Карл ЯСПЕРС - ПРОСВЕТЛЕНИЕ ЭКЗИСТЕНЦИИ

• Название: ПРОСВЕТЛЕНИЕ ЭКЗИСТЕНЦИИ
• Автор: Карл ЯСПЕРС
• Жанр: Философия

Основополагающий труд немецкого философа Карла Ясперса «Философия» (1932) впервые публикуется на русском языке.

Вторая книга «Философии», высоко оцененная H.A. Бердяевым, посвящена центральным проблемам учения о человеке. Определяя человека как «возможную экзистенцию в существовании», и выясняя экзистенциальный смысл человеческого Я, философ не оставляет в стороне традиционных проблем: мы находим здесь обсуждение декартова «я есмь» и различных решений вопроса о свободе воли. Экзистенциальный субъект раскрывается в коммуникации с другими: Ясперс выясняет критерии экзистенциальной коммуникации и причины ее обрыва и ненаступления. Экзистенциальный субъект историчен, действует в неповторимой ситуации своего мира: в центре рассмотрения поэтому -тема «пограничной ситуации», где самость раскрывается как безусловность и приходит к самой себе: болезнь, смерть, вина, борьба. Анализируются «безусловные действия» личности в подобных ситуациях; в том числе вопрос о самоубийстве. Экзистенция действует в полярности объективности и субъективности; поэтому философ разбирает смысл их единства, и то, что происходит, если экзистенция предает себя ради объекта или ради субъективного произвола. Отдельное внимание уделено экзистенциальному смыслу истории и общественности, как обликов объективности.

---

г) Наконец, я знаю, что я есмь, благодаря своему прошлому. То, что я пережил и что я видел, что я делал и что думал, что причинили мне другие и как они помогли мне, - все это, неосознанно или в сознательном припоминании, определяет мое сознание Я в настоящем. Исходя из этого, я уважаю и презираю себя самого, меня побуждают привязанности и неприязни. Из прошлого со мною говорит настоящее, которого вследствие того я избегаю или, наоборот, ищу. Это Я воспоминания (Erinnerungsich), к которому в нерефлектированном состоянии я не обращаю вопросов, как и другие аспекты Я, становится для меня предметным в неопределенных границах. Мое прошлое становится моим зеркалом; я есмь то, чем я был (Meine Vergangenheit wird mein Spiegel; ich bin, was ich war).

Если я попытаюсь отделиться от всего былого при помощи мысли, что все могло бы быть иначе (daß alles anders hätte sein können), то я вновь превращаю себя в пустую возможность; теряя основание своего прошлого, я больше уже не я. Но возможность отвлечения означает, что я также не отождествляю себя с тотальностью своих воспоминаний. Ибо я присутствую в настоящем (bin gegenwärtig) и имею будущее. Если бы, например, я отождествил себя с тем образом, который я имею о своем прошлом, то потерял бы себя. В таком случае я сконструировал бы свое прошлое, как схему, которой я хочу быть; я подчинил бы своему прошлому, как масштабу, настоящее и будущее и тем самым обесценил бы их. Я не есмь то, чем я становлюсь, но полагаю себя тем, чем считаю себя как прошедшего, так что настоящее и будущее я уже мыслю так, как если бы они были прошлым.

Правда, в воспоминаниях для меня становится зримо заметной непрерывность и только благодаря этому также субстанция моей сущности; мера самости - глубина действенно присущего воспоминания (das Maß für das Selbst ist die Tiefe der wirksam gegenwärtigen Erinnerung). Но в воспоминании я только являюсь себе. Оно не есть я сам, как фиксированный объект; ибо пока я живу, оно в своей действенности пребывает в то же время в превращениях. Всякое мгновение моей подлинной самости, будучи определен этим воспоминанием, в то же время противостоит ему; оно способно еще раз дать развернуться или замереть из насущного в настоящем жизненного решения его смыслу и значению, и из подлинной верности может даже претворить его в такой смысл.

Если я желаю знать, что я такое, то в испробованных здесь ходах мысли мое объективное существование представляется мне в схеме как мое бытие. Я постигаю себя в нем, но всякий раз узнаю, что я не всецело есмь оно; то, что становится объектом таким образом, не достигает абсолютного тождества со мною самим; ибо я объемлю все это и в подобных схемах потерял бы себя.

3. Характер.

- Что я такое, - об этом я спрашиваю в отношении к себе, который в явлении меня самого есмь лежащее в основании бытие для меня, или в себе и для меня. Ибо, хотя я и дан себе в своих явлениях, но то, что дано мне в них, я есмь в себе самом (an mir selbst). Правда, я поэтому совсем не знаю непосредственным образом, что и как я есмь в себе самом, но я заключаю о своем бытии, как о том, что лежит в основании всего моего явления. Один из изначальных моих опытов заключается в том, что я не просто существую и что я не есмь возможность всего того, чем я хотел бы быть, но что я также и дан себе как некое так-бытие (als ein Sosein).

С изумлением или со стыдом, с ужасом или с любовью я узнаю опытом из своих поступков, как именно я есмь; я могу даже, внезапно приходя в чувство, сказать себе: так вот, значит, ты каков! Каждый день я узнаю, что я зависим от бытия моей самости, которым я не абсолютно обладаю, с которым я обращаюсь, которое я направляю, содействую ему и сдерживаю его, которое, вполне осмысленным образом, становится для меня в своей данности предметом возможного психологического изучения, тем бытием, которое я есмь в себе самом, и которое получает явление в течение моей жизни: это - мой характер.

Но то, что я есмь в самом себе, как это положительное: таков уж я есть, - оно также дано мне, однако же, не так, как вещи вне меня. Эти вещи существуют для меня как абсолютно иное, не как они сами, - я же в себе самом есмь бытие, которое делает и тем самым есть и является себе как то, чем оно само в то же время может быть, но что заметить может только в своей свободе. Поэтому нечто во мне не соглашается признать себя абсолютно данным именно таким образом: я даже вменяю себе в вину то, что я таков. Если даже я не знаю, как мне следует изменить это в моей теперешней воле: свою свободу я достоверно сознаю не только в рассудочно-целесообразной деятельности как техническом вмешательстве, но эта свобода лежит во мне так глубоко, что жизнь во всей последовательности уже необозримого для моего знания множества поступков является себе в моем теперешнем так-бытии, как возникшая из меня; и то, что я есмь по рождению, может являться мне так, как если бы я пожелал его таким в довременном акте выбора и был в том виновен. Я еще изымаю себя из того бытия в себе, в качестве которого я существую для себя как некая данность, и из этой данности или против нее избираю себя самого (Ich nehme mich noch aus dem Sein an sich zurück, als das ich mir wie eine Gegebenheit bin, und ergreife aus ihr oder gegen sie mich selbst).

4. В мыслимом я не получаю достоверности себя как целого.

- Три раза я получал ответ на вопрос о том, что я такое. Я говорю «я» в трояком смысле слова, но каждый из смыслов был только одним способом бытия-Я, а не собственно мною самим.

Я есмь сознание вообще; ибо я, как и всякое другое сознание, могу рационально (verständig) мыслить, понимать и признавать всеобщезначимое. То, что я есмь это сознание вообще и в нем безличен, придает мне специфическое достоинство. Без него я не мог бы быть самим собою.

Я, в аспектах Я, как наполненных аспектах, есмь действительность моего существования, этот конкретный индивидуум здесь и теперь. Иначе как в этих аспектах, я вообще не мог бы являться.

Я, в моем так-бытии как характере, есмь относительно устойчивый состав того, в качестве чего я дан себе, хотя лишь как мыслимый и логически выводимый, но все же с неизбежностью предполагаемый как основа моего явления, поскольку я познаю сам себя. Без этого так-бытия я не имел бы никакой стабильности существования.

Таким образом, то, что я есмь, не образует для меня никакой тотальности. В бытии-Я вообще, в аспектах моего Я, в моем так-бытии как характере я подступаю к границам. Но те неизбежные мысли, в которых я пытаюсь сделать самого себя предметным для себя, косвенно приводят к некоторой ясности. Прежде всего, тем, что дают всякий раз заметить незавершенность: я есмь еще и другое. Далее, тем, что всякий раз отделяют мыслимое в них от меня самого, который вновь изымает себя из всякой предметности, когда просветляется ею. Возникает косвенное знание обо мне (um mich), которое не есть знание про меня (von mir). Самость больше, нежели все доступное знанию (Das Selbst ist mehr als alles Wißbare). На тех путях, благодаря которым я становлюсь для самого себя объективным, я поэтому в состоянии необъективно удостовериться в самом себе как возможности. Правда, объективировавшееся (das Objektivgewordene) есть как бы единственный язык, благодаря которому я есмь. Но мое активное сознание, которое может всерьез говорить «я сам», избирает этот язык, релятивируя в то же время всякую предметность, вступившую из самости в явление.

Если бы я, антиципируя, превратил себя во временном существование в целое в некотором образе, в котором бы я благодаря тому, что я такое, знал, кто я такой, то я бы обманывал себя. Только в метафизическом трансцендировании, которое может совершиться только на основе истоков, которые еще только предстоит уловить в просветлении экзистенции, я, правда, могу обратиться к своему бытию в совершенстве временного существования, так, как если бы мое знание пребывало в вечности (Nur in einem metaphysischen Transzendieren, das erst auf Grund der in der Existenzerhellung noch zu ergreifenden Ursprünge erfolgen kann, wende ich mich wohl zu meinem Sein in der Vollendung des Zeitdaseins, als ob mein Wissen in der Ewigkeit sei). Но именно в присутствии всякого завершения моего образа себя мне становится достоверно ясной фактическая незавершимость во времени. Только благодаря этому впервые по-настоящему пробуждается мое сознание возможности быть самим собою, посредством которого я знаю себя не как какое-то бытие, а скорее, проблематически, как становление и как будущее. Удостоверение в себе в метафизическом трансцендировании происходит скачком, предполагающим другой скачок: от моего опредмечивания себя для себя ко мне как свободе (von meinem mir Gegenständlichwerden zu mir als Freiheit). Относительно всего действительно ставшего от меня остаюсь я сам как возможность: относительно ставшему объективным составу Я остаюсь я сам, а стало быть, как свобода.

Если бы я сам, не становящийся для самого себя предметом, был только тем бытием, для которого налично всякое существование предметов, которое может знать о них, но не о себе, и которое само однако же абсолютно преходяще в этом мире существования, то я находился бы в такой ситуации, которую мне приходилось бы выносить, но которой я не мог бы стерпеть. Эта ситуация, как представляемая в уме, становится истоком философского просветления подлинного самобытия. Я уже не могу более разочарованно обращаться все к новым возможностям предметного знания о себе, но, однажды овладев всеми этими возможностями, я вступаю с ними как средствами на новую почву возможности самобытия.