ХРОНИКИ ДАО - Deng Ming-Dao

• Название: Deng Ming-Dao
• Автор: ХРОНИКИ ДАО
• Жанр: Спорт

Необыкновенная духовная одиссея становления даосского мастера Квана Сайхуна, родившегося в богатой семье в отдаленной провинции Китая. Следуя воле своих родителей, Кван вступил на путь ученичества в русле загадочной и таинственной даосской практики и получил от своего даосского учителя имя «Бабочка». Он пережил бедствия японской оккупации, а позднее – китайской революцией, пройдя через все испытания, стал адептом даосских учений. Постепенно его внутренние и внешние путешествия привели его в Америку, где он становится боксером «Золотых перчаток» и инструктором боевых искусств.

Частично подлинные события, частично иносказание, «Хроники Дао» проводят читателя через лабиринт таинственной даосской практики, дисциплины боевых искусств и увлекательных приключений.

---

Потом Сайхун принялся двигать руками, принимая множество разнообразных поз. Чисто внешне эти позы были весьма схожи с аналогичными, Применявшимися в других стилях боевых искусств. В конце концов, умение работать ногами и наносить удары существовало еще до возникновения тайцзи-цюань. Это было относительно молодое боевое искусство, формы которого достигли своего расцвета лишь за последние сто лет; поэтому было совершенно естественно, что оно напоминает другие стили. Зато внутренне оно совершенно отличалось.

Другим стилям были присущи внешне очевидные черты. Частично именно этим можно было объяснить, что боец наподобие Сайхуна мог наблюдать за техникой работы в конкретном стиле, приспосабливаясь к ней даже в пылу битвы. Однако тайцзи-цюань мог оценить лишь человек, сам занимающийся этим искусством. Прежде всего причина этого заключалась в таинственной компоновке движений, в очевидной замедленности, которая стимулировала циркуляцию в организме, в глубоком дыхании, которое при правильном выполнении поз становилось автоматическим. Главный же секрет тайцзи-цюань был известен лишь занимающимся: если человек мог определенным образом выровнять свое тело, энергия внутри тела начинала циркулировать по не совсем обычным маршрутам.

Само выравнивание заключалось в том, чтобы распрямить спину, округлить плечи, слегка отклонить назад и вверх таз, держать голову прямо, равномерно и устойчиво распределять вес по ступням и быть при этом совершенно расслабленным. Такой простой набор условностей открывал все врата тела, и если человек не преграждал пути движения энергии плохим питанием или неправильным образом жизни, энергия начинала двигаться внутри тела спонтанно, сама собой. Первая мысль при выполнении первой позы приводила энергию в движение; но уже во время остальных движений энергия текла сама собой. Заурядный человек не смог бы увидеть это со стороны. Но занимающийся мог ощутить это движение внутри себя, наслаждаясь восприятием самой жизненной силы. Расслабляясь и отпуская, он получал взамен все. Ему нравилось ощущать это движение глубоко под кожей.

В самом процессе занятий тайцзи-цюань присутствовало ощущение жизни. Это не был просто кровоток. И не обыкновенное нервное возбуждение. Это было безошибочное чувство, что сила, словно большая волна, прокатывается по всему телу, причем эта сила не только оставляла после себя ощущение свежести, бодрости и обновления – она взаимодействовала с сознанием.

Это качество, которое делало Сайхуна живым человеком, не было простой энергией вроде электричества из розетки. Это было нечто более сложное и почти неуловимое. Оно могло отвечать его мыслям или разрушиться под их воздействием. Вот зачем были необходимы медитации: чем больше человек учится концентрироваться на своем мышлении, тем лучше сможет изучить свои внутренние силы и направлять их.

Когда энергия мощно текла внутри, очищались все каналы, восстанавливали свою работоспособность внутренние органы; возрождались даже тончайшие волокна нервной системы. В свое время сознание привело вселенную в движение. В тайцзи-цюане движение служило обратной цели. Оно могло воздействовать на сознание индивидуума. Двигались все части тела, глаза следили за руками, позвоночник постоянно скручивался и разгибался; было совершенно неизбежно, что вместе с остальным телом откроются и полушария мозга. И все это происходило благодаря мягким, плавным движениям, собранным в комплекс из более чем сотни поз.

Кроме того, Сайхун занимался и другими боевыми искусствами, вспоминал техники владения оружием, которые помогали ему сохранить свою жизнь в эмигрантском квартале. Каждый день он приходил в этот парк, чтобы в тишине постоять, ожидая рассвета. На работе его могли использовать как мальчика на побегушках; там он был лишь исполнителем, который готовит пищу в обмен на деньги. За канатами ринга он был бойцом, сражавшимся против человека, чье лицо нередко было совершенно скрыто большим шлемом. На улицах он становился мишенью для тех, чьего языка он не знал. И лишь здесь, в темноте безвестности, он в полной мере ощущал то, что живет у него внутри. 

Однажды в спортивном зале вновь появился Барри – боксер, который в свое время одолел Сайхуна. К тому времени Сайхун занимался боксом уже два года. Как и в прошлый раз, он заметил, что Сайхун тренируется у тяжелых груш, и подошел к нему с вопросом, что тот делает. Он уже давно забыл Сайхуна, но Сайхун не забыл своего обидчика. Он смотрел, как здоровяк с распухшей физиономией приближается к нему.

– Ты чем здесь занимаешься? – агрессивно рявкнул Барри.

– Да так, дурака валяю, – беззлобно произнес Сайхун, размышляя, действительно ли у Барри стандартная форма заводить разговоры.

– Ну да, оно и видно.

Сайхун решил прервать надоевший ему ритуал:

– Ты мне не нравишься. Давай, топай на ринг или убери свою задницу с глаз моих.

– Ах ты ублюдок! – Лицо Барри с угрожающим выражением нависло над Сайхуном. – Сейчас я сделаю тебя еще более уродливым!

Сайхун взглянул на Гаса: старый, немного похожий на гризли тренер кивнул в знак одобрения.

– Хорошо, – воскликнул Сайхун. – Наденьте мне четырехунциевые перчатки!

Барри знал, что это означает, – в четырехунциевых боксерских перчатках смягчающие накладки вообще отсутствовали. Какое-то мгновение он поколебался, но затем гордость взяла верх:

– Ладно, козявка. Сегодняшний день будет днем твоих похорон.

– Козел! – лицо Сайхуна побагровело от ярости. – Да я с удовольствием помочусь на твою могилу!

Сайхун подошел к Гасу, и тот обмотал ему руки лентами, натянул перчатки и шлем.

– Я знаю, что ты зол, как черт, – произнес Гас, проверяя, хорошо ли все закреплено. – Но постарайся не терять головы, ладно?

Сайхун ничего ему не ответил, только кивнул, не сводя глаз с бледной кожи Барри. Гас оттянул один из канатов и мягко подтолкнул Сайхуна в ринг.

Барри с вожделением посмотрел на своего противника. Сайхун видел, что уверенность Барри придают длинные руки и немалый опыт боев. По толстому лицу здоровяка скользила маниакальная ухмылка.

Прозвенел гонг, и те, кто занимался в зале, начали подбадривать соперников. Во время того, первого боя за ними наблюдали молча – тогда Сайхуна не знал никто. Зато теперь у него за канатами было несколько друзей, которые громко кричали что-то в поддержку. Барри обруишл на него град тяжелых ударов. Нисколько не сомневаясь в своей победе, он вложил всю свою силу в первую же атаку, не заботясь об осторожности. Сайхун не замедлил ответить и нанес несколько довольно чувствительных тычков по рукам Барри. Тычки оказались достаточно болезненными, чтобы Барри утратил всякую способность контролировать себя. Сайхун с удовольствием заметил, что в глазах толстяка внезапно появилось дикое выражение. Еще бы! – два года тренировок на тяжелых грушах придавали ударам Сайхуна воистину новый вес.

Барри атаковал Сайхуна, пытаясь прижать его к канатам, но Сайхун легко уклонился в сторону и несколько раз сильно двинул соперника по лицу. Он заметил, что лицо Барри начало распухать. Тогда здоровяк решил поддеть Сайхуна снизу, но был немедленно наказан за свою дерзость тяжелыми хуками, задевающими лицо. Наконец, мощный прямой удар поверх рук противника заставил челюсть Барри значительно переместиться со своего привычного положения.

Во втором раунде Барри принялся кружить вокруг Сайхуна, соблюдая при этом несколько большую осторожность. Поначалу Сайхун провел несколько сильных ударов левой рукой, потом тут же оставил на лице Барри несколько больших ссадин. Сайхун размеренно наносил удар за ударом, и передняя часть его перчаток начала краснеть от крови. Он чувствовал, как костяшки его пальцев с силой погружаются в обнаженную плоть, проникая до кости. Зрители за канатами что-то заревели; Барри начал громко ругаться, но потом внезапно выдал такой апперкот, что в легких у Сайхуна в одно мгновение не осталось ни грамма воздуха.

Оттолкнув противника, Сайхун в ярости уставился на него. Он решил отбросить всякое желание сдерживаться. После нескольких обменов ударами, они повисли на плечах друг у друга и начали «топтаться». Сайхун бил его правой, стараясь, чтобы Барри обратил на это внимание. При этом он готовил к удару левую, продолжая изображать непрерывные атаки справа. В конце концов Барри заглотнул наживку и попытался обрушить на Сайхуна сокрушительный правый кулак. Сайхун был готов к этому и легко отбил удар; потом, прежде чем Барри ушел убрать руку, Сайхун подступил ближе – и выдал ему самый мощный хук левой, на который он только был способен. Барри тут же повалился на помост. Его челюсть и нос почти совсем потеряли человеческие очертания.

Сайхун стоял над поверженным врагом, не испытывая ни жалости, ни сострадания. Он выкрикивал бранные слова и гневно плевал в лицо толстяку.