Юрий Пашковский - Хроники Равалона

• Название: Хроники Равалона
• Автор: Юрий Пашковский
• Издательство: АЛЬФА-КНИГА
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9922-1406-2

Твари из адских измерений, нечисть из аномальных зон, нежить из пораженных некроистечениями земель, креатуры черных магов, обезумевшие духи и элементали — вот стандартный набор, с которым часто приходится иметь дело боевым магам. Но помогать упырям? Работать на Повелителей преисподней? Нет, тут уж лучше отказаться. Что? Не получится? Тогда боевому магу не остается ничего, кроме как выполнить контракт. Но когда вокруг гибнут бессмертные, как смертным выполнять свою работу?

---

Убоги — зло. Потому что впустили зло в мир, предоставив Хаосу и Разрушению заполнить дыру, возникшую в их Сущностях после отказа от Созидания.

Так учил ее дед. И она с пяти лет, каждый раз, когда Франциск уезжал на приемы к королю, молилась за него, молила Тва рца защитить дедушку от убогов, и просила Его заставить исчезнуть Разрушителей, чтобы никто, ни дедушка, ни она, ни любой другой смертный не пострадали от козней врагов Небес.

И когда дедушка возвращался, она знала — Тва рец услышал ее молитвы и защитил Франциска. Когда-нибудь Он избавит Равалон от убогов.

Рано или поздно.

А потом была Школа. Архиректор, чье имя казалось не выговариваемым. Кафедра боевой магии. Обучение и изнуряющие тренировки. И новое знание.

Убоги — энтропия.

Лон Джокк, натурфилософ и член Комитета Этического Контроля Магии, следящий за распределением волшебства в Школе, на своих лекциях по этике чародейства утверждал, что понятия добра и зла относительны.

— Добром, — щурясь и близоруко оглядывая полную студентов аудиторию, говорил Джокк, прозванный за свой огромный и роскошный парик Башнеголовым, — мы называем то, что способно вызвать или увеличить наше удовольствие либо уменьшить наше страдание. А также то, что может обеспечить либо сохранить нам обладание каким-нибудь другим благом или оберегает от какого-нибудь зла. Злом, напротив, мы называем то, что способно причинить нам или увеличить какое-нибудь страдание, либо уменьшить какое-нибудь удовольствие, или же доставить какое-нибудь неудовольствие, либо лишить нас какого-нибудь блага. Наши страсти движимы добром и злом. Удовольствие и страдание и то, что их вызывает — добро и зло, суть стержни, вокруг которых вращаются наши страсти.

Эльза часто размышляла над словами Джокка. Мы называем нечто злом лишь потому, что страдаем из-за него, но если наши страдания прекратятся, то мы прекратим называть это нечто злом? И наоборот — если говорить о добре? Но разве приносят убоги что-либо кроме страданий?

Курс «Магия и цивилизация», прочитанный студентам молодым, но перспективным Алфедом Косом, поведал Эльзе о Черной империи, где смертные молятся и поклоняются убогам, не всем, правда, а принадлежащим определенной нижнереальностной Фракции Спокойствия. Здесь сурово наказывали за преступления, но если черноимперец исправно приносил дары и жертвы Разрушителям (не смертных! животных и нечисть!) и платил налоги в казну, то перед ним и его семьей открывались всевозможные перспективы для жизнедеятельности. Образование в Черной империи было общеобязательным, институт Малецифистики принимал всех желающих познать магию, государство поощряло развитие цехов и мануфактур. Империя стала первой страной в Равалоне, которая ввела пенсию для государственных служащих. А после смерти убогочестивый черноимперец отправлялся не в Нижние Реальности, а в Белую Пустыню.

Однако Черная империя должна вести войны — это была основная плата за покровительство убогов. Раз в десятилетие или раз в столетие, когда из Нижних Реальностей жрецы получали откровение, объявлялся Священный Анабазис, и Черный Властелин вел легионы на захват новых земель. Исход войн не интересовал Фракцию, им нужны были изменения, которые вызывали в Астрале и Эфире сами сражения. Ну и, конечно, души павших в битвах смертных. Как было известно Магистрам от малецификов, приезжавших для прохождения практики в Школу, по негласному договору между убогами Фракция Спокойствия получала в свое распоряжение всех павших во время Святого Анабазиса грешников.

Борьба за власть постоянно сотрясала Равалон. Не только убоги, но и боги приказывали своим последователям развязывать кровопролитные войны. Да и сами смертные правители — разве не сходились и не сходятся их сторонники в безумных схватках? От войн страдают. Вряд ли это стоит доказывать. Тогда, если довериться словам Джокка, то зло — это и убоги, и боги, и сами смертные, но лишь тогда, когда они творят зло.

Потом были лекции по буддийской метафизике и магии, окончательно запутавшие Эльзу. Ракшас, известный, как утверждали, южный мистик и маг, заверял, что сам мир есть страдание. Или, если говорить его словами, то «тотальность страдания является фундаментальным свойством эмпирического существования, основанным на страстном стремлении к переживанию чувственного опыта». Четкое определение. Хорошая дефиниция. Варий Отон был бы в восторге.

Эльза в восторге не была. Смертный сам себе творит зло — так, что ли, получается? Проще, конечно, взвалить вину за грехи и страдания на убогов. Намного проще. Но мир сложен. Простых определений не бывает.

Она постоянно спорила сама с собой, не решаясь обращаться с расспросами к учителям. Она старательно возводила стену, разделявшую детские впечатления от дедушкиных рассказов и демонстраций и взрослые размышления Эльзы ар-Тагифаль. Она хотела сама прийти к определенному выводу. Сама создать дефиницию.

Но стена рухнула, когда Эльза увидела адские посмертия, напомнившие ей о словах Франциска Одана ар-Тагифаль. Рухнула стена и треснула броня.

Она испугалась. Ей стало страшно. Девушка смотрела на души, на разумные энергемы, корчащиеся в адских муках, смотрела — и видела (хотя не могла! не могла! не могла увидеть!) у каждой грешной души свое лицо.

Этого не могло быть.

Это было.

Иллюзия Глюкцифена? Галлюцинация ее испуганного разума?

Она испугалась — и не смогла должным для боевого мага образом отреагировать на появление Хирургов. Из-за нее чуть не погиб Уолт.

Уолт. Мог. Умереть. Из-за нее.

Как бы ни уверял учитель Джетуш, что виноваты они оба из-за своей молодости и неопытности, Эльза знала — это лишь ее вина. Она дала слабину. Броня треснула. Стена разрушилась.

Ты впечатлительна, Эльза.

Это плохо, Эльза.

Тебе необходимо избавиться от излишней восприимчивости.

Посмотри — Уолт не боится. Учитель Джетуш не боится. Игнасс фон Неймар не боится (хотя опасается, да, опасается, и то больше учителя Джетуша, чем убога).

Успокоиться. Взять себя в руки. Высказать убогу все, что ты думаешь. Освободиться от лишних чувств.

Ей казалось, что она смогла. Что ее слова сумели заткнуть брешь и вернуть стену. Теперь ее ничем не впечатлишь. Теперь она сдержится…

Но угорр стал полностью прозрачным, Цитадель Лорда-Повелителя Аваддана предстала во всем своем ужасающем великолепии (ужасающем великолепии? да, ужасающем, и да — великолепии! лучше слов не подберешь), и Эльза не смогла сдержать эмоции, ахнув от удивления. Дворец Архистратига Подземелья потрясал. Так потрясают огромные росписи в райтоглорвинских храмах, изображающие Судный день и Последнюю битву Бессмертных.

Основу дворца составляла высокая шестиугольная башня, уходившая верхушкой за пределы оранжевого неба. Большая башня. Больше головы-горы, уничтоженной убогом, который чуть не убил Уолта (из-за нее! из-за нее!). Ни окон, ни бойниц — ничего. Сплошная антрацитовая гладь. Можно даже сказать, что это не башня, а гигантский черный столб, но Глюкцифен уверенно заявил, что это башня. Пускай будет башня. Можно и так определить.

Вокруг Цитадели раскинулись небольшие пристройки, выглядевшие самым необычным образом. В одном месте расположилась перевернутая пирамида. Рядом с ней возвышался зиккурат, уровни которого двигались с разной скоростью. Вокруг зданий неторопливо передвигалась громадная, размером с олорийский храм бога Солнца, раковина моллюска — именно на нее походило строение. Чуть сбоку расположилась сфера с бахромчатыми вздутиями по бокам, из которых вверх тянулись тонкие, едва видимые нити, соединяющие ее с багровыми воротами, висевшими без всякой поддержки в воздухе. Створки ворот походили на половинки меча.

Другие здания вокруг башни выглядели как творения сошедшего с ума архитектора, перемешавшего стили и эпохи. Здесь небольшая гора, выглядевшая как типично обустроенное гномье жилище, вместо верхушки обладала кроной Древа Жизни карлу: переплетающиеся ветви, повторяющие себя в каждом ответвлении, расползались во все стороны.

Острые шпили с множеством входов и выходов (типичные дома тэнгу Дальнего Востока) расположились на полукруглых пористых возвышениях, которые обычно строят для жилья дракониды.

Монастыри, на треть построенные по райтоглорвинским канонам, на другую треть — по буддийским, и на последнюю треть — по черноимперским. Воздвигнутые вокруг монастырей стены состояли из переплетений магических знаков. Сложно было разглядеть, но Глюкцифен, заметив ее интерес, сделал так, чтобы изображение приблизилось и стало видно, как знаки всевозможных рунических алфавитов, поблескивая тремя цветами магии, соединяются друг с другом, образуя сложные энергетические плетения. Уолт, не сдержавшись, присвистнул, глянув на них. Ну да, он же занимается магосемиотикой, ему должно быть понятно, что это такое.