Владимир Корчагин - Именем человечества

• Название: Именем человечества
• Автор: Владимир Корчагин
• Издательство: Татарское Книжное Издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-298-00136-X

Борьба за предотвращения самой страшной угрозы нависшей над Землей — угрозы термоядерного уничтожения — посвящен научно-фантастический роман Владимира Корчагина «Именем человечества». В этой книге Максим Колесников, знакомый читателю по роману «Астийский эдельвейс», вернувшись на родину, против которой готовится атомный удар под прикрытием созданный агрессором «глобальной космической обороны», в упорном противоборстве с агентами вражеской разведки и дельцами от науки в отечественном институте ядерной физики создает нейтральный генератор, способный вывести из строя любое ядерное оружие.

---

— Стало быть, все, что мы сделали, — ни к чему? Вы бы и без нас… И вся наша работа, все мытарства — зря?

— Ну нет, не зря. Совсем не зря! Вы больше, чем кто-либо, знаете, что путь от такой вот прикидки до действующей установки измеряется годами. А мы должны иметь готовый генератор минимум через пять-шесть месяцев. Мы обязаны его иметь! Чтобы сохранить наш народ, нашу Родину, всю нашу прекрасную планету. А обстановка в мире такова, что даже через год сделать это будет гораздо труднее. Вот что значит ваша работа и ваши мытарства. Но это еще не конец. И мы будем просить вас… Впрочем, прежде чем говорить о дальнейших планах, позвольте мне пригласить сюда одного нашего общего знакомого.

Он нажал кнопку звонка, подождал, пока секретарь закроет за собой дверь:

— Саакян здесь?

— Только что появился. И с ним все руководство института.

— Пусть войдет. Один! Без «свиты».

Секретарь вышла, а через минуту в дверь кабинета как-то боком, сгорбившись в полупоклоне, протиснулся «шеф» Дмитрия Зорина.

— Приветствую вас, Рубен Саакович. Надеюсь, вы знакомы? — кивнул президент в сторону Максима и Тани.

— Да, кажется, где-то, когда-то мы встречались… — небрежно бросил Саакян, кладя на стол объемистую рукопись в твердом переплете.

— Где-то, когда-то? Я полагал, в вашем возрасте память может быть и получше.

— А-а, теперь припоминаю… Наш бывший сотрудник, то ли Телегин, то ли Оглоблин… Но если он пришел к вам с жалобой на незаконное увольнение, то я могу представить все соответствующие документы…

— Не надо никаких документов. Максим Владимирович ни на что не жалуется. Но его, как и меня, интересует, по какой причине вы закрыли тему нейтринной стабилизации ядер. Это, надеюсь, вы более точно помните? Или проблема показалась недостаточно актуальной?

— Нет, проблема актуальна. Но мы посчитали, что бросать средства на разработку столь теоретически необоснованного исследования…

— А кто вам помешал довести эти обоснования до конца? Кстати, насколько я помню, вы приехали на Президиум Академии по поводу выдвижения на Государственную премию ваших работ именно в этой области. Так что, для Государственной премии они более обоснованны?

— На Государственную премию эти работы были выдвинуты всем коллективом института. Еще до того, как я занял пост директора. Они получили поддержку целого ряда научно-исследовательских учреждений страны. В рецензиях на мою монографию, — кивнул Саакян на рукопись, — четко показано…

— Что там показано, я знаю. Но вы не ответили на мой вопрос: почему институт не довел до конца теоретические обоснования проблемы нейтринной стабилизации ядер?

— Вы не меньше меня знаете, насколько сложна проблема. Ни одна лаборатория Запада…

— Оставьте лаборатории Запада! Меня интересует состояние дел в вашем учреждении.

— А в нашем учреждении… В последнем отчете подробно показаны все трудности, с какими мы столкнулись в разработке проблемы. Кстати, отчет утвержден Президиумом. Но если вы настаиваете на продолжении этих разработок, я завтра же дам указание одному из секторов…

— С завтрашнего дня над проблемой стабилизации ядер будет работать весь институт. И это станет его единственной тематикой.

Саакян пожал плечами:

— Что же, если вы считаете необходимым, я готов начать перестройку…

— Нет, ваша роль будет значительно скромнее. Перестройкой займется новый директор института. Вы познакомьтесь с ним все-таки: Колесников Максим Владимирович. Можете записать, если не надеетесь на свою память. У Саакяна мелко задрожали руки:

— Вы, очевидно, шутите… Колесников всего лишь кандидат наук. К тому же его авантюризм… Ведь он, да будет вам известно, в свое время решил спекульнуть чуть ли не «знакомством» с некими пришельцами из космоса. И это после того, как профессор Загальский убедительно доказал, что разумная жизнь на Земле уникальна, что мы с вами…?

— Не надо о Загальском и о нас с вами, — недовольно перебил президент. — Я прекрасно знаю и то, как Загальский «убедительно доказал» уникальность жизни на Земле, и то, как несколькими годами раньше он не менее убедительно доказывал множественность разумных миров во Вселенной. А с «авантюризмом» Максима Владимировича мы познакомились. Дай бог всякому такой «авантюризм»! Кстати, вы сами уже успели использовать кое-что из его «авантюрных» идей. А вот память у него значительно лучше, чем у вас: он помнит не только вашу фамилию, но и кое-что еще. Так что с перестройкой, надо полагать, он справится успешнее, чем вы.

Саакян вытер платком обильно выступивший пот, судорожно глотнул воздух:

— А моя роль, как вы изволили выразиться?..

— А ваша роль будет заключаться в том, чтобы как можно быстрее сдать ему дела и помочь войти в коллектив.

— Но я позволю себе напомнить, что мое звание членкора…

— Президиум не утвердил итоги голосования по вашей кандидатуре. Так что пусть это звание вас не беспокоит. И последнее. Я просил телеграфировать, чтобы вы захватили сюда ампулу с нептунием.

— Вот, пожалуйста, — Саакян поспешно вынул из кармана красиво инкрустированный футляр и, щелкнув крышкой, поставил перед президентом.

Тот осторожно извлек тонкий волосовидный баллончик, положил его на ладонь:

— Любопытно… Очень любопытно! Такая степень миниатюризации! Как это попало к вам, Рубен Саакович?

— Ампулу передал в институт вот он… товарищ Колесников, и теперь…

— Почему же вы не возвратили ее товарищу Колесникову? — перебил президент.

— Но это же нептуний! А вы знаете, что согласно всем инструкциям… К тому же, такая масса трансурана…

— А как вы, да и почитаемый вами профессор Загальский, смогли объяснить появление такой массы трансурана, не поддавшись на «спекулятивную» версию Колесникова?

— Так ведь было сообщение — я сам читал в одной американской газете — что некая фирма Соединенных Штатов…

— Так-так… Значит, паршивой американской газетенке вы поверили больше, чем честному советскому ученому? Но почему, в таком случае, вы, так ревностно соблюдая все инструкции, не уведомили об этом президиум Академии наук? Почему решили единолично распорядиться столь уникальным объектом?

— Я полагал, вам известно все от моего предшественника. Прежний директор был в курсе дела. Что же касается того, что ампула с нептунием хранилась у нас, то где, как не в институте ядерной физики…

— Где нептуний так необходим для работы, — это вы хотите сказать?

— Вот именно. И наши последние успехи в области исследования трансуранов…

— Хорошо, хорошо! Об успехах после. Откройте-ка ампулу. Посмотрим на этот трансуран.

— А я… А она… Понимаете, мы не смогли ее открыть. Я вызывал даже специалистов. Видимо, какая-то неисправность в запирающем устройстве.

— Возможно. Иначе ваши «успехи» были бы еще больше. Татьяна Аркадьевна, вы не поможете нам?

Таня дала команду элементу связи — мгновенно рядом с ампулой появилась крупица серебристо-белого металла. Головы всех склонились к столу.

— Феноменально! — воскликнул президент, рассматривая кристаллик таинственного зауранового элемента. — А как возвратить его обратно в контейнер?

— Точно так же. — Таня дала команду элементу, и кристаллик исчез: механизм ампулы работал молниеносно.

— Да-а, изделий такого класса наша техника пока не производит, — заметил президент, снова беря в руки миниатюрный контейнер. — Видели, Рубен Саакович? «А ларчик просто открывался…» — он смерил Саакяна презрительным взглядом. — Кстати, так часто бывает с ворованными вещами.

— Как с ворованными? Позвольте!!

— Нет, не позволю! — посуровел президент. — Я давно привык называть вещи своими именами. И то, как вы поступили с препаратом Татьяны Аркадьевны, — воровство. Да и эти ваши «исследования», — он ткнул пальцем в пухлую монографию Саакяна, — тоже не больше чем воровство. И хватит с вами! Честь имею! — он бережно вложил ампулу в футляр, протянул его Тане. — Возьмите ваш препарат, Татьяна Аркадьевна, и лечите сына и мужа. Максиму Владимировичу теперь понадобится много сил.

— Спасибо вам, — с трудом вымолвила Таня, едва сдерживая подступившие к горлу слезы, — только…

— Что только?

— Мне принадлежит только эта ампула. Футляр не мой. Видите здесь даже вензель: «Р. С. С.» Видимо, Рубен Саакович Саакян… Пусть он заберет это обратно.

Президент взглянул на вензель, покачал головой:

— Н-да… Как я сразу не раскусил его?.. А-а, вы еще здесь, — обратился он к стоящему возле двери Саакяну. — Вот, возьмите! Единственное, что вам принадлежит. И потрудитесь освободить кабинет.

Саакян вышел. А Таня, боясь поверить во все происходящее, переполненная чувством благодарности к старейшине советской науки, несмело произнесла: