непонимающе:

– Табак хороший. Просто это вредно для организма. Тебе тоже следует бросить.

«Недорогой врач» оказался старухой из коренных, с горбатым носом и кожей смуглой и сморщенной, как вяленый финик. Она приняла нас в каморке, увешанной амулетами, звенящими цацками и пропахшей ароматическими свечами. Когтистыми пальцами она ощупала мой живот, прильнула ухом к груди, заглянула в глаза. Ее глаза были как гнилые оливки в масле – иссиня-черные, в бельмах и слезились.

– Внутри него живет демон, – сказала она Саше на языке Сити. – Злой дух. Он пожирает твоего человека. Я могу прогнать злого духа.

Я засмеялся. Но Саша не засмеялась, в ее глазах был испуг.

– Я прогоню злого духа за деньги, – старуха сложила пальцы в щепотку и потерла большим об указательный и средний, потом повторила: – Деньги.

– Пойдем отсюда, – сказал я Саше. – Это разводка.

– А может, заплатим? – она смотрела на старуху с сомнением. И на меня так же.

– Нет. Мы уходим, – я потянул ее за собой.

– Это демон говорит за него! – прокаркала старуха нам вслед.

Как ни странно, после того похода «к врачу» мне стало гораздо лучше. Вероятно, все это было психосоматикой. Я справился простым усилием воли – просто чтобы доказать Саше, что никаких демонов во мне нет. Но все равно я был усталым и раздражительным, возможно, от недосыпа. Я целыми днями работал над Произведением, она старалась помочь. «Ты хочешь кушать, давай я сбегаю, принесу пиццу, тебе какую?» Я огрызался: «Принеси какую угодно, не видишь, я занят?» Она приносила. Я говорил, что за мерзость. Она шла за другой. Я так жалею, о господи, теперь так жалею, что плохо с ней обращался. Она была как ангел-хранитель, а я ее оттолкнул. Однажды я заставил ее бегать за пиццей раз пять за вечер. Последняя, что она принесла, была вегетарианской, с грибами.

– Ты что, не знаешь, что я ненавижу грибы?

Она сказала:

– Не хочешь грибы, не ешь.

– Тогда вытаскивай их из моих кусков.

Она сказала:

– Я тебе не прислуга.

Мне нужно было остановиться. В тот момент я должен был замолчать, я и хотел замолчать, но почему-то не получилось, и я говорил, говорил чужим хриплым голосом:

– Ты шлюха. Ты иждивенка. Ты плюс один. Живешь за мой счет. Ходишь на блядки за мой счет. Пустое место. Без меня бы ты никогда не попала в Сити.

Она улыбнулась – холодной, пустой улыбкой, от которой мне стало страшно.

Она сказала:

– Такие вещи решает город. Я бы попала сюда по-любому, с тобой или без тебя.

Она сказала:

– Сити – мой город. Я люблю Сити.

Она сказала:

– Я чувствую себя ситизэном.

Она сказала:

– В Сити я счастлива.

Она говорила, как та тетка-читательница из центральной библиотеки. Она была похожа на куклу, с этим своим Сити-патриотизмом, на длинноногую грудастую куклу.

Она сказала:

– Я почитала, что ты пишешь про Сити. Произведение. Оно просто ужасно.

Она сказала:

– Там столько ненависти. Столько темного, грязного.

Она сказала:

– Сити – город любви, а ты смешал его с грязью.

Она говорила, а я смотрел, какие гладкие у нее стали ноги. И загорелые. Идеальные ноги.

В тот же вечер она ушла. Без вещей, без денег, без Сити-карты. Она не сказала, куда идет. Поцеловала меня в лоб на прощанье. Пары расходятся. Меня ведь предупреждали. Я должен был побежать за ней, целовать ее гладкие ноги, остановить, умолять. Я должен был уберечь ее. Не дать ей уйти в этот похотливый, ненасытный, гремящий, гремучий город. Но я сказал ей:

– Катись.

Я знал, что пары расходятся.

Братишка Жирный сидит, как обычно, у входа в подземку на своей разодранной картонной коробке и собирает с прохожих дань. Он совершенно не жирный, наоборот, голодный и тощий, просто очень любит рассказывать, что когда-то был страшно жирным: «Прикинь, братишка, когда-то я жил в лучших отелях Сити и жрал с утра до ночи, и был вот таким вот жирным, братишка!» Никто не знает – да никому и не интересно, – каким он был раньше. Но все называют его Братишкой и Жирным, потому что он любит эти слова.