Курт Воннегут - Завтра, послезавтра и всегда

• Название: Завтра, послезавтра и всегда
• Автор: Курт Воннегут
• Издательство: Астрель
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-44638-2

---

Завтра, послезавтра и всегда

В год 2158-й от Рождества Христова Лу и Эмеральд Шварц шептались на балконе семейной квартиры Лу на семьдесят шестом этаже строения 257 в Олден-Виллидж — нью-йоркском спальном районе, занимающем местность, в прошлом известную как Южный Коннектикут. Когда Лу и Эмеральд поженились, родители Эм с грустью называли их брак союзом мая с декабрем; впрочем, теперь, когда Лу исполнилось сто двенадцать, а Эм — девяносто три, родителям Эм пришлось признать, что их отпрыски прекрасно дополняют друг друга.

Однако неприятности не обходили стороной эту счастливую пару, и именно по причине таковых Лу и Эмеральд сейчас ежились от морозца на балконе.

— Иногда я настолько выхожу из себя, что готова взять и разбавить его антигеразон, — сказала Эм.

— Это было бы против законов природы, — возразил Лу. — Чистое убийство. И потом, если он застукает нас со своим антигеразоном, то не только лишит наследства, а еще и шею мне сломает. Жом силен как бык — не смотри, что ему уже сто семьдесят два.

— Законы природы! — хмыкнула Эм. — Да кто теперь знает, что такое природа! Ох-х… не думаю, что когда-то решусь разбавить его антигеразон или сотворить еще что-нибудь в этом духе, но, черт возьми, Лу, сил нет думать о том, что Жом ни за что не уйдет, если кто-нибудь ему не поможет. Бог ты мой, здесь такая теснота, что повернуться негде, а Верна мечтает о ребенке, да и Мелисса уже тридцать лет как не рожала. — Она топнула ногой. — Меня тошнит от вида его морщинистой старческой образины, тошнит видеть, как он занимает единственную отдельную комнату, сидит на лучшем стуле и ест лучшую еду, как выбирает, что смотреть по телевизору, и издевается над всеми, без конца меняя завещание.

— В конце концов, Жом глава семьи, — беспомощно возразил Лу. — Да и с морщинами ничего не поделаешь — когда изобрели антигеразон, ему было семьдесят. Он уйдет, Эм, надо просто дать ему время. Это ведь его личное дело. Да, жить с ним непросто, но нужно потерпеть. Если его злить, ничего хорошего не выйдет. В конце концов, мы-то устроились получше многих. Здесь, на диване.

— И сколько, по-твоему, нам еще спать на диване, пока он не выберет новых любимчиков? Кажется, мировой рекорд составил два месяца?

— Да, это удалось маме с папой.

— Да когда же он уйдет, Лу? — вздохнула Эмеральд.

— Ну, он говорил, что прекратит принимать антигеразон сразу после Пятисотмильного спидвея.

— Ага, а до этого была Олимпиада, а перед ней чемпионат по бейсболу, а еще раньше президентские выборы и Бог знает что еще. У него последние пятьдесят лет всегда находятся причины. Я уже не верю, что нам вообще когда-нибудь достанется не то что комната, а даже яйцо всмятку!

— Ладно, считай меня неудачником, — насупился Лу. — А что я могу сделать? Я вкалываю как вол, зарабатываю недурные деньги, но практически все уходит в оборонный и пенсионный фонды. А если бы и не уходило, где, по-твоему, мы могли бы снять комнату? В Айове? Да кому это взбредет в голову поселиться в окрестностях Чикаго?

Эм обняла его за шею.

— Лу, милый, я вовсе не считаю тебя неудачником. Господь свидетель, ты не такой. У тебя просто нет шансов, потому что Жом и его поколение никогда не уступят нам своего места.

— Да, верно, — уныло пробормотал Лу. — Но ты ведь не станешь винить их за это, правда? Я хочу сказать, кто знает, когда мы сами в их возрасте решимся прекратить принимать антигеразон.

— Иногда мне хочется, чтобы никакого антигеразона не было и в помине, — горячо воскликнула Эмеральд. — Или чтобы его делали из чего-то страшно редкого и дорогого, а не из земли и одуванчиков. Хочется, чтобы люди умирали в положенный срок, как когда у часов кончается завод, и чтобы ничего нельзя было с этим поделать, нельзя было самим решать, сколько еще околачиваться на этом свете. Я бы законом запретила продавать антигеразон всем, кто старше ста пятидесяти.

— Да кто ж примет такой закон, когда всем управляют богатые старики? — Он пристально посмотрел на нее. — Ты готова умереть, Эм?

— Бог ты мой, и не стыдно тебе говорить такое родной жене? Милый, мне еще и сотни нет. — Она обняла его крепкую юношескую фигуру. — Мои лучшие годы еще впереди. Но не сомневайся, когда ей стукнет сто пятьдесят, старушка Эм спустит свой антигеразон в унитаз и прекратит занимать место. И она сделает это с улыбкой.

— Да-да, конечно, — кивнул Лу. — Никаких сомнений. Все так говорят, а ты слышала, чтобы хоть кто-то так и поступил?

— А тот человек из Делавэра?

— И не надоело тебе твердить о нем? С тех пор уже пять месяцев прошло.

— Хорошо, а Мамаша Уинклер, она ведь жила в этом самом доме?

— Она попала под поезд в подземке.

— Просто выбрала такой способ уйти.

— Предварительно затарившись упаковкой на шесть бутылок антигеразона?

Эмеральд устало покачала головой и закрыла глаза.

— Не знаю, не знаю, не знаю… Знаю только, что дальше так нельзя. — Она вздохнула. — Иногда мне хочется, чтобы нам оставили хоть парочку болезней. Тогда можно было бы хоть иногда поваляться в кровати. Уж слишком много стало людей! — воскликнула она, и ее вскрик вскоре превратился в невнятное бормотание и растаял среди тысячи асфальтовых дворов, зажатых между стенами небоскребов.

Лу нежно тронул ее за плечо:

— Ну же, милая, будет тебе. Я не могу выносить, когда ты хандришь, как сегодня.

— Если бы у нас была машина, как в старые времена, — вздохнула Эм, — мы могли бы прокатиться куда-нибудь, побыть хоть немного вдали от людей. Бог мой, как же это было здорово!

— Было, — согласился Лу, — пока не кончился весь металл.

— Мы бы забрались в машину, папа подъехал бы к заправке и скомандовал: «Залей-ка под заглушку!»

— Здорово было, верно?.. Пока не кончился весь бензин.

— А потом мы мчались бы по полям…

— Хороши сейчас те поля, черт бы их побрал! Сейчас и поверить трудно, что между городами было столько пространства.

— Проголодавшись, — продолжала Эм, — мы зарулили бы в какой-нибудь ресторанчик. Ты бы солидно вошел и сказал: «Пожалуй, я не отказался бы от стейка с жареной картошкой» или «Как сегодня свиные отбивные?» — Она облизала губы, и глаза ее заблестели.

— О да! — прорычал Лу. — А как насчет гамбургера со сложным гарниром, Эм?

— М-м-м-м-м-м-м-м-м-м…

— Предложи нам кто-нибудь тогда переработанные водоросли, мы бы плюнули ему в глаза, верно, Эм?

— Или переработанные опилки, — проговорила Эм.

Лу упрямо пытался отыскать в ситуации положительные стороны.

— Ну, с другой стороны, наша еда теперь гораздо меньше напоминает водоросли и опилки. И потом, говорят, это гораздо полезнее того, что мы ели раньше.

— С той едой я чувствовала себя отлично! — вспыхнула Эм.

Лу пожал плечами.

— Пойми, невозможно прокормить двенадцать миллиардов человек, если не использовать переработанные водоросли и опилки. Так что это и впрямь чудесно… мне кажется… ну, так все говорят.

— Все говорят первое, что взбредет в голову, — сказала Эм, закрывая глаза. — Ах, а помнишь шопинг, Лу? Помнишь, как магазины бились за нас, чтобы мы хоть что-то купили? И не нужно было ждать, чтобы кто-то умер, чтобы заполучить пару стульев, или кухонную плиту, или еще что-нибудь. Просто идешь и — оп-ля! — покупаешь что хочешь. Черт, как же было здорово, пока не закончилось все сырье! Я была тогда совсем маленькая, но отлично все помню.

Подавленный, Лу медленно подошел к перилам и бросил взгляд на чистые, холодные, яркие звезды на черном бархате бесконечности.

— А помнишь, как мы с ума сходили по научной фантастике, Эм? Объявляется посадка на рейс номер семнадцать до Марса. Посадочная рампа номер двенадцать. Все на борт! Техническому персоналу оставаться в укрытии. Десять секунд… девять… восемь… семь… шесть… пять… четыре… три… две… одна! Основная мачта! Тр-р-р-р-ам-пам-пам!

— И плевать, что делается на Земле, — подхватила Эм, вместе с ним глядя на звезды. — Ведь через несколько лет мы все ринемся сквозь пространство, чтобы начать все сначала на новой планете!

Лу вздохнул.

— Только вот выяснилось, что нужна штуковина размером с Эмпайр-стейт-билдинг, чтобы доставить на Марс одного-единственного колониста. А еще за пару триллионов долларов можно прихватить его жену и собаку. Вот как можно победить перенаселение — эмиграцией!

— Лу?

— Гм?..

— А когда Пятисотмильный спидвей?

— Э-э… на День памяти, тринадцатого мая.

Эм прикусила губу.

— Это мерзко, что я спрашиваю?

— Да нет, в этой квартире уже все, по-моему, уточнили дату.

— Не хочу казаться отвратительной, — сказала Эм, — но иногда такие вещи нужно обсуждать, чтобы избавиться от мыслей о них.

— Конечно. Ну и как, тебе полегчало?

— Да — и я не собираюсь больше выходить из себя. А с ним буду ласкова просто не знаю как.