Юрий Пашковский - Хроники Равалона

• Название: Хроники Равалона
• Автор: Юрий Пашковский
• Издательство: АЛЬФА-КНИГА
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9922-1406-2

Твари из адских измерений, нечисть из аномальных зон, нежить из пораженных некроистечениями земель, креатуры черных магов, обезумевшие духи и элементали — вот стандартный набор, с которым часто приходится иметь дело боевым магам. Но помогать упырям? Работать на Повелителей преисподней? Нет, тут уж лучше отказаться. Что? Не получится? Тогда боевому магу не остается ничего, кроме как выполнить контракт. Но когда вокруг гибнут бессмертные, как смертным выполнять свою работу?

---

— Мы выдумываем границы, мы выдумываем барьеры, нас учат не нарушать рубежи, которые словно бы существуют исстари, но они такие же плоды воображения. Даже Законы Мира — выдумка.

— Как… А-а-а-а!.. это… Ай!.. может быть?.. Ай-ай-ай!

— Потому что настоящих Законов мы не видим. И мы ограничиваемся нашим кругозором, подводим окружающий нас мир под рамки наших представлений. Маги не открывают законов магии, они их выдумывают. Все, что мы ощущаем и о чем думаем, всего лишь гипотеза.

— Гипо… Ай! Что?

— Выдумка. Выдумка малой части мира, решившей, что ей под силу понять бесконечность Мироздания и Тварца. Хорошая выдумка, стоит признать. И эти выдумки — границы, отделяющие нас от бесконечности настоящего мира.

— Мой нош!.. Ай!.. Зашем ты фне ето гофоришь?

— Границы помогают нам. Границы дают нам силы. Не выдумай смертные границ — они бы сошли с ума. Потому что бесконечность настоящего мира ужасна и невыносима. Мироздание в своей безмерности — чудовищно. Оно не для смертных. Смертные выдумывают свое Мироздание, не такое чудовищное, и живут. Живут счастливо. Только границы дают им силы жить.

— Ты… ой-ой-ой… Пофла вон!.. Ты гофорил, утебя ефть гранифа… А-а-а-а-а-а-а-а!

Меченый вздохнул и спрыгнул в яму. И Атан увидел, как вздрогнуло пространство, как Меченый появлялся в одно и то же время в разных местах. А когда он стал перед Кедаром и разжал кулаки, из ладоней высыпались все пчелы, что жалили Кедара.

— Это Шаг Ветра. Я его выучил, будучи студиозусом Школы Меча, лишь потому, что пообещал себе никогда не убивать женщин, детей и стариков. Только мужчин. Мужчин, что будут сражаться со мной. Тех, кто нападет на меня. Тех, кого я захочу убить. Я поставил себе границу, и я никогда не преступал ее. Мой рубеж никогда не будет разрушен, мой рубеж, что отделяет меня от чудовищной реальности Мироздания, и дает мне силы.

— Как? — едва смог выдавить распухшими от укусов губами Кедар.

— Как дает мне силы, чудовище? Я не знаю. Просто я когда-то понял все о границах, любых — государственных, юридических, моральных, физических, магических, других. И понял, что, пока существуют границы, мир смертных не скатывается в свою чудовищную изнанку. Следовательно, границы значат очень много для порядка, они усиливают его. И моя личная граница усилила меня. Ладно, чудовище, на сегодня хватит.

Меченый спросил, есть ли у Атанов хорошие лучники, и ему прислали Татгема-наемника, работающего на Атанов.

— Прострели ему руки и ноги, — сказал человек Татгему.

— Что?! — заорал Кедар.

Татгем ухмыльнулся и молча натянул тетиву.

— Если он хоть раз попадет в тебя, — повернулся Меченый к Кедару, — останешься на полгода без сладостей и я не научу тебя Шагу Ветра. Пытайся увернуться, чудовище.

— Но это невозможно! Как это сделать?! — Стоящий на тонкой жердине, перекинутой через глубокую яму, в которую сливали помои, Кедар готов был кинуть в Меченого Гадюку. Он неделю назад неожиданно обнаружил, что может это делать, хоть и с одной. Раньше Гадюки не отделялись от его тела. И почему-то Кедару казалось, что без тренировок Мечущего этого бы не получилось…

Гадюку он не кинул, все равно бы Меченосец прикончил ее. И от стрелы он не увернулся: после первой угодившей в ногу свалился с жердины.

— Почему? — спросил он утром.

— Потому что ты должен научиться уходить из-под удара в таких ситуациях, когда это кажется невозможным. Лучший воин — это выживший воин, а не красиво машущий десятью мечами одновременно.

— Нет. Почему женщины, дети и старики? Почему ты решил не убивать их?

Меченый внимательно посмотрел на Порченую Кровь.

— А почему ты решил убивать их, чудовище?

— Почему? — Кедар задумался. — Ну, они слабые…

— Тогда я убью тебя. Прямо сейчас. Ты неимоверно слаб по сравнению со мной.

Меченый оказался рядом, и его пальцы, ставшие стальными, впились в горло Атана. Кожа не успевала вырастить Нефритовых Гадюк, Кожа не успевала, а Кедар…

Меченый опять сидел в кресле и смотрел на пляшущий в камине огонь. Кедар вздохнул и с опаской потрогал горло. Следы от пальцев Меченого остались…

— Почему я не убил тебя, чудовище? — спросил человек.

— Потому что тогда убьют тебя. Меченый поморщился:

— Неужели ты думаешь, что по окончании твоего обучения я покину этот замок? Как же ты еще мал… Нет. Я не убил тебя, потому что убить — не значит победить. А если говорить о слабых, не о женщинах, детях и стариках, слабых лишь потому, что это засело в твоей голове, а вообще о слабых… Победить слабого — не означает победить. Это значит унизить. Самого себя, если ты сильнее. Это нарушение границы и превращение в чудовище, недостойное жить. Чудовища, между прочим, долго не живут. Их всегда убивают.

Потому что они разрушают границы, которыми прочен мир смертных, их шаткое, построенное на воображении Мироздание.

— Иногда ты говоришь сложно…

— А ты бы иногда лучше и не говорил, чудовище. Так почему ты хочешь их убивать? Потому что хочешь крови? Нет. Ты вообще не испытываешь Жажды.

Кедар вздрогнул. Об этом он никому не говорил. Это было его тайной.

— Не беспокойся, чудовище. Об этом знаю только я. Ты ведешь себя не так, как другие кровососы. Помнишь, я порезался во время бритья? Твой учитель географии на меня так жалостно смотрел, будто ждал, что я ему сам свое горло подставлю. А ты проигнорировал. Совсем. И когда тебе приносят кровь, ты ее пьешь как воду, будто для тебя нет разницы. Значит, чудовище, Жажды у тебя нет. Так почему же ты хочешь убивать тех, кого считаешь слабыми? Женщины. Дети. Старики. Почему?

— От твоих вопросов у меня начинает болеть голова.

— Я могу сделать так, что она у тебя будет болеть все время, чудовище. Отвечай на вопрос.

— Я… — Кедар отвернулся. Что он хочет услышать? Почему пристал к нему? Хочет знать? Хочет знать правду? Ну, пускай знает! — Я хочу убивать. Я могу убивать. Каждую ночь я чувствую Жажду, но эта не Жажда крови. Это голод. Голод, который я могу насытить только убийством. — Кедар поднял затрясшиеся руки. — Кожа… Моя Кожа готова убивать, как только я подумаю об этом, а я думаю все время! Я хочу убивать, чтобы не чувствовать голод! И кто ты такой, чтобы судить меня?! Чувствовал ли ты голод, пронизывающий тебя, словно зимний холод?! Ты, великий воин, знаешь ли ты, что такое каждый вечер просыпаться, желая кого-нибудь убить, и мучиться, если этого не сделаешь?! Человек, будь ты проклят!

Убивать хотелось все сильнее. Он мог наброситься на учителя, чтобы попытаться утолить голод. Мог… убивать… убивать…

Меченый молча наблюдал за ним. И вдруг сказал:

— Злых людей надо ненавидеть. Но тех, кто одержим слепой яростью, можно только оплакивать. Ибо больше всех достоин сожаления тот, кто этого не понимает; несчастнее всех тот, кто не замечает своего несчастья. Ведь для того, чтобы исцелиться, нужно знать свою болезнь. — Сделал паузу. — Умный смертный это написал. Вычитал в толстой книге в Библиотеке Школы. Знаешь, чудовище, я иногда жалею, что мало времени уделял знаниям о мире и отношениях смертных. Это, видимо, из-за возраста. Когда молод, думаешь, что знаешь достаточно, чтобы жить и судить о реальности. Ты знаешь о своей болезни, чудовище. Значит, можешь бороться с ней. Ты ведь не убиваешь всех, кто окружает тебя. Мне говорили, что ни одного Наставника или учителя ты не убил. А ведь они слабее тебя… Хочешь избавиться от своей слепой ярости?

— От этого не избавишься, — угрюмо сказал Кедар, склонив голову на плечо. — Это — моя Кровь. Только когда умру, я перестану испытывать голод убийства.

— Тогда поставь границу, — сказал Меченый. — Ты же слаб именно из-за этого. Из-за того, что ты раб своей Кожи, раб своей Крови, Порченой Крови. Как наследные принцы и принцессы несвободны в выборе будущих супругов, так и ты несвободен в выборе, пока берешь силу от Кожи. Но сбеги из дворца, отрекись от престола, получи титул ландграфа и живи в своем замке вдали от столицы и дворца с тем, кто тебе люб. Одолей Кожу, чьим рабом ты являешься. Поставь перед ней границу. И станешь сильнее. Может, даже сможешь победить меня.

Кедар недоверчиво посмотрел на человека.

Наступила зима, и они перебрались в подземелья. Учитывая, что большинство помещений замка и так находились под землей, то подземелья находились еще ниже.

— Ты так и не ответил мне!

— Ась? — Учитель завязал себе глаза и уши плотной черной тканью и гонял Кедара по комнате, избивая его веточками. Узкий длинный эсток совсем не помогал Атану, а даже мешал. Остановившись, Меченый снял повязку и посмотрел на запыхавшегося Кедара.

— Почему женщины, дети и старики? Почему ты вообще не пообещал никого не убивать? Разве такая граница не сделала бы тебя еще сильнее?

— В Мироздании смертных слишком много чудовищ, чтобы не убивать никого, — серьезно ответил учитель. — Если бы я пообещал никого не убивать, как бы я покончил с разбойниками, что нападают на караваны и убивают невинных смертных? Как бы я сражался с тварью из Нижних Реальностей, прорвись она в город, где я живу? Как бы я защищал свою семью, воюй мое государство с другим? Я надеюсь, что когда-нибудь в головах возникнет граница, после которой ни один меч не обагрится кровью, ибо в этом не будет нужды. Но я не доживу до тех времен. Да и ты, чудовище, не доживешь, живи хоть тысячу лет.